Форум » Великая Отечественная война » Дневник ленинградца » Ответить
Дневник ленинградца
GK+: Нашел вот, на просторах интернета. Решил отдублировать, чтобы не потерялось. [more] ger Stinger: "Привет ????. В преддверии Дня Победы, хочу вам предложить дневник блокадника г. Ленинграда. Он умер 3 года назад, а его родственники передали дневник соседу ( моему другу), который сейчас перепечатывает эту тетрадку. Пока дневник не весь, но по мере перевода в электронный вид, буду выкладывать потихоньку ( если, конечно это будет кому–нибудь интересно).." 28/09/1941 Сегодня вроде немножко выходной. С работы вырвался в 7 часов утра и сегодня до завтрашнего утра свободен. Есть большие новости, отца забрали по партийной линии в армию, сейчас он пока стоит в Ленинграде им уже выдали обмундирование, во вторых вернулся с ополчения Валька, они отступили от Пушкина. Немец сейчас стоит в Пушкине, Стрельне, Петергофе, почти рядом но за последнее время в смысле бомбежек и обстрела более или менее спокойно, видно нашему городу крепко подкинули то, что нужно. 05/10/41 Вчера воспользовавшись тем, что мастера вызвали в военкомат я смылся с 3х сверхурочных часов, сегодня же воскресенье и хотя надо выходить к 1ч.дня пойду к 7 ч.вечера и тем самым устрою себе почти вроде выходного. Как идут военные дела? Пока что не совсем хорошо я не хочу этим сказать, что я потерял надежду на лучший исход войны, нет наоборот я ни на минуту не сомневаюсь, что Гитлер найдет себе могилу в С.С.С.Р., но тем не менее надо признать что мы потеряли важные и крупные промышленные центра как то Минск, Львов, Смоленск, Николаев и т.п. и самый тяжелый удар за последнее время это отход наших частей из Киева. Фронт сейчас проходит примерно так: Ленинград, Новгород, Ст.Руссак, Смоленск, Брянск, Киев, Полтава, конечно это слишком грубо и вольно, но газетные строки не позволяют предположить эту линию точнее. Опять же из–за неясных сообщений можно предположить, что немец продвигается только на Украине, на Московском и Ленинградском направлении его решительно остановили. Что делается сейчас в городе? Последняя неделя ознаменовалась новыми яростными воздушными налетами. Дни проходили более или менее спокойно, но как полвосьмого, что стало традиционным, как начинается тревога, которая длиться всю ночь до утра с небольшими перерывами. Конечно все это сопровождается огнем зениток, бомбежкой и пожарами. За последние дни наш район пожалуй ….бомбят больше окраины. Я совершенно привык с ребятами к тревогам, на зенитки вообще не обращаем внимания, часто лазаем на крышу, смотреть пожары. Но бомбежки это еще пол беды в Ленинграде сейчас очень и очень туго с продовольствием, само собой разумеется, что введена карточная система, но норма более чем ограничена, я не говорю что голод, но еды факт что не хватает. Лично про себя я скажу, что я каждую минуту не прочь бы был пожевать. Думал ли я несколько месяцев назад, что буду рад каждому лишнему куску хлеба, о булках и говорить нечего, их совсем нет. В общем сейчас деньги мало ценятся и несмотря на то, что я зарабатываю сейчас по 700–800 р. в месяц конечно не меняет обстановки. Все эти нехватки безусловно вызваны тем, что Ленинград питается своим запасом дороги пожалуй все перерезаны и подвозить продукты невозможно, но будем надеяться, что в скором времени все это утрясется. Насчет ребят. В городе сейчас нас четверо: я, Валька, Гулька и Витька. Ленька в армии где то за Куйбышевом, мне по крайней мере он ничего не пишет, Мотька тоже в армии, но стоит в Ленинграде, Васьки в городе нет он болтается то ли в армии, то ли в ополчении, сам черт не разберет. Отец пока стоит в Ленинграде. Погода на улице сухая, но уже стало холодно. 12/10/41 Эта неделя, которую кстати я работал в ночь, ознаменовалась очень сильными ночными тревогами. Интересно то, что все они начинались ежедневно в одно и то же время, в восьмом часу, т.е. как только стемнеет, продолжительность этих тревог доходила до шести часов подряд, между прочим сейчас пишу, а как раз завыла сирена, сейчас полвосьмого и немец точен как всегда. До сегодняшней ночи у нас на заводе было более или менее спокойно, но на сегодняшнюю ночь нам тоже кой чего досталось. На завод попали бомбы недалеко от нашего цеха, было здоровое сотрясение, весь цех ходил ходуном, вылетели рамы, стало ужасно холодно, едва доработали, рабочие всю ночь сидели в бомбоубежище, я же с парнем спали в цеху, в точилке, там было тепло. Между прочим нашему заводу предоставили льготу на шамовку, дают мясные обеды с хлебом без карточек, так что немного подкрепляемся, между прочим насчет заработков, за сентябрь месяц я заработал 920 р. На фронтах после некоторого затишья, вспыхнуло новое яростное наступление немцев на Вяземском и Брянском направлениях, несколько дней назад сдали наши части г.Орел, под Ленинградом же немец застрял окончательно и всю ярость вкладывает в воздушные бомбежки. Между прочим говоря об осаде нельзя не упомянуть о героической защите Одессы которая уже 3й месяц находясь в полнейшем окружении героически защищается и наносит огромные потери немецко–румынским войскам. 26/10/41 Давно не было тревог, погода стоит холодная, пасмурная. Война все больше и больше дает знать о себе, я говорю в смысле шамовки. С этим делом сейчас очень туго, не хватает продовольствия. Нас на заводе месяц кормили пайком без карточек, но и это отменили, так что сейчас хожу вечно с пустым желудком. А правда говорится пословица «голод не тетка», если б мне до войны предложили чечевицы, я бы ни за что не стал есть, сейчас же о ней думаю со слюной на губах. Между прочим в семье у нас тоже сейчас невесело. Отца вчера отправили неизвестно куда, Шурку и Надежду уволили по сокращению, так что я один рабочий. Возвращаюсь к шамовке так как это самый сейчас большой вопрос, деньги же особой роли не играют их хватает, но с ними ничего не сделаешь. Шурка с Надеждой будучи свободными ездили за жратвой на промысел. Конечно чтоб достать картошку это нечего и думать, а они как и делают сейчас многие насобирали валявшиеся на земле капустные листья и сейчас едим из них лепешки. Да плотно мы были подзажравши до войны когда нам надоедали котлеты. На работе сейчас одни неприятности, люди устали, голодные все злые, очень часто приходится ругаться не на шутку с начальством из за разных вещей. Вот и сегодня все ушли домой, а я немного задержался, доделывая работу, когда стал уходить прибежал мастер с начальником оставлять меня еще, я был очень голоден и измучен после 13 часов работы и не выдержав пустил их по матерному. На меня велели писать докладную записку, но я прямо пошел домой, что могу то я отдаю, но когда подвело, я конечно не виноват, и к тому же мне все истрепали нервы и я стал страшно невыдержанный. На фронте дела по прежнему серьезные немец лезет на Москву, часть правительства и наркоматов выехали в Куйбышев. За последнее время сдали Одессу, Таганрог, Вероятно на днях падет Калинин, где идут уличные бои. По Ленинграду немцы вновь начинают производить артобстрел, по нашему заводу несколько раз били днем и ночью. 01/11/41 Так устаю на работе, что еле–еле прихожу домой, вот когда начинает сказываться недоедание. Насчет продуктов по–прежнему очень скверно. Последние дни я на работе уж совсем почти не работаю, нет совершенно силенок. Пробовал взять бюллетень, чтоб отдохнуть, нарочно простужался но ничего не берет. 02/11/41 Сегодня воскресенье, но я на работу не пошел решил отдохнуть. Утром встал пошел сходил в кино, взял от нечего делать билеты в Музкомедию на вечер смотреть «Баядеру» но ушел с третьего акта, во–первых как–то скучно, во–вторых в театре не топлено, зрители сидят в польтах, а я за бинокль отдал свой тулуп, поневоле пришлось эвакуироваться, к тому же совершенно не хотелось попадать под тревогу, которые вновь стали начинаться с наступлением сумерек а смеркается теперь довольно рано. Настроение сейчас у меня ужасное, все так надоело, хочется пожить в сытости, тепле, отдыхе, покое, честное слово мне сейчас не верится, что было когда–то мирное время, работали по 8 часов, ели досыта и мало о чем беспокоились, много бы я отдал за прежние дни. 06/11/41 На праздник решили дать отдохнуть. Завтра гуляем, фактически я уже начал гулять, т.к. я утром пришел с работы(ушел в 6 часов утра с завода) выспался и сейчас пишу. На праздник в магазинах стали давать по карточкам вино – красное, хоть немного повеселее, уж я не пью, но и то с удовольствием чекалдыкну. Сегодня когда шел на работу (вернее это было вчера) стали бить с дальнобойных, опять над головой неприятный свист и близкие разрывы, кончился обстрел, началась тревога, которых за ночь было несколько. С дальнобойных по городу стали шпарить часто, вот и сейчас пишу, а стол вздрагивает, видно хлещут по какому то району, наш район щадят, да и бить здесь нечего, промышленных и военных объектов нет, зима в этом году ранняя, на улице уже крепкие морозы, то–то немец и нервничает, видимо ему не жарко в окопах с непривычки, мы же перетерпим как нибудь обстрелы и бомбежки. Между прочим отца выпустили из Армии, он сегодня дома, да и действительно что толку с человека, который уже неспособен носить оружие. Ну завтра праздник, видно немец со злости будет пакостить ночью, ну да не беда. 11/11/41 Неожиданное несчастье как топором в голову. Немец теперь повадился летать к нам днем, но я теперь на тревоги мало обращаю внимание. Вот и вчера, когда я был на работе была тревога, все шло как обычно, постреляли зенитки и думаю обошлось. В восьмом часу еду с работы домой, на улице в это время темно, хоть глаз выколи, подхожу к дому 59 – пожарные. Чувствую, что–то неладное, скорее ходу к дому. Смотрю наша улица от площадки загорожена забором, а тут какой то дом дымит в темноте не понять. Слышу говорят попало в наш дом, у меня сердце захлестнуло. Взглянул я как следует, смотрю весь фасад, который выходит на улицу, разворочен, наша квартира как будто бы цела. В ЖАКТЕ узнал, что в дом можно попасть через проломанную стену на задний двор. На дворе ужас что делается, все разворочено, воды по колено и все дымит. В квартире все благополучно, все живы, лишь у тети Сюты вылетело окно. Оказывается, когда ударила бомба, разгорелся большой пожар. Свет не горит, но водопровод к счастью работает. Тревоги эти дни следуют непрерывно одна за другой, немец кидает очень много бомб. Сегодня я как пришел на работу сразу взял увольнительную и ушел домой. Сейчас сижу дома, на улице очень холодно, решил сходить в кино, встретил Вальку, который тоже взял уволь ительную и мы вместе пошли смотреть «Маскарад» опять в кино застала проклятая тревога. Днем как следует рассмотрел дом, разрушено здорово, много народу погибло под развалинами. Гулькина, Витькина, Мотькина квартиры разрушены. 16/11/41 Я обессилел совершенно, паек еще срезали, порция совсем миниатюрная, к тому же на заводе последний супишко стали давать по карточкам. Я буквально съедаю в день: утром –стакан кофею и кусочек хлеба, на работе маленький кусочек хлеба, не дожидаясь обеда. Дома вечером тарелку супа и хлеба кусочек и кофей – вот и вся еда. Я страшно отощал и обессилел, работать совсем не могу, разбил руку, бюллетеня не дают. Чтобы утром попасть на работу надо пережить целое приключение, трамваи все перепутались, ходят редко, народу много не сесть, часто опаздываю, на работе из–за этого неприятности и выговоры. В цеху страшно холодно, даже мерзнут руки – сил нет работать а все требуют давай и давай. И к тому же как вечером идти домой с работы так тревога, часа на два, и я голодный и измученный иду всю тревогу пешком домой, кругом бьют зенитки, бросают бомбы, но на все наплевать идешь как автомат, качаясь от голода и усталости. Положение страшно тяжелое, Ленинград в кольце уже несколько месяцев, продовольствие подвозить неоткуда, надеяться не на что, не знаю выдержим или нет. К тому же непрерывные бомбардировки и обстрелы всех изводят. Но главное это голод. Я никогда не бываю сыт, только и думаю, что о еде. Как вспомню про довоенное житье с тоски хочется реветь. Выдержим ли мы, не знаю, если справимся будет чудо, но уж если погибать так в своем городе, лучше от холода, голода и истощения чем от немца. Надежда сейчас без работы, Шурка был без работы, устроился грузчиком, но и его опять кажется увольняют. Но дело не в деньгах, денег у всех до черта, их совершенно некуда девать. Я последний месяц заработал 1043 р., но что с ними делать. Сегодня воскресенье, надо с 7и часов выходить на работу но не пойду, надо отдохнуть, а то совсем свалюсь. Будь что будет. Сижу пишу руки занемели от холода, хочу есть, а на улице только кончилась тревога и начался артобстрел, рвутся снаряды. Проклятая война навязанная нам очень тяжела. Но несмотря ни на что ее надо выиграть любой ценой. Немец на всех фронтах задержан и мерзнет в окопах, нам же очень сильную помощь оказывают вооружением Англия и Америка, нам предоставлены огромные льготы и несмотря ни на что должен наступить перелом 21/11/41 Голодовка обессилила совершенно. С этой декады сбавили хлеба рабочим до 250 гр., служащим до 125 гр. Продовольственное положение с каждым днем все хуже. Особенно было тяжело в конце этой декады, когда продукты были все съедены, а новая декада не началась, питались одним супом, многократно разбавленным кипятком. Вот буквально что я съедаю за день. Утром кусочек хлеба грамм 75 и черный кофей, почти без сахара, на работе маленький кусочек хлеба, в обед жидкий пустой суп. Конечно с такой пищи страшно ослабел, в полном смысле слова еле таскаю ноги. Работать страшно тяжело, даже не хватает сил зажать деталь в патроне, зато и работаем по правде сказать —грех, но это ж не наша вина. К тому же работаем по 13 часов в страшной холодине в цеху, который совершенно не отапливают, есть надежда что нас переведут в 3 см. по 8 часов — хоть чуть да полегче. С работы еду домой как деревянный, нужно иметь большую силу воли чтобы подняться по лестнице домой. К тому же на улице холодно, желудок пустой, крови нет — дрожишь все время. Вдобавок страшно нервируют постоянные тревоги и обстрелы. Мной овладевает тупое безнадежное отчаяние. И у меня мало надежды на улучшение, если немец не может взять Ленинград штурмом, он возьмет его блокадой. Нам сейчас много не надо лишь бы подкинули хлебца, чтоб можно было работать и двигаться, но при таком пайке это совершенно невозможно, тем более мне с моим здоровьем. Между прочим сейчас совершенно не спится, невозможно сном обмануть желудок, подремлешь часа четыре лежишь без сна с пустым брюхом, сегодня например нет и супу, а мне еще в ночь работать, вот и призадумаешься, а ведь может быть еще хуже. Да, никогда я не думал, что мне придется хлебнуть такого, если выживем, то будет о чем вспомнить, а как охота дожить до лучшего. Между прочим плюнул на все стал снова курить, Шурка курит тоже.... [/more]
Ответов - 51, стр:
1 2 All
GK+: 22/11/41 Днем как всегда голодному не спиться, встал и пошел на улицу, хотя ноги еле–еле волочил. Добрел до Музкомедии и взял билет на завтрашний день смотреть «Роз–Мари» — все таки маленькое развлечение. На обратном пути прикупил штуки 3 книги и пошел домой, книг у меня за последнее время накуплено до черта, читай не перечитаешь. На работу добрался благополучно без тревоги. 23/11/41 Шурка тоже изъявил желание сходить в Музкомедию и чтоб достать билет ему сегодня пришлось ехать раньше в кассу. Билет он достал, но попал под артобстрел, которые немец устраивает ежедневно. Нам к 11 ч.д. надо было идти в театр, но обстрел не прекратился, не опаздывать же к началу, пошли осторожно вперед. Снаряды так свистят и разрываются. Сначала слышно как далеко бахнет немецкое орудие, сразу ныряешь в ворота, слышен свист и взрыв. Добрались до театра, но я страшно разочаровался, вместо «Роз–Мари» пустили «Баядеру», которую я смотрел дважды и знаю наизусть. Но делать нечего пошел смотреть из–за Шурки второй раз. Смотрел с отвращением. В театре холодно, сидят не раздеваясь, в желудке пусто, игра уж конечно не та к тому ж у меня здорово болел глаз, ночью на работе попала соринка. Досмотрели кое как и побрели домой. Между прочим в антракте спустились в фойе покурить, а обратно по лестнице едва поднялись так ослабели от недоедания. Вечером страшно разболелся глаз, надо завтра сходить к врачу, авось да даст бюллетень. 24/11/41 Встал утром( мне работать с двух ч.д.) глаз распухший и красный – слезится. Пошел к врачу на Майорова, много народу не добиться. Делать нечего поехал на завод. Но и там врач глазник принимает с полпервого. Поехал со злости домой по пути вновь зашел на Майорова, но и здесь прием с полвторого. Посидел дома, выпил горяченького кофейку и поехал на работу, у самого завода застала тревога. Прямо пошел в амбулаторию взял номерок к глазному. Все таки получил бюллетень, завтра явиться вновь. Тревога продолжалась долго, зашел посидеть в цеху. Вновь пошел домой. Отбоя не было, зашел в библиотеку погреться, надоело сидеть решил идти пешком. У ворот встретил моего теперешнего сменщика Савкина. Он позвал в фабрику кухню (он живет один без родителей. Карточки имеет с собой, сам себя кормит) взял две тарелки по карточкам супу. Одно название, что суп, чистая вода и три листка капусты. Савкин есть не стал, он плотно заложился на заводе и я съел две тарелки воды, после чего поехали домой, благо прозвучал желанный отбой. На фронтах сейчас началось новое наступление немцев на Москву. Под Ленинградом наши части упорно атакуют немцев и медленно продвигаются вперед. Конец 10й части 25/11/41 Теперь немец повадился летать к нам днем несмотря на густую облачность и снег. Сегодня тревога началась около 12ти дня, одна закончилась и через 5 минут началась новая. В 2 часа дня дали отбой я оделся и направился в заводскую амбулаторию, но только вылез на канал, опять завыла сирена, делать нечего повернул вспять. И эта тревога продолжалась вплоть до 5 часов вечера. В шестом часу решил все же ехать на завод, но на трамвайной остановке делалось что–то невероятное, народу чертова уйма, а вагонов один в год по обещанию и тот переполнен до невероятности. Подумал я подумал и решил идти домой, в амбулаторию пожалуй все равно не успеешь, а бюллетень у меня на сегодня, значит сегодня я фактически освобожден, а завтра пойду до работы на прием и пускай выписывает на завтра же, в крайнем случае если я что либо и нарушил, то не моя вина, такое время, да в общем пусть все летит к черту, сейчас до всего безразлично и живешь только сегодняшним днем. Настроение по прежнему ужасное, целый день хожу голодный … 25/11/41 Теперь немец повадился летать к нам днем несмотря на густую облачность и снег. Сегодня тревога началась около 12ти дня, одна закончилась и через 5 минут началась новая. В 2 часа дня дали отбой я оделся и направился в заводскую амбулаторию, но только вылез на канал, опять завыла сирена, делать нечего повернул вспять. И эта тревога продолжалась вплоть до 5 часов вечера. В шестом часу решил все же ехать на завод, но на трамвайной остановке делалось что–то невероятное, народу чертова уйма, а вагонов один в год по обещанию и тот переполнен до невероятности. Подумал я подумал и решил идти домой, в амбулаторию пожалуй все равно не успеешь, а бюллетень у меня на сегодня, значит сегодня я фактически освобожден, а завтра пойду до работы на прием и пускай выписывает на завтра же, в крайнем случае если я что либо и нарушил, то не моя вина, такое время, да в общем пусть все летит к черту, сейчас до всего безразлично и живешь только сегодняшним днем. Настроение по прежнему ужасное, целый день хожу голодный. Съедено лишь: утром чай и кусочек хлеба, в обед кусочек хлеба и тарелка жидкого супа, к вечеру чай и пара конфет. Безусловно это не питание, я еще удивляюсь как до сих пор держусь на ногах и не сваливаюсь, а пожалуй недолго и до этого. Нормы срезают и срежут очевидно еще, а тогда–крышка. Сейчас ничего мне не надо, былоб до–сыта хлеба, какого–нибудь, черствого, сырого — наплевать, лишь бы набить желудок, но это мечта. Целый день я только что и делаю, что думаю о еде, больше в голове нет и мыслей, на что уж книг сейчас до черта, но и читать не могу, возьму одну–брошу, начну другую — кину, все неинтересно и скучно. Так целый день ходишь без цели, без мыслей, с голодным желудком и все время вспонинаю прежнюю свою(?) жизнь, когда не умели ценить хлеба, когда не знали ему цены и были прямо сказать зажравши. Я даже не могу себе представить, что раньше всегда дома имелся хлеб, масло, картошка и прочее, когда хочешь тогда и ешь без нормы и прочего. Не верится, что можно прийти в магазин, взять сколько надо продуктов. Не верится, что в столовой можно было заказать сколько хочешь порций без всяких карточек. Да впрочем я до войны не знал, что такое и столовая. Как хочется, чтоб все настоящее пропало к черту и жить по–прежнему мирно и спокойно, зная что тебя не ждет голодный 250–граммовый паек, жить без всяких бомбардировок и обстрелов, без темноты на улице, без путаницы в трамвайных маршрута, работать спокойно по 8 ч. в сутки и иметь заслуженный отдых. Все это вспоминается как сон и может быть спустя некоторое время, если я переживу эту проклятую войну, я прочитаю эти строки полные горечи и голодного отчаяния и мне может быть не поверится, что это все было наяву, что это все когда–то пережил, но это факт, что это время уж никогда не изгладится в памяти. Я сумею по–настоящему оценить жизнь, когда кончится это проклятое время и наступит новое и счастливое. Я уж сумею по–настоящему оценить кусок хлеба. Да только, что–то не видно впереди ничего светлого, конца войны не видно, а если и кончится, то восстанавливать страну после таких страшных разрушений очень сложная штука. Да Гитлер навязал ты горя и страдания многим миллионам и скоро–ли будет расплата за все зверства и истязания. Нам ленинградцам в данный момент много не надо, лишь бы прорвать эту дьявольскую блокаду и улучшить продовольственное положение. Ведь Москва тоже под страшной угрозой вторжения, но она не окружена и там уж не голодают так, как у нас. Да долго ли мы выдержим? Вот в чем вопрос. Сейчас как никогда все поставлено на карту, быть или не быть. Представляю, что сейчас делается в районах, оккупированными немцами, мы хоть получаем мизерный паек, а там каждый предоставлен себе, жрать нечего, каждую минуту ждешь, что тебя пристрелять как собаку, бесчинства, насилия, грабеж, лучше уж сразу петлю на шею. Тяжело, очень тяжело. Нет сил смотреть как мать приносит на семью кусок хлеба и выкраивает его по долям на всех, на целый день. А может быть в скором времени и этого совсем не будет, умирать медленно голодной смертью не совсем приятно, уж лучше б сразу пристукнуло бомбой без всяких мучений. Но что ж делать, война навязана нам, хочешь не хочешь, а терпеть надо, авось да и доживем до настоящего времени. Будем еще надеяться не все потеряно, немцу тоже сейчас не сладко, должен же и он когда–нибудь выдохнуться. 26\11\1941 На завод собрался к врачу пораньше, чтоб в пути не застала тревога, ехал будучи уверен, что сегодня выпишут на работу. Кое–как добрался бо завода, ибо трамваи ходят безобразно. Доктору сообщил, что вчера из–за тревоги не мог попасть на прием. Она ничего не сказала, но к моей радости продлиа больничный листок до завтра и прописала мазь в глаз а рецепт (прим. затерто). На заводе меня застала тревога, которая как правило начинается теперь днем в первом часу и продолжается очень долго. Зашел в цех, узнать насчет аванса, но денег не дают. В цеху какойто кавардак, работает мало кто, то гуляют по бюллетени, много опаздывают из–за обстрела и тревоги. Я потолкался и несмотря на то, что не было отбоя, пошел домой. Теперь на улице во время тревоги народ совершенно не прекращает хотьбы, да и почти что никого не загоняют, как это было раньше, трамваи правда не ходят. Идти очень тяжело, сил осталось совершенно мало, но отбоя ждать бессмысленно, тревоги продолжаются по 3–4 часа подряд. Дошел до моста Лейтенанта Шмидта, где встретил препятствие в лице милиционера, который не пропускал через мост. Немного хитрости и нахальства и мне удалось пробиться к площади Труда, оттуда уж беспрепятственно добрался до дому. У самого дома в 4 ч. меня застал отбой. Посидел отдохнул и пошел заказывать в аптеку мазь. Заодно прихватил годовые аптечные товары: порошок от головной боли и камфорное масло, которое употребляется как осветительное, а электричество гасят сейчас ежеминутно, свечей же нет, а керосин по карточкам, так что особо не разгуляешься. Только добрался до дому — новая тревога, но мне уж она не помешала, дома сидеть все равно. Насчет продуктов по–прежнему могила, то что полагается по карточкам — не достать, народ сбился с ног, голодные рыщут по магазинам, но везде пусто. К тому же царит полная неразбериха, одни продукты заменяются другими, а в общем ничего нет. Счастье наше, что Надежде в начале декады удалось получить на все карточки мяса и лапши, так что пока хоть есть суп, правда совершенно жидкий, но горячий и мясной, а это сейчас роскошь. О втором и говорить не приходится, это мечта. Между прочим интересно про что бы я сейчас не писал в дневнике, все сводится к одной цели — еде. Я пишу о ней все время по хозяйски, как до войны писал о футболе, что ж делать — у кого что болит, тот о том и говорит. Сейчас только и можно слышать, что разговор о продуктах и не моя вина, что я так упорно глаголю о еде, может быть в будущем, перелистывая эти страницы, я прочитаю и улыбнусь (дай бог чтоб это осуществилось), но сейчас не до смеха, идет борьба за существование, а желудок не мешок, его не сожмешь, он настойчиво каждый день требует свою дань. Где сейчас все мои дружки приятели? На этот вопрос я и сам затрудняюсь ответить точно. Ленька, как ушел в Армию, так я с ним потерял связь, да и письма сейчас в Ленинград все равно не доходят. Ваську последний раз видал месяц назад в военной форме, его где–то отец припикнул(?) в форт на Балтике. Мотьку видал в последний раз у дома в военной форме, он как известно взят в Армию и последнее время в Ленинграде, но где он сейчас не знаю, вестей от него нет. Гулька находится в Ленинграде — как и я работал, но после того как разбили наш дом а вместе с ним и его квартиру я его не видел, он живет где–то в другом доме. Вальку встретил вчера, он живой, но не работает — нет току. Витьку не видел давно, его квартира разбита, где он живет неизвестно. О Мишке Румянцеве и Павлушке Токареве никаких вестей, живы ли они, понятия не имею. Вот все сведения, которые я имею о ребятах. Да сейчас такое время, сегодня с человеком виделся, а завтра он может загнуться, непрерывные бомбежки и артиллерийские обстрелы не шутки, от них за последнее время много жертв. 27\11\1941 С утра немец начал артиллерийский обстрел из орудий, снаряды рвались очень близко, когда немножко успокоилась эта музыка я отправился в аптеку за злополучной мазью и конечно прихватил по пути порошков от головной боли и камфорного масла. Зашел на Садовой в магазин заказать лекарства, но их не оказалось. На улице после обстрела кавардак, трамваи не ходят, перерваны провода, много покалеченных домов и до черта выбитых стекол, плюс много убитых и раненых, так как немец бил осколочным снарядами. Только пришел домой, сел отдохнуть,вновь началась канонада, едва она закончилась и я хотел пробираться на завод загудела сирена, очередная тревога. Через полчаса последовал отбой, но уж через 3мин. загудело снова. И эта тревога продолжалась вплоть до половины шестого, т.е. всего 5–ть с лишним часов, шутка сказать. Вечерком сходил на почту, взял корреспонденцию на весь дом, а то почтальон не изволит приходить в наш покалеченный дом.
GK+: 28\11\1941 Как встал, поехал заказывать мазь. Зашел в пару магазинов на Невском, но безрезультатно, нигде нет, так ни с чем и поехал домой. Решил пока нет тревоги добраться до завода, выехал пол двенадцатого, благополучно докатил до Большого и тут застала тревога, проклиная все на свете пошел на завод пешком, но на 16–й линии фараоны задержали. Пришлось до Кожевенной пробираться дворами, а там дать большого крюка по Неве, чтоб добраться до проходной. В амбулатории на заводе Садом и Гоммора — нет света, возятся с коптилками, народа до черта. Счастье мое, что к глазному никого не было. Врач меня принял и выписал на завтра. На обратном пути зашел в цех, там тоже волынка, никто не работает — нет по заводу тока уж 2–й день. Отбоя не было, зашел в библиотеку, сменял книги. Посидел отдохнул отбоя нет, так пешком еле–еле добрался до дому. А отбой дали лишь в 5 часов, как и вчера тревога продолжалась целых 5 часов. Вечером, как ни хотелось но пришлось еще два раза вылезать на улицу: первый на почту за газетой, второй идти к отцу в трест носить ему баланду, ибо он оставался дежурить там в ночь. 29\11\1941 Первая тревога началась в 11ч. дня, но уже через пол часа дали отбой. В 12ч. вновь завыли сирены. Мне в 2ч. надо уж быть на заводе, а отбой дали пол третьего. Удачно сев на 15–й без приключений добрался до Косой. В цех вошел — тьма египетская, так и знал никто не работает, нет тока. Пошел в бухгалтерию за книжками, но их еще не дают, придется завтра в воскресенье ехать с утра за ними. Аванса тоже не дают, пошел с горя сидеть в каптерку. Работать никто не работает, но и домой никого не отпускают, пришлось сидеть и ждать у моря погоды. В седьмом часу вышло распоряжение разогнать всю шайку — лейку, я скорее смылся пока головки не раздумали. Домой еле добрался на нескольких трамваях, и все де с пл. Воровского по слякоти и воде (сегодня потеплело и кругом тает) пришлось добрести домой пешком. Похлебал супу, немного согрелся и воспрянул духом. Впереди завтра невеселый день. Карточки никто из наших не получил, а следовательно хлеба не видать как своих ушей. Чайку тоже в обрез, нет ни сахару, ни конфет — одна надежда на тарелку супа. Послезавтра новый месяц, как–то с нормой на продукты? не сбавили б только, а то каюк. На фронтах положение очень серьезное. Битва за Москву становится все яростнее и упорнее, немец не считаясь ни с какими потерями идет напролом. Удастся ли его задержать как при первом октябрьском наступлении неизвестно. Время скоро покажет это. Если задержать удастся, для немцев перспектива не блестящая, январские морозы в окопах для него явно не подходят. Зазимовать же в Москве и Ленинграде его мечта. Понятен тот яростный напор, с которым немцы лезут сейчас вперед. Для них остановка — а тем более наступление — смерть. Вот поэтому–то сейчас как никогда все поставлено на карту, нам необходимо выиграть время. На московском направлении сосредоточены очень крупные силы немцев, если не ошибаюсь, несколько танковых дивизий и до 50–и пехотных дивизий общей численностью до миллиона человек. К тому же у немцев большой перевес в танках. Крупные бои происходят главным образом на обеих флангах на Волоколамском и Сталиногорском направлениях. Видимо немец хочет окружить Москву, отказываясь от лобового удара. В Ливии наступление англичан пока происходит успешно, идут большие танковые бои, результат которых также должен выявиться в ближайшее время. 30\11\1941 Ночью проснулся в половине третьего и никак не мог больше уснуть, желудок требует свое и не дет спать. Выкурил папироску, накрылся с головой чтоб было потеплее и кое–ка вздремнул. Утром пришлось встать пораньше, чтоб ехать на завод за карточками. Приезжаю в цех, току конечно нет, холодно, в бухгалтерию большая очередь, но карточек так и не предвидется. Пришлось несчастных карточек ждать до 1ч. дня. Было много волокиты, гоняли с места на место и наконец в 3–м часу получил. Замерзший и голодный как черт добрался до дому, причем чуть не попал под тревогу, 9–ю по счету. Пока находился в цеху, по нашему заводу немец бил из дальнобойных шрапнелью. Наши получили хлеб на 1–е число, норму пока что к счастью не сбавили. 1\12\1941 Эту неделю работаю в утро, несколько необычно с 6 утра до 2–х дня до обеда. Теперь же нас перевели на 3 смены: 1–я с 6 утра до 2 дня, с 2–х дня до 9–и вечера и наконец ночная смена с 9ч.в. и до 6ч. утра. Все же до некоторой степени полегче, чем раньше. Встал для первого раза в четверть пятого, вышел в без 15–ти 5–ть. Трамваи ж ходят с 5ч. От дому шел пешком до Большого, устал как дьявол и лишь на Большом меня догнал 15–й, выходит сглупил, лучше бы вышел попозже на Сенную и доехал бы безо всякой хотьбы — впредь наука. На работу попал как раз вовремя. В цеху так рано из начальства никого не было (вчера было воскресенье, но из–за отсутствия пока никто не работал), я конечно до 8ч. не стал начинать, а пошел греться в точилку(“”) ибо в пути изрядно подзамерз. В 8–м часу, когда я только собрался приступить, исчез ток. Так весь день и не работали — болтались, грелись. В 12–м часу посидели на траурном митинге, посвященному покойному Миронычу и нас отпустили домой. 2\12\1941 Утром поступил умнее, чем сделал вчера, в 6–м часу вышел на Сенную, вскоре подошел мой маршрут и я без приключений добрался до завода. В нашем отделе абсолютно никто не работает, не хватает току, но все же на два станка отпустили энергию и мне с одним человеком пришлось круглить головки снарядов, в то время как остальные отдыхали и грелись. Я совершенно забыл сообщить о том, что на фронте за последние дни произошли крупные события. Информбюро сообщило на днях, что немцем неожиданно захвачен Ростов–на–Дону. В результате наши части переправились через Дон, в свою очередь вступили в черту города, где и завязался бой, в результате которого немца выбили и погнали на запад к Таганрогу, захвачено огромное количество трофеев, имеются пленные, немцы оставили на поле битвы более 5000 трупов, Красная Армия преследует отступающего неприятеля. Руководил всеми операциями маршал С. Тимошенко — новость приятная, такие бы почаще. 3\12\1941 Переживаем очень тяжелые дни. Во–первых — работа. Вставать приходится рано, но это еще пол беды, завернул приличный мороз и пока добираешься до завода, совершенно окоченеешь. Вдобавок страшно мерзнем в цеху, который совершенно не отапливается. Бывало была надежда на точилку, там небольшое помещение, хорошее отопление, застынешь, пойдешь с десяток минут посидеть на трубе, основательно прогреться, вновь работаешь. Теперь же пары не пускают совершенно, одевшись тепло, зимняя шапка, рукавицы, шарф, тройное белье, двойные носки, валенки, пара пиджаков — ничего не греет. Коченеют руки и ноги — хоть плачь, а согреться негде, так и мучаешься. Во–вторых голод заел совершенно. К концу декады с продуктами всегда беда, а тут еще на новую декаду ничего не выдают. Дома у нас совершенно пусто — нет ничего, даже сахаринки или конфетинки к чаю. Суп варить тоже не из чего. Приходится в обед разогревать кипяток и пить его с кусочком хлеба, плюс горчица, перец, соль, которых употребляешь в этой процедуре пожалуй больше, чем самого хлеба. Утром, уходя на работу, съедаю также кусочек миниатюрный хлеба — вот и вся пища на сутки. Вообщем грамм 150 хлеба + кипяток — так и живем, поневоле ноги совершенно не ходят. Сегодня взял на завод продуктовую карточку и съел так 2 супа, если можно так назвать воду с 3–мя макаронинками. В магазине Надежда достала конфет, паршивеньких леденцов, но по теперешнему времени и это счастье, хоть можно побаловаться горяченькой водичкой. 4\12\1941 Скука и пустота. Кругом только голод, да холод. К тому де как назло 3–й день не горит свет, а жечь нечего, просто наказание. Совершенно не хочется ничего делать, даже двигаться. На работе совершенно замерзаем, а морозы еще впереди. Хорошо, что тревоги не мешают добираться с работы домой конечно это не значит, что они прекратились, просто до некоторой степени сократились. 5\12\1941 На улице очень холодно, в цеху сегодня как на Северном полюсе, приехал домой весь синий. Сегодняшний день счастливый, Надежда достала на всех вермишели и ели в обед не пустой кипяток. Вот настало время — рад водичке с парой лапшинок, ну и вспомянем 41–й годик, если переживем эту войну. Сегодня по радио слышал, что на ростовском направлении преследование врага продолжается, за один день нашими войсками взято обратно 90 населенных пунктов, все–таки хоть моральная поддержка. Нам бы под Ленинград такое наступление, чтоб прорвать блокаду и наладить дело с жамовкой, мы бы воспряли духом. 6\12\1941 Вчера вечером в начале 10–го, когда я уже лежал в кровати завыла сирена и буквально, когда она еще выла три здоровенных толчка потрясли наш дом, все так и заходило ходуном. После отбоя отец вышел на улицу и узнал, что засветило прямо по Казначейской улице, причем поговаривали, что одна бомба сверзилась где–то рядом на канале, но не разорвалась. Я вообще теперь привык к обстрелам и тревогам и абсолютно не обращаю на них внимания, потому что эти вещи происходят ежедневно по нескольку раз и пора к ним привыкнуть. К грозящей опасности я отношусь как истинный фаталист, всему судьба, а по сему быть, что будет, так то лучше. Не задумываясь особенно о бомбах, я, прослушав “Последние Известия”, моментально уснул. В 4–м же часу меня разбудил стук в дверь (звонки не работают, уж который день мучаемся без свету, в данный момент пишу при отчаянном свете, горит фитилек на камфорном масле), барабанит дворничиха и вопит: “Выходите все, нашему дому угрожает опасность”. Я сразу смекнул о неразорвавшейся бомбе, так оно и получилось, отец с матерью узнали на улице, что на канале напротив нашего дома лежит неразорвавшаяся бомба. Конечно, по лестнице заходили разные людишки, Мать, Надежда и Генька эвакуировались к тете Маше, я же даже поленился встать с кровати, во–первых, через час мне так и так вставать на работу, во–вторых лень вставать из–за какой–то бомбы ночью с теплой кровати на холод — никогда. В 5ч. все же пришлось подниматься, надо на работу. Вышел на канал — действительно против нашего дома какая–то ямка, а в ней что–то. Задерживаться было некогда и незачем и я поплелся на остановку. На работе несколько раз думал о доме, но когда приехал, то оказалось, что пока все в порядке. Вообщем никто точно не знает, что и как, это место огорожено веревкой, но никем не охраняется, никто абсолютно не принимает никаких мер. К тому же, черт его знает, что это за бомба, просто ли она не разорвалась, или замедленного действия — неизвестно. Во всяком случае время скажет, что и как. Вообщем же взрыва можно ожидать с минуты на минуту. Все наши сидят на кухне, где кажется и думают улечься, я же сижу в столовой и пишу, здесь же и лягу спать, пусть взрывается, в крайнем случае вылетят стекла и аминь. Лучше бы конечно все утряслось само собой безо всякого шума и фейерверка — так то лучше и безопаснее. Завтра воскресенье но меня умалинили пойти покруглить, при условии, что в понедельник получу отгул. Я конечно согласился, потому что работать завтра всего 6ч. с 8 утра до 2–х дня. Выходит завтра после 2–х свободный целый день, послезавтра целый день свободный и после завтра опять свободный до 9ч. вечера. К тому же завтра едва ли придется работать, потому что когда сегодня уходил, по всему заводу прекратили подачу тока. Сегодня у меня немного приподнятое настроение и более менее не особо жалуется желудок. Надежда достала на карточки котлет, 3шт., сегодня раскрошили в суп, добавили малость лапши и съели по 2–е тарелки, так, что обед получился “шикарный”. Что бы было, если бы мне добавили хлебца и дали второе. Ну что ж, будем ждать что–то скажет бомба, а пока на сегодня хватит. 7\12\1941 Ужасный холод, не помню как доехал до работы. Отморозил все руки ноги и лицо. Сегодня воскресоны и нас в отделе работало только двое. Вернее не работало, а мучалось с 8ч. до 2–х дня. Поминутно бегали в точилку греться, поминутно прекращали подачу тока, кое как дотянули до пол 2–го и скорее домой. Вышел из цеха голодный и замерзший, да на остановке пришлось ждать черт знает сколько трамвая. Отморозил нос, еле оттер, бегал в магазин греться. Кое–как дождался 15–го, окоченевший доехал до 15–й линии и новый сюрприз, вагон идет в парк. Пришлось вылезать на мороз и бежать до 8–й линии, забегал в каждый магазин греться. С 7–й доехал до Майорова и вновь пешком поскакал домой. Когда ввалился в квартиру чуть не заревел, отморозил руки, ноги и лицо. Еле отогрелся у печки и выпил 2 чашки пустого кипятку. Всему виноват желудок, жиров нет, в животе пусто, малейший холод прощипывает до костей, а со жратвой все хуже и хуже, дневной паек — пара кусочков хлеба грамм на 150 и тарелка пустого супа. Чаю нет, ни конфет ни сахару нема. Я ужинаю(?) с горчицей. Бомба пока что лежит спокойно, подождем что будет дальше, впрочем она меня нисколько не тревожит, я все время хожу мимо нее, другие же предпочитают лазать где–то через развалины на Гражданскую. 8\12\1941 Утром радио сообщило ряд сенсаций. Англия объявила войну Финляндии, Венгрии и Румынии. Япония объявила войну Америке и Англии и бомбила Тихоокеанские острова, высадила в ряде пунктов воздушные десанты, идут морские бои. Весь мир в кольце войны. У нас на фронтах дела пока ничего, на Московском направлении наши части в результате контратак заняли ряд пунктов, за Ростовом наши части продолжают преследовать немцев, бои идут под Таганрогом. Я сегодня выходной, отгуливаю за вчерашний день. На улице зверский мороз, намело до черта снегу, даже мы в своей теплой квартире по утрам замерзаем. Все же я решил выглянуть на улицу. Съездил в “Колосс”, смотрел “Процесс о 3–х миллионах”, скучно и холодно в кино, народу почти нет. На обратном пути зашел в Дом Книги, купил 3 книжечки и карту Среднеземноморского бассейна. Трамваи не ходят, пути замело, домой добрался пешком, конечно зверски замерз. Настроение по–прежнему ужасное, голодно, холодно и уж целую неделю нет света, сидим как голодные кроты в темноте. Влачим жалкое существование. Я живу одними мечтами, только и думаю, чтоб я поел, когда все восстановится. Особенно (….) с Генькой, он все просит есть, а дать буквально нечего. Мученье! Все изнервничались. Хоть последние 3 дня не было тревоги. Особенно тяжело по утрам, так обессилили, что еле встаю в уборную, ноги как деревянные, каждое движение — мученье. Ничего не идет в голову, даже книги как то не читаются. Нахожусь в какой–то апатии, как автомат, долго ли протяну не знаю, во всяком случае силы на исходе. Надежда достала в магазине остатки неполученных конфет, каждому выдали по порции, хочешь тяни, хочешь ешь сразу. Мучительно удержаться, чтоб не сожрать все. Я нет, да нет отламываю по кусочку. Мученье, а не жизнь, хоть бы раз пообедать поплотнее и досыта. А то все вода, да вода. Я съедаю неимоверное количество горчицы, соли и перцу, курю тоже поминутно. Скорей бы Ленинграду подкинули продуктов, а то все вскоре загнутся как сурки.
GK+: 9\12\1941 Новые мучения обрушились на мою голову. Перестали ходить трамваи. Я эту неделю работаю с 9 ч.в. до 6 ч.у. Выйдешь около 8.ч — темно, морозно, много снегу, а тут еще надо идти пешком на Косую, просто смерть. Кое–как пополз, ноги абсолютно отказывают, идешь и боишься кто б тебя не задел, а то упадешь и гроб. Неимоверными усилиями добрался до завода, еще в проходной увидел, что нет тока. В цеху холод и мрак как в склепе, все рабочие собрались в единственное спасительное место — точилку, которая более менее обогревалась, но и там перестали пускать пары. Валались все в кучи в надежде согреться, но увы ничего не помогает, ни теплые одежды, ни валенки. В 2 ч. Ночи дали ток, но никто не работал, невозможно, коченеют руки и ноги. Не ударивши палец о палец дотянули до 6 ч. Утра, но тут новое горе, опять идти пешком. Не помню как добрался домой, ноги отказывали. Радио передало утешительную весть — на Ленинградском фронте наши части в результате предпринятого контр–удара разгромили 3 немецких дивизии, заняли город Тихвин и преследуют бегущего в панике врага. Нам это отрадно, как раз с той стороны идет снабжение Ленинграда и необходимо увеличить проход. Сводки со всех фронтов поступают утешительные, наступление на Москву приостановлено и Кр. Армия переходит в контратаки. 10\12\1941 Вновь пешком на завод, новое мучение. Конечно опоздал. В цеху опять не работали, никто не может от холода стоять у станка. Все ищут место потеплее, а единственное место спасения точилку закрыли и перестали нас туда пускать. Пострадали до 6 ч. у. и домой. На этот раз немного повезло — с 8–й линии до дому ехал на трамвае, движение к счастью налаживается. Дома, что делается не поймешь, Шурку 13–го забирают в Армию, Геньку и Надежду он записал на эвакуацию, куда–то кажется в Сибирь, не знаю, что из этого выйдет. Достали по карточкам сливочного масла, немного мне поддержка, все ж хоть капля да жиров. В городе упорные слухи о прибавке хлеба, но каждый день разочарование. Хлеб же выдают ужасный, столько примесей, что ужас, не хлеб а глина, и все же он кажется вкуснее пирожного. Хоть бы прибавили немножко и такого. Радио вновь принесло радостную весть. Наши части контрударом выбили немцев из Ельца (Орловская область), разгромили несколько дивизий и преследуют их остатки, огромные трофеи. Более 12тыс. немцев осталось на поле боя. Почаще бы таких ударов, авось бы и стронули с места гитлеровскую машину, зима–ж наша помошница, у Гитлера мерзнут моторы, а без авиации и механизированных частей, он слаб как щенок. Увидим, что будет дальше. 11\12\1941 Опять на работу пешком туда и обратно, — силы на исходе, нет конца моим мученьям. 12\12\1941 Вновь пешком на работу. На заводе току нет. Забрались в точилку. Народу набилось тьма. Свету нет. Всю ночь дрожал от холода. В 5ч. побрел домой, усталый, замерзший как черт. 13\12\1941 Проводили Шурку в Армию. На работу побрел пешком нарочно пораньше. На Косой линии попал под обстрел, снаряды рвались на глазах. Когда шел по заводу, 3 снаряда разорвались на моих глазах метрах в 50 от меня, — падал. Только пришел в цех, и как раз туда же на моих глазах попал в стенку снаряд, недалеко от моего станка. Никто не работает, домой не отпускают я в отчаянии решил поступить самовольно взял и ушел домой, не гибнуть же ночь на холоду, если засыпят пускай делают, что хотят. Мне уж безразлично. Крупные события на фронтах. Наши части на голову разбили немцев под Москвой и развернули наступление — немцы бегут. За несколько дней их потери 85 тыс., трофеев не подсчитать. Гитлер выступил по радио с речью в которой сам отказывается от наступления, и благодаря будто бы … перенесли все операции на весну. Теперь уж ясно, что Гитлер проиграл войну. Скорей бы прорвали Ленинградский фронт. Италия и Германия объявила войну С.А.С.Ш. Воюет буквально весь мир. Подождем, что скажет время. 14\12\1941 Выходной, на улице мороз — целый день сидел дома, никуда не выходя — отдыхал. 15\12\1941 Мне немного подвезло, у Надеждиной своячницы или родственницы купили мне хромовские, мировые русаки за 400р., почти новые, они стоят дороже, но хозяйка эвакуируется и наскоро все продает. В первом часу пошел на работу, трамваи конечно не ходят, а на улице мороз –25°. Добрел до цеха, тьма, холод, все стоит. Несколько снарядов попало в цех, там что–то чинят. Про то, что ушел самовольно сошло, да кажется тогда всех отпустили по домам. Потолкались в темноте с полчаса, нас хотели отправить на уборку снега, но отпустили домой. До дому еле добрался, очень уж холодно, совсем замерз. И зачем нас только мучают каждый день. Не работаем так отпустили бы сразу на несколько дней, а то изволь ежедневно бродить пешком, а ноги серьезно отказывают. Надежда сегодня ходила к Шурке, ему не повезло. Их назначили на лесоразработки куда–то в лес, а насчет одежды туго. На фронтах по–прежнему радостные вести, немца самосильно гонят от Москвы. Калинина, Тулы, Красная Армия ежедневно занимает города, огромные трофеи уничтожают десятками тысяч живую силу немцев. Надо ждать решительных успехов под Ленинградом, а то нас голод замучил окончательно. Ходят упорные слухи о прибавке хлеба, но пока безрезультатно, хлеба же надо подкинуть скорей, а толюди падают как мухи, очень много пухнет. Но по–моему теперь, раз стронули немца нам придется терпеть недолго. 16\12\1941 Опять пешком на завод, отметился и домой, еле пришел. Город переживает тяжелые минуты. Кругом разруха. Нет топлива, трамваи не ходят, заводы стоят. Голод всех замучал окончательно. У меня лично нет сил даже двигаться, очень отощал. 17\12\1941 Новый рейс на завод и на этот раз нас отпустили до понедельника, 4 дня я свободен, немного полегче. С деньгами гроб, расчетный листок мне выдали но получать нечего, заработка нет, а выщеты огромные, даже с меня еще приходится, так что не знаю когда получу теперь получку. На фронтах огромные успехи — немца гонят во всю. На нашем фронте войска у Тихвина поднажали и соединились с другой армией и очищена часть северной дороги, по которой нам доставляют продовольствие, в скором времени должны подкинуть, только бы поскорей, а то гибнем на этом пайке окончательно. 20\12\1941 Ужас, что переживаем. Голод заел окончательно. Я совершенно сдал и силы мои вышли все. Дошел до того, что еле одеваюсь по утрам, а ночью не могу встать в уборную. Мать почти не может ходить. Да и с чего держаться, в день почти что ничего не съедаем, разве по кусочку хлеба, да тарелке пустой теплой воды к обеду. Я страшно исхудал, осталась одна кожа, да кости. Впрочем не один я, все страшно изменились, ходят как тени, пропасть сколько умирает, на кладбище даже не хоронят, а без гробов валят как на подмостки. Я лично живу одной мечтой, если б не хорошие дела на фронте, давно бы загнулся. А дела хороши, Северную дорогу очищают, немца гонят всюду, ни сегодня — завтра должны увеличить паек. Страшно мучает свет. Вот уж целый месяц не видим электричества, сидим с коптилками, кругом грязища и мрак. Жечь нечего, приходится ложится в 8–9ч. А дни сейчас самые темные. К тому же действует холод, крови нет и ничего не греет, согреваешься только у печки и после супа, да чая. 22\12\1941 Пришлось подняться утром в 7 часу и идти на работу. Трамваи по–прежнему не ходят, на улице страшная оттепель, а я вышел в валенках. Промочив все ноги, к 9ч. прибрел на завод. Току и свету нет. Все сидят в темноте в Красном уголке. Я тоже свалился на пол. После наш отдел согнали в конторку, где до 1 ч. д. грелись у буржуйки, а после чего отпустили до завтра. Как пришел домой не помню, обессиленный свалился и лежал как покойник. 23\12\1941 Вместо 6ч. прибрел в цех к 9ч., на пл. Труда меня нагнал 42–й, но завез на 1–ю линию и прекратилась подача тока и я как проклятый на этот раз в холодных сапогах в мороз плелся на проклятый завод. В цеху наш отдел ликвидировали, согнали всех в один отдел на снаряды, смены перепутались, станков не хватает, и нет тока, — в общем полный бардак. Я больше не мог терпеть путешествия пешком и пошел в амбулаторию к врачу, но что там делается — ужас, люди по нескольку дней не могут добиться к доктору. Я плюнул на все и решил брести домой, а правдой и неправдой достать бюллетень по месту жительства. Зашел на Майорова в поликлинику и волосы встали дыбом — народу уйма, на ближайшие дни номерка не достать и я махнув рукой на все и решив спасать себя по своему, пошел домой и целый день отдыхал. 24\12\1941 На работу идти уже не мог. Не идти — прогул и под суд. К внутреннему не добиться, вот в каком положении я очутился сегодня. Надо было калечиться, иначе выхода нет — крышка. Я так и сделал, — взял и обварил руку кипятком, она вздулась, пошла пузырями, в амбулатории сразу добился перевязки и бюллетеня до 27–го, так я был спасен. Руку здорово режет, но терпимо. 25\12\1941 Наконец–то дождались прибавки. Чуть–чуть подкинули хлебца. Рабочим — по 100гр. т.е. 350гр., а остальным — по 75–т.е. по 200. 26\12\1941 Тоскливо тянется день, когда все время хочется жрать. Тело совсем ослабло, наступила ужасная апатия, ничего не хочется делать, каждое лишнее движение — мука. К тому же у меня болит рука и я абсолютно беспомощен, даже не могу помыться и поскоблиться. Маячу, грязный, засаленный, растрепанный бес толку по квартире, больше валяюсь в кровати и думаю о еде. Коснись бы сейчас идти работать — ни за что бы не смог. Ни то что не смог, а просто не в состоянии был бы добраться. Не знаю, поднимусь ли я на ноги, или нет.
GK+: 27\12\1941 Днем побрел к врачу на Майорова. На улице страшный холод, градусов на –25°. Оделся легко, в русаках, замерз еще сидевши в ожидании приема. Хорошо, что народу немного. Врач копнул руку, которая заживает неважно и наверно еще поболит, смазал марганцовкой и продлил бюллетень до 2–го января, так что я еще гуляю. Обратно еле дошел, совсем закоченел, да и ноги едва дотянули до квартиры. Можно уж предполагать как отощал если не дойти до Майорова, вот это голод. Все кто переживал 18–й год, говорят что тогда было значительно легче. Ну и понятно не было блокады, можно было съездить спикульнуть и кое–как перебиться, а уж тут никуда не сунешься, сиди и мри. Сильно сдал крестный, он лежит без сознания, — тоже истощение, а врача не добиться, да и что врач, жратва только и поможет, а где ее взять? У меня в день самое приятное время 8ч.у. 2–3ч. дня и 5ч.в. Вот как у нас проходит сейчас день. За неимением света начинаем укладываться в 8ч.в., причем спим все вместе — табором: Надежда с Валькой в спальне, в столовую втащили тети Сашину(?) кровать, на которой она спит, ее комнату не отапливаем, надо экономить дрова, отец с матерью на диване, я на стульях у стенки. Ложимся значит в 8ч., я кое–как терплю — слушаю радио, но мое счастье, что хоть не страдаю бессонницей. В 6ч. просыпаемся все, слушаем сводку, надежда уходит за хлебом. К 8ч. поднимаемся, садимся пить чай и кусочек хлеба, экономим ужасно, конфеты тают страшно и к концу недели мы всегда на бобах, хлеб я разрезаю на десяток маленьких кусочков, чтоб побольше протянуть удовольствие, круто макая в соль и первые 2–3 чашки пью не сладкими, а потом уже еще штуки 2 с конфеткой, пить я стал много. Потом вновь ложусь в кровать и лежу, мечтаю о прежней жизни. Часов в 11–12 встаю, до 1.2ч. болтаюсь. В 2ч. согреют чайку, бывает выкроится кусочек хлеба грамм с 75–ть. Опять маячу до часов 4–х, ничего не делаю, читать и то не могу. Часа в 4–ре затопляем печку, сидишь у огонька и греешься, тоже удовольствие, там подходит и 5.6ч. Приползает с работы отец, садимся обедать, по 2 тарелки воды и кусочку хлеба, причем суп абсолютно пустой правда, мясной, но круп не получишь. Встаю из–за стола — живот полный, а сытости никакой, разве только согреешься. Так в темноте и сидим, до 8, а там спать. Свет замучл, жечь совсем нечего, какое–то машинное масло догорает по слезке. Керосин сейчас ценится на вес золота и вообще на рынке страшная менка, спекуляция и черт знает что, жуткий обмен, в котором фигурируют главным образом хлеб, дуранда, папиросы, керосин, разное горючее. Пример цен: папиросы — 10р., свечка — 20р., хлеб — 500р. за кг. Вот времена! Пишу все это для того, чтоб можно было вспомянуть, когда переживем все это. Если только переживем. Между прочим отец достал сегодня 3кг. дуранды, — счастье, сварили лепешек и положили в суп, маленько поддержимся. А на фронтах положение великолепное, немец повсюду отступает, неся страшные потери, Ленинградская блокада трещит по швам, в ближайшее время нам обязательно должны подкинуть еды, дорога освобождена. Сегодня Надежда достала на всех по пол литру вина, которое каждому полагается на новый год. Мы с отцом к обеду и рванули с горя литр на двоих. Я страшно запьянел, не мог стоять на ногах, еле добрел до кровати и свалился. Ко сну немножко пронесло. 28\12\1941 Вчера вечером, когда мы уже легли, пришла тетя Маня — умер крестный, еще одна жертва истощения. Сколько мрет народу — ужас и все больше мужчины. А с похоронами теперь целая история, могилы не вырыть, гробов не достать, на кладбище везти не на чем. Многих просто на санках без гроба везут куда–то на Пряжку и хоронят в братских могилах. Да это не жизнь, я уж ни на что не надеюсь, а хорошие сводки с фронта не радуют, они не кормят. 29\12\1941 Целый день лежу в кровати голодный, все мечтаю о еде. Еле двигаюсь по квартире, а на днях надо идти на завод за карточками, как подумаю о том, что идти пешком на завод, по морозу, так волоса поднимаются на голове. 30\12\1941 Лежу, набираю сил на завтрашнее путешествие на завод. На улице очень холодно. Все сейчас живут только Новым годом, все ждут прибавки, но я уж ни на что не надеюсь, лежу в полнейшей апатии. 31\12\1941 На улице мороз свыше –20°. Страшно было выходить, ноги отказывают, но положение безвыходное, карточки — жизнь. Туда шел кое–как, еще не так замерз, но благодаря безвыходному положению — добрел. В цеху делается что–то невероятное. Току нет, свету нет, все стоит и страшный холод. Я пошел сразу отогревать руки и ноги в точилку. Немножко отогревшись, пошел в конторку, там все как цыгане сидят у буржуйки мастера, смена рабочих, которых по–прежнему заставляют каждый день зачем–то ползать в цех и наконец — сам нач. участка — Маслов. В конторке узнал две сногсшибательные вести, — умер Володя Платонов мой сосед по станку, который проработал на одном месте более 20 лет, а вторая новость совсем сногсшибательная, вчера умер Сашка Кукин, другой сосед по станку. Но поразительно то, что он был значительно крепче других, не болел, работал до последнего дня и умер на лестнице у своей квартиры. Все это страшно повлияло на меня, старых рабочих никого не остается, все мрут как мухи. Пока ждал карточек я очень продрог и когда вышел на улицу уже был замерзшим. Вот тут–то и начались мои мучения. Ноги у меня абсолютно не гнулись, закоченели и я весь застыл. А если остановишься — упадешь и замерзнешь, а силы на исходе. Клянусь, этот путь был борьбой за существование и я уж не надеялся дойти. Шел не помню кА — качался, замерзшие руки не мог уже вынуть из кармана. Еще бы 10мин. Такой ходьбы и я был бы готов, потому что сердце тоже не билось. Как ввалился в квартиру, свалился на стул и не мог ни снять сапог, ни вынуть рук из карманов, даже говорить. Только и было сил, что поплакать с матерью. Меня еле отогрели стаканом бульона, пузырем и печкой я кое–как пришел в себя. Теперь скорее умру или поднимусь на ноги, а на завод не пойду, это явный гроб. Новый год встретили в кроватях, с пустыми желудками, в темноте, только разве в тепле — единственном благе, который у нас пока остался. Памятным останется мне новогодний денек 1941г., но надежды у меня очень и очень мало, отчаялись все. Между прочим, что нас перестало тревожить это тревоги, за этот месяц было всего 3 тревоги, причем 2 последние совершенно безвредные, без стрельбы, с дальнобойных стал бить тоже немного пореже, но все–же постреливает. 1\1\1942 Все ждали Нового года, а вместе с ним и прибавки, но все напрасно, с продуктами дело дрянь, даже не получить своей нормы, декады кончились а многое не выкуплено, настроение у всех чертовское, все изголодались и обессилели, у меня лично надежды почти что никакой, переживем эту разруху и останемся живы будет большое чудо. От Шурки пришло письмо, он стоит где–то за Токсовом в казармах на погрузке дров, положение у него незавидное, кормят скверно и самое главное заедают морозы. 2\1\1942 Утром побрел в поликлинику. Ослабел еще больше, еле добрел до Майорова. В лечебнице свету нет, холодно, врачу дадена норма свечки, при которой он всех принять не может, просто продлили мне бюллетень без перевязки до 5–го и я поволокся домой. 3\1\1942 Мучительно тянутся дни. Сидеть без света, воды, целый день с пустым желудком — ужасно. Радио тоже еле говорит, мы только и спасаемся, что у нас тепло, а то совсем гроб. Жалко тетю Маню, она бьется с похоронами крестного, а дело продвигается туго, ей приходится бродить пешком по морозу на завод на Выборгскую сторону. У нас в семье все обессилели, мать, отец, я, тетя Сюта, лишь Надежда держится и снабжает нас продуктами, на Геньку смотреть тяжело, но мы ему еще кое–что урываем и он не так страдает. Слабее всех пожалуй я. Мне каждое лишнее движение по комнате мученье, ничего не могу делать, и рад бы, да силы вышли все. Все больше укрепляется вера в том, если не подкинут вскоре шамовки, свалимся и не встанем, — это не нытье, а вынужденное признание, когда я был сыт, я работал по 13–18ч. без выходных и чувствовал себя замечательно, а сейчас раз уж довели до такого состояния я невиновен. А что делается в Ленинграде — страх. Топлива нет, учреждения, заводы, трамваи — стоят. Вообщем, нигде нету ни тока, ни света. Люди изнервничались, изголодались и мрут как собаки в буквальном смысле слова. На улицах трупы не подбираются целыми днями. Покойник сейчас обыденная вещь. Смерть никого не удивляет, каждый день узнаешь о смерти знакомых, но встречаешь это с какой–то апатией, потому что сам можешь загнуться каждую минуту. Отец и все другие пережившие разруху и голод 18–20гг. говорят, что то время по сравнению с нынешним — малина. Вот когда до нас дошла война я узнал жизнь и что значит хлеб насущный. 4\1\1942 Тошно писать каждый день об одном и том же, но душа так наболела и хочется с кем–нибудь поделиться, что поневоле пишешь, хоть и тошно браться за перо. К тому же пишу в темноте, достукались до ручки, нечего жечь и даже дошли до того, что нет совершенно спичек, а новых не дают. Немножко есть свет когда на рынке достанешь за 20–25р. свечку или какого–нибудь жидкого на коптилку. Вчера из–за темноты легли спать в 7ч.в., так что за день изломаешь в кровати все бока. Замирает, гаснет жизнь Ленинграда. Отошли времена, когда круглые сутки были бомбежки и стрельба. Сейчас все затихло, тревог нет, стреляют редко, но голодная смерть медленно и верно подбирается к горлу, а так хочется дожить до сытой жизни. Я как вспомню прошедшие времена, просто не верю, что они существовали, все прошло как сон, а война хотя длится полгода, но кажется, что мучаешься так десятки лет. Первые дни войны еще была малина и я бы согласился так жить, но существовать так, как существуем мы последние 2–3мес. Невозможно, никакие силы не выдерживают этого кошмара и я только и думаю, переживем ли мы все это или нет. Хоть бы маленькая поддержка и то бы воодушевила бы каждого, а то на фронтах положение все лучше и лучше, немец повсюду отступает, а мы издыхаем от голода. Было бы не обидно если бы голодали все, а то где–то рядом люди едят досыта, а Ленинград такой город обречен на голодную смерть, вот это обиднее всего. Надолго ли у нас хватит еще сил и терпенья? Не знаю. В крайнем случае, если уж я не могу никуда выйти из дому из–за неимения сил, то тянуть не с чего. Счастье мое, что меня поддерживает семья и я хоть обессилел, а все ж пока существую, жил бы один я безусловно бы давно издох, это факт. Дни тянутся мучительно, особенно от безделья, был бы свет и то бы что–нибудь поделал, а так сидишь и смотришь целый день в потолок, просто ужас, на улицу бы рад выйти пройтись, время есть, сил нет. Вот какое положение, выход из которого неизвестно где. Мы лишены сейчас буквально всего. За последнее время пересдает идти вода которая очевидно замерзла и еле–еле говорит радио. В общем полнейшая разруха. Кругом развал и безобразие. Коснись наладится с продовольствием и кончится война, что очень далеко, то сколько надо времени все восстанавливать и приводить в порядок, подумаешь — жуть. Ведь все разбито, переломано, взорвано, особенно в оккупированных районах. Да поистине не было в мире такой войны и кто переживет ее, не забудет на всю свою жизнь, я лично вспомяну частенько.
AC: Тут кто-то в гостевой ссылку оставил: Я думаю Вам интересно будет почитать http://rimv.ru/aeroport/35/Gibel.htm
ПЕШЕХОД: Не понятно зачем мешанину устраивать из МБ и Белого бора, " ссылка на Аэропорт обязательна"-тогда и укажи откуда ето Аэроп. списал воспоминания Никонова , а то оберегая свои авт. права примылил чужие. Блин развелось членов-корреспондентов. Фотоа автора рядом с фото гансюка с МГ , правый. Там москвичи вроде работали.
GK+: Ба! Да это же наш старый, заочно знакомый Эмиль Терентьевич Шмальхаузен!!! Его пост http://onepamop.livejournal.com/531612.html уже здесь обсуждали как-то, по поводу работы экскаваторов на раскопе. А дневники И.Никонова и в книге Изольды Ивановой "Трагедия Мясного Бора" есть. Где-то текст более полон у Н.Коняева (Шмальхаузен ссылку на него все же указал, будем справедливы), а где-то - в "Трагедии...". Лучше и то и другое читать.
lena: GK+ Женя, жду продолжения Дневника блокадника, читаю и переживаю... Маршрут его проезжаю ежедневно на машине (ул. Майорова - Косая Вас. острова). Почаще бы публиковали таких "свидетелей блокады"...
GK+: Лена, я тоже жду продолжения дневника. И, судя по всему, не мы одни заинтересовавшиеся. Вот последние сведения: "Totenkopf: Герр Stinger, это бы надо отдельным ресурсом в нете вывесить. В ЖЖ хотя бы. Две просьбы: можно ли все же узнать о авторе дневника? И как вы смотрите на то, чтобы его еще и отсканить? Ger Stinger: Об авторе пока не получается инфы получить, это дружище на мыло бросает из МСК по мере оцифровки, на счёт скана спрошу, а по поводу ресурса, парни занимаются уже, как только соберут, выложу линк."
lena: Все понятно, буду ждать, спасибо!
ПЕШЕХОД: Дневник жителя пригорода Ленинградаclick here
ПЕШЕХОД: Еще одни воспоминанияclick here
lena: ПЕШЕХОД Да-а-а... тоже читается с большим интересом. Если абстрагироваться от личности писавшей, то очень любопытный и как мне кажется объективный взгляд на многие вещи...
selivan: Доброго всем дня! Тут кто-то в гостевой ссылку оставил: Я думаю Вам интересно будет почитать http://rimv.ru/aeroport/35/Gibel.htm Это не интернет, это интернет-версия "глянцевого" журнала! Много ли вы видели "глянцевых" журналов с подобными материалами? С уважением.
AC: selivan пишет: Много ли вы видели "глянцевых" журналов с подобными материалами? Не много... Мы больше книги читаем
lena: На фиг уволят с работы, читаю запоем все ваши ссылки, ребята! Жутко интересно, познавательно, поучительно, лечу на работу на 1,5 часа раньше, чтобы успеть все охватить. МАЛАДЦЫ и всем огромное спасибо!
GK+: 5\1\1942 Положение еще хуже, точно узнали, что вся Северная дорога еще не очищена и прибавки ждать, как от жилетки рукава. Прошло пол декады, а продукты еще некоторые не выдали за прошлый месяц. За этот же — ничего не дают, питаемся только хлебом, солью и водой, сегодня например совсем нет супу. Вечером пошел в амбулаторию. Ни света, ни врача, велели зайти 8–го. 6\1\1941 Пришел на 3 дня Шурка, он … вырвался на 3 дня из–за смерти крестного, которого уже 10 дней не можем похоронить. Заходили Гулька с Валькой. Говорить совершенно не об чем. У Вальки вытащили продуктовые карточки и у него на этот месяц остались одни хлебные. Гулька не работает. В квартире у его тетей, где он сейчас живет круглосуточно, темно и холодно, вобщем все влачим жалкое существование. Сегодня вечером неожиданно выяснилось, что мне надо идти на переучет в милицию. Вышло так, что не было газет, а по радио я только вчера услышал, хорошо, что схватился сегодня, но настроение упало, могут перевести в запас и послать на лесоразработки. Гульке тоже повестка на 12–е. Мне придется идти завтра, а главное не идут ноги. 7\1\1942 С утра пошел в милицию, а ноги совсем отказывают, я видимо брожу последние дни, придется не вставать с кровати. В милиции отобрали военный билет и дали повестку в Военкомский на 15–е число на медосмотр, что меня начинает тревожить. Но теперь пожалуй все равно, с такого пайка к 15–му я либо не смогу ходить, либо совсем загнусь. На улице только –9°, а я пришел домой так замерзши, что еле отогрелся у печки, нет совсем крови. Вообщем гроб с музыкой. 12\1\1942 Видимо делаю в дневнике последние записи. День ото дня все хуже и хуже. Я уже не могу двигаться, едва поворачиваюсь в кровати, вообщем дошел до последней точки, надежды на поправку у меня нет. Положение Ленинграда обреченное. Полмесяца не дают никаких продуктов, народ питается только пайком хлеба и горячей водой, люди умирают пачками, прямо на улице падают как снопы. Наша семья питается буквально хлебом и водой, уж крупы, мяса и конфетки не видали полмесяца. В магазинах пусто, детям и то ничего нет, что будет дальше не знаю, отказываюсь говорить, факт, то что смерть голодная и холодная смотрит нам в глаза. К тому же на улице страшный холод, более –25°. Я прямо не знаю, что делать, 15–го мне не дойти до Военкомата, не нести же меня на носилках, сегодня вызвала мать врача, но когда его дождешься, люди ждут неделями, а бюллетень необходим для Военкомата и продкарточек. Вообщем положение ужасное во всем городе, все замерло, все стоит, полная разруха из которой не видно никакого выхода. Спасение — чудо. Между прочим на днях удалось с адским трудом похоронить крестного, этому обязан отец. В нашей семье они с Надеждой крепче всех, тетя Сюта с тетей Маней более не менее ходят, а мать и особенно я совсем сдали. Я так уже покойник, просто противно жаловаться, но факт остается фактом, страшное истощение не шутка. А главное впереди туман и никаких перспектив и это все в Ленинграде, вот, что обидно. Было бы тяжело по всему фронту, а то ведь сейчас немец отступает буквально от Черного моря до Калинина, а Ленинградский фронт точно киселем затянуло, какое–то неприятное обречение, из которого мало кто выберется. Действительно немец зажал нас в стальное кольцо. Когда его прорвут??? 23\1\1942 Чем дальше, тем хуже, за январь месяц до 23–го числа выдали: по 200мяса, 50гр. масла, по 300гр. крупы и по 100гр. конфет, а вот уж месяц кончается, хлеба не прибавляют. Благодаря отцу, получил бюллетень и не схожу с кровати, у меня совсем отнялись ноги и весь я истощен до крайности. Нет сил самому одеться, а ночью меня отец подымает в уборную. Лишь сегодня огромными усилиями заставил написать себя эти строки. Надежды у меня никакой, пожалуй все скоро загнемся. 17\2\1942 Пока еще живой. Положение ужасное, несмотря, что хлеба прибавили, положение страшно тяжелое. Мороз и голод косит людей, умирают целыми семьями. Умерли: тетя Дуня, Валька Белкин, дядя Федя Котов. У нас в квартире больны тетя Сюта, бабка, я. Мать, отец и тетя Маня здорово ослабли. Я сам удивляюсь чем я только живу, я сейчас не человек, я ходячий покойник. Вообщем сейчас мы играем со смертью. 11\3\1942 Все по–прежнему. Никакого улучшения, голод, холод, лишения. Бессмысленное существование надоело по горло, порой охватывает такое отчаяние, что думаешь черт с ним, уж один бы конец. Все так туманно и безразлично. Я не могу никак говорить что доживу до настоящих дней. Ждать прорыва блокады надоело. Сейчас у меня одно желание скорей бы было тепло, все б полегче, чаще выползал бы на улицу. Но зима еще не думает сдавать, а живем сейчас только сегодняшним днем. Дома у нас пока еще все живы или вернее полуживы. Все страшно ослабели, а бабка та наверно скоро помрет, потому что ничего не ест и не встает с постели. Так что хорошего мало, по–прежнему очень много народу умирает, а в частности в прошлом месяце умер дядя Вася Горов. А от Леньки задним числом получили письмо из Воронежа, где он лежит с отмороженными ногами, значит недавно был еще живой. Из ребят у меня связь только с Гулькой, который изредка заползает ко мне. Он как и я бюллетенит, но бодрее меня.
GK+: 16\3\1942 Еще один покойник в нашей квартире, умерла бабушка. Последнее время у нас в доме тяжело сказываются голод и лишения. Во–первых голодовка становится все ощутительнее и мучительнее, если раньше бывали дни, когда не было совсем супу, и хлеба давали по 125–200гр., то и это переносилось легче. Теперь же при таком сильном истощении голодать тяжело и несмотря на то, что мне немного перепадает, хлеба все же совершенно не хватает, к тому же мне теперь лучше стало, я немного окреп, стал выходить на улицу (вчера например дошел до Сенной на рынок) и организм требует большего. Следующий месяц будет, если доживем, совсем туго. Сейчас хлебца перепадает из бабкиной карточки, а следующий месяц ее не будет и я наверно из–за бюллетени получу иждевенческую карточку — тогда запевай. Дома как назло неприятности и несчастья. Во–первых голод сделал всех людей нервными и раздражительными, поминутно скандалы, ругань, склоки. Во–вторых все страшно слабые, а у матери кровяной понос, у Геньки отнялись ноги, Шурка в лазарете тоже с поносом. Я дома, и вообще бессилен что–либо сделать из физической работы, разве только колоть дровишки для буржуйки. Тетя Маня и тетя Сюта еле тоже помогают, отец крепче всех, но и он не железный, Надежда тоже бодра, но та все носится по рынкам, комбинирует со жратвой и к тому же она работает. А делов дома до черта. Воду надо носить, помои выносить, дрова пилить для буржуйки, разная перестилка кроватей в страшной тесноте. К тому же темнота, копоть и грязь совершенно замучили. А на улице мороз в –30°. Вообщем лишения такие, каких никто не видел и кто их переживет будет счастлив, а конца блокады и тем более войны не видать. Чего доброго весной начнутся бомбежки, тогда уж совсем ехать некуда, но все же я с нетерпеньем жду тепла, только бы скорей кончилась зима. Главное, время тянется медленно, особенно когда каждый день проходит однообразно и впереди нет никакой цели. Как проходит день? Встаем в седьмом часу, приносится хлеб и в 8ч. пьем чай, первый приятный момент, потом только и ждешь 4–х часов чтоб похлебать супу, а так все время сижу у буржуйки, бесцельно смотря как варится суп, или читаю. Я по–прежнему с 24–го декабря гуляю по бюллетени, отец также бюллетенит 2–й месяц и ходит отмечать наши бюллетени в амбулаторию, он также ходит на завод получать мои карточки, и вообще, если бы не он, то нам бы всем крышка. В эту зиму он с нашего разбомбленного дома наломал до черта дров, обеспечил нас теплом, менял дрова на хлеб, табак и деньги, так что ему мы обязаны многим. И все же несмотря на всю отчаянную обстановку и голодовку, хочется дожить до настоящего времени, но посмотришь на обстановку, тебя окружающую и не верится, что доживешь. Но что ж, пусть будет что будет, от судьбы никуда не уйдешь, а время покажет что и как. Между прочим вообще о фронте. Уже несколько месяцев наши войска ведут наступление по всему фронту. Ежедневно берутся населенные пункты, огромные трофеи, огромные потери немцев в людском составе. То же пишут и про Ленинградский фронт. Но точного представления о продвижении наших войск мы так и не знаем. 20\3\1942 Живем как насекомые и мрем как насекомые. Вчера вечером умерла тетя Катя Нерова. Ленька с Нинкой осиротели совсем, если только Ленька сам жив. Жизнь проходит как в полусне, все как–то туманно, неясно и неопределенно. К чему бы ни обратился, что б не задумал, мысль непременно возвращается к жратве. Набить свою утробу — вот единственная цель и желание каждого, идет жестокая борьба за существование и побеждает сильный. Страшная вещь голод, он совершенно меняет людей внутренне и наружно, делает их безразличными, черствыми, бездушными, не говоря уж о наружности человека. С одной стороны конечно скверно, что пришлось попасть в такую передрягу, а с другой я думаю не узнаешь жизни, пока не испытаешь всего. Я часто думаю теперь о том, как я жил раньше. Признаться, я совершенно не знал жизни, все было как на тарелке, все казалось в розовом свете и малейшие неприятности считались большим горем. Все прежнее кажется мне каким–то волшебным сном, мне никак не верится, что всего год назад я жил беззаботно, сытно и счастливо, а теперь все перемешалось к черту. Что делается, не разбери — поймешь. Дикари живут культурнее и лучше, чем мы сейчас. Что сейчас представляет собой Ленинград? Сахара, — настоящая пустыня. Ведь голод голодом, но все замерло и заглохло совершенно. Не жизнь, а черт знает что. Остановилось все абсолютно. Я последнее время стал прохаживаться по улице и наблюдать эту разруху. Просто сердце сжимается, смотря что делается в городе. Нет топлива — все замерзло. Встали заводы, не идут трамваи, нету свету, лопнули трубы, — нет воды, разбомбленные дома, ограда, постройки и прочие разрушенные на топку, полная путаница и неувязка во всем жизненном аппарате. Нарушен всякий строй, летят к черту прежние привычки, мечты, обычаи. Все делается на как–нибудь и на что выйдет, жив сегодня, а что завтра — неизвестно. Да как ни говори, а все сейчас летит к черту, только бы набить желудок. Жду еще я нестерпимо тепла, хочу солнца, зелени, жизни, движения. На дворе исход марта, а весна что–то не чувствуется. Нынче все как нарочно. Зима установилась рано, без всякой слякоти и грязи. Зима была суровая и снежная и я не помню ни одного дня, чтоб на улице было сыро. Единственное, что немного напоминает о приближении весны, это то что значительно удлинился день, стало солнечнее и светлее. И это хоть немножко, да радует. Я уж не говорю о жратве — это безусловно основное, но то чтоб если б дали свет, работал водопровод, все бы значительно подняло дух и настроение. Попробуй–ка просиди длинные зимние вечера без электричества с коптилкой, да еще с пустым желудком, не считая всевозможных болезней, попробуй–ка при теперешней силе носить воду из другой улицы и выносить нечистоты, попробуй–ка повозись с дровами для топки. Есть над чем задуматься. Вообщем то, что испытали Ленинградцы за эту зиму ( а что еще испытаем), просто страшно подумать, сказать — другой и не поверит. Может быть и если спустя несколько лет, читая эти строки задумаешься и скажешь себе, неужели все это было. Неужели в 1942г. Ленинградцы жили так, испытали такие нужды. А факт остается фактом. Между прочим я жду весны, тепла. А призадуматься, что ждет нас весною. Ведь до черта трупов, похороненных кое–как, снег растает, все обнажится, пойдет эпидемия и может быть будет еще хуже. Будут ломаться замерзшие водопроводы, потекут нечистоты, которых везде налито до черта, тоже неутешительная картина. Может быть запоешь еще хуже. К тому ж я думаю, что весной немец вновь начнет чудить насчет бомбежек. Как–никак, а он все еще очень силен. И вообщем, что ждет черт его знает. Уж нынче так складывается вся жизнь — прожил день и хорошо, а что тебя ждет завтра, один аллах ведает. У меня например настроение сейчас может меняться двадцать раз в день. Сидишь например голодный, что–то пытаешься делать, думать, все туманно, скучно, ничего не идет на ум. Но вот по радио объявили, что завтра выдают крупу или масло. Сразу поднимается настроение и чувствуешь себя лучше и увереннее. Например сегодня. Крупа кончилась, мясо есть. Чай попили, суп хлебать не с чем, занять — нет ни у кого. Единственная радость обед — срывается. Настроение подавленное, но вот Надежда принесла со столовой в суп кашу и еще 3 порции супа и сразу настроение поднялось. Да голод, голод, что ты делаешь с человеком. 21\3\1942 Пришлось мне самому идти в столовую, что на углу Мойки и Дзержинского, ибо на обед дома нет ни крупинки, а ходить кроме меня и отца некому. Мне посчастливилось получить 4 порции каши и 2 супа, так что хоть я изрядно и застыл, стояв в очереди и еле–еле дошел до дома, но все же обеспечил супом. Едва я приполз, как к нам постучали, оказывается то пришел Тимка Савкин с работы, узнать сдох я или нет. Поговорили, узнал я, что с нашего отдела умерло еще до черта рабочих и мастеров, живых можно сосчитать по пальцам. Вообщем дела красивые. На заводе делают что придется, убирают снег, возят уголь. Я его попросил после зайти ко мне за доверенностью, чтоб он получил мои карточки, а то отец наверно уйдет в стационар, а мне самому не дойти. Он согласился, ему все равно не тяжело, на том и расстались.
бабуля: GK+ пишет: Живем как насекомые и мрем как насекомые Просто невероятно, как всё это возможно пережить?! GK+ пишет: Настроение подавленное У меня после прочтения настроение тоже подавленное.
lena: GK+ Страшная вещь голод, он совершенно меняет людей внутренне и наружно, делает их безразличными, черствыми, бездушными, не говоря уж о наружности человека. Не дай Бог никому пережить все то, что пережили ленинградцы!
GK+: 22\3\1942 На улице по–весеннему тепло, тает, но идти в столовую было холодно, все мерзну, отвык от улицы, да и кровинки нет в теле. В столовой постигла неудача, каши не было, пришлось взять 6 порций жидкого гороху и брести домой. Хлеба от утра осталось мало, суп–вода, похлебали с горя в 3ч. дня и до 7ч.утра, зубы на полку, зато сожрал я сегодня весь свой сахар, который выдали. В этом месяце с продуктами заело опять крепко, хоть плачь. В прошлом месяце еще мало–мало давали регулярно и полноценно, сейчас же опять все затянуло и приходится завывать. Сегодня Надежда отправила Геньку в больницу, у него отнялись ноги, мать совсем не встает, две сестрицы от нее далеко не ушли, тоже еле бродят, качаются. Да так долго не протянем, на одном отце тоже не выедешь, он не лошадь. Вообщем что делается неописуемо, уж скорей бы что–нибудь произошло, либо жить, либо ноги кверху, право так существовать глупо и невозможно. Между прочим мне надо было идти к врачу 19–го, а я не собрался до сих пор, ну да черт с ним, схожу на днях и скажу, что сам не смог, а больше идти некому, черт с ними со всеми. 26\3\1942 Еще один покойник в нашей квартире. Сегодня днем неожиданно умерла тетя Маня. Еще вчера она бродила, утром же была без сознания и умерла не сказав ни слова. И все это как то обычно и неудивительно. Сегодня мне подиспортили настроение, пошел в поликлинику (надо было явиться 19–го), едва дали номерок к врачу, а врач назначил на 28–е на комиссию и теперь наверно выпишут, а тут как назло конец месяца, надо идти на завод за карточкой, которую вряд ли получишь. Вообщем дела не веселят. На улице вода, здорово тает, температура на 0°. Пока шел домой свалился два раза в воду, еле встал, нет сил, к тому же шел под обстрелом. Дома пока все по–прежнему. Мать лежит не встает, Тетя Сюта еле ходит, я существую, по нормальному один отец бродит с пользой. Гулька что–то давно не заходил, уж не загнулся ли он? да и нет ничего удивительного. 27\3\1942 Опять на улице похолодало. Мне что–то нездоровится, знобит. Еле дошел до столовой за баландой, очень замерз и устал. 28\3\1942 На улице похолоднее вчерашнего. В десятом часу пополз в поликлинику на комиссию. Народу до черта. Сидел ждал в очереди, был уверен, что сегодня меня выпишут, т.к. всех кто проходил комиссию, несмотря на плохое состояние выписывали. Но мне повезло. Я конечно немного прикинулся, но добился своего. На 1–е назначили к врачу на прием, теперь все дело за карточками. Отец с 1–го апреля уходит на 10–ть дней в стационар. Мне придется оставаться за хозяина. Будет трудновато, но авось справимся, пусть батька отдохнет раз есть возможность. Все не могу дождаться тепла, что–то весна нынче запаздывает, скорее бы стаял весь снег к черту, поттаяли б водопроводы, не надо было бы мучаться с водой. Между прочим город понемногу оживает. Вышел закон — населению наводить со вчерашнего дня порядок в городе, скалывать снег, лед. Расчищают трамвайные пути, дело только за самим движением. Ну ладно, до 1–го Мая осталось один месяц, уж может как–нибудь протянем, а там все ж полегче — дело к лету. Поживем — увидим. Авось да и дождемся хорошей жизни, не век же будет длиться блокада. Сам себя я чувствую сносно, вот разве немного подкачали десны. От нехватки свежей пищи и витаминов они у меня распухли и кровоточат, к тому же хочется все что–нибудь свеженького и кисленького, а то все хлеб да суп, и то не вдоволь. Сейчас бы свежих овощей и фруктов, сразу бы все прошло может, так нет. Блокада и точка. 30\3\1942 Какой–то бестолковый день. Охота было жрать, рано пообедали и до утра на бобах. А утром тоже гроб. Новых карточек нет, значит нет и хлеба, т.к. мы его берем на один день вперед. Тишка Савкин тоже не пришел и значит мне завтра голодному придется топать на завод за карточкой, к тому же дадут ли мне еще рабочую категорию это вопрос. Вообщем настроение неважное. К тому же тетя Маня лежит нехоронена, а отец с 1–го отправляется в стационар. Что–то сулит завтрашний день? 31\3\1942 Встал В 7ч. утра, мать заэкономила пару карточек хлеба, дала мне, дала мне. Выпил кипятку, оделся потеплее и довольно бодро отправился на завод. Шел довольно бодро, потому что с у утра не уставши, правда на Бульваре Профсоюзов споткнулся и упал прямо лбом об лед, но благополучно оправился и двинулся дальше. Погода мне явно благоприятствовала, легкий морозец и солнышко. Так помаленьку и добрел до завода, правда к концу ноги заметно сдали. Поход закончился удачно. Без волынки выдали рабочую карточку и я не отдохнувши, но довольный двинулся обратно. Обратный путь был тяжел, как–никак, я слабость брала свое. К концу пути ноги совсем задеревенели и только то, что получил карточку придало мне силы и я благополучно добрел домой. По дороге выкупил хлеб, немного свинтил, ибо утерпеть не в силах. Отец еще не получил на себя и тетю Сюту катрочки, когда я пришел и мы разделили мой хлеб, попили кипяточку. Вечером отец получил карточки и мы обычно пообедали. Так и прошел этот день. 1\4\1942 Отец с утра ушел в стационар, оставив на меня все хозяйство. Мы же с Надеждой тронулись в булочную за хлебом. Попили чайку, пока копался дома подошло время идти за обедом. Зашел предварительно к отцу в трест, взял там новый пропуск в столовую. В столовке были сегодня приличные обеды. Взял 5–ть супов с пшеном и 5–ть каш гороховых с овсянкой и побрел домой, довольный что обеспечил обедом. В 3ч. пошел в поликлинику, взял номерок к врачу. Пока ждал приема прошел наверно целый час. Бюллетень мне продлили до 7–го апреля. Пришел, пообедал, скипятил чайку и лег спать.
GK+: 2\4\1942 Как всегда в 8ч. утра, пошел в булочную за пайкой. Взял хлеб на Плехановой, напротив Нового переулка, сюда ходить недалеко, через дом 5–ть и хлеб здесь белый и сухой по 1р.70, который считается выгодным, к тому же немного народу. Хлеб сейчас берут сухой и черствый, он больше идет в вес и считается выгоднее свежего и сырого, до голодовки же было наоборот, черствого никто не брал. Попил чайку, помог Надежде упаковать тепло Маню. Уложил ее как и бабку на пару связанных детских санок, привязали веревкой, так и пустили по лестнице, а там Надежда потянула ее на Канонерский, по общим правилам в общую кучу, иначе теперь и не хоронят. До похода в столовую мучался с дровами, единственным счастьем, которое досталось нам после ухода отца. Пилить нет силы ни у меня, ни у тети Сюты, ни тем более у матери, которой не дойти до стола, чтоб пообедать, а дров запас еще есть и не на один пожалуй месяц. В 12–ть пошел в столовую, на улице вновь зима, правда не холодно, но поднасыпало снегу и весеннее настроение пропало вновь. В столовой меня сегодня крепко подвели. Дело в том, что я взял сегодня только свою рабочую карточку, вчера ж у меня за кашу и супы вырезали 15–ть талончиков по 20гр., одним словом шиканул, а в столовых норма по 17–й талон, его я не знал, иждивенческие карточки я не взял и получил только пару супов, хотя меню было приличное и каша и битки и почки. Пришлось с этим скудным пайком идти домой, где его и съел один. Вечером наварили с костей что–то вроде бульона, если можно так назвать эту воду, похлебали с куском хлеба, запили кипятком без хлеба и сахара и все, сейчас пишу, а сам хочу прилично жрать, надо пораньше лечь спать, чтоб скорей наступило утро, а там и пайка хлеба.
ПЕШЕХОД: Да...
ПЕШЕХОД: На фрицевском сайте интересный дневничокclick here
бабуля: ПЕШЕХОД пишет: На фрицевском сайте Если по "чесноку", то читается с не меньшим интересом, чем дневники Ленинградца.
ПЕШЕХОД: Да жаль быстро заканчивается. Или наоборот хорошо, быстро шлепнули.
GK+: Еще немножко про блокадный Ленинград
ПЕШЕХОД: Да деловые рецепты выживания, дай бог. чтобы не пригодились при нонешних правителях.
ПЕШЕХОД: Нашел продолжение "немецкого" дневника, фриц довоевал кажется до 44-го г. Останки были перехоронены в Сологубовке. Если есть необходимость могу выбросить. Они фантазировали, что вернутся в Берлин в 1970г.т.к их забыли в этих лесах!
Keto: ПЕШЕХОД пишет: Если есть необходимость Есть
Добрый: Надо, надо.
ПЕШЕХОД: Продолжение фрицевского дневникаclick here А вообще то там есть и самое начало с 39-го каж. года.
ПЕШЕХОД: Глава следующаяclick here
ПЕШЕХОД: Много чего еще интересного есть на этом сайтеclick here
ПЕШЕХОД: Что то не нашел пока целого дневникаclick here
ПЕШЕХОД: Дневник расстреляногоclick here
GK+: Оказалось, что есть продолжение: 3.04.42 Сегодня удачный день, выменяли крупы и хлеба, так что против вчерашнего дня сытновато. 4.04.42 Утром, когда ещё спали к нам пришла некая дивчушка, которой дали ордер на дядину Серёжину комнату, в которую она поселится. Наши все скулили, чтоб я сходил к отцу нащет этого дела, пришлось сходить. Едва его нашел. Батьку никуда не отпускают и к нему еле добился. Кормежкой он не доволен – мало. Вернулся конечно ни с чем. Вечером с матерью стало худо, со рта пошла кровь. Они с тетей Сютой устроили сцену, Надежде пришлось идти за отцом, того едва отпустили на полчаса и конечно безрезультатно, он не доктор. Вообщем все кое–как уладилось, но мать очень слаба, боюсь, что она не выживет. Днем и ночью были тревоги, немец порядком побросал бомб. 6.04.42 В столовой решил взять себе помимо супов порцию каши, брать всем не хватит талончиков. Мне же по ошибке наложили 3 порции, я с радости навернул их тут–же, ибо каша мировая горох с лапшой. Со столовой прямо пошел к отцу в стационар. Снес табак и взял денег. Тот все жалуется, что мало дают шамовки. Шел обратно и потерпел крушение. Угол Плехановой и Столярного споткнулся, упал в грязь и разлил суп, осталось порции две. Делать нечего пришлось довольствоваться и этим. К обеду подварили кашки, в суп прибавили водички и обед состоялся. Вечером с Надеждой таскали вещи от тети Мани. Узнал про Гульку, тот переехал на Фонтанку и кажется лежит больной, надо–б навестить, а все не собраться и ноги того. На улице эти дни тепло, очень тает. 7.04.42 Пришел утром с булочной, попил чаю и потопал в поликлинику. Надо было обменить бюллетень и узнать часы приема своего врача. Бюллетеня не было, врач принимает с трех, я пошел обратно. По пути зашел на Садовой в книжный магазин. Купил за 6р. Гоголя, и тут–же у шкета за 25р. «Декамерон» старинного издания. Прошел на рынок, оказывается тут имеются книги, купил еще пару, ибо деньги есть, пока хозяйничаю дома. Пришел домой, сразу–же потопал в столовую. Взял нашим 5 порций гороху, и по одному битку. Помимо всего побаловал себя одной кашей и парой битков, после чего пошел домой. Надежда сейчас тоже бюллетенит и у того–же врача, что и я. Чем ходить обеим я отдал ей свой больничный, ибо ей сегодня тоже к врачу. 10.04.42 Сижу пишу при свете двух коптилок, время около 9ч. веч. все наши спят, мне–ж сегодня, что–то рано не хочется ложиться. Эти дни я совсем замотался. Целый день на ногах. И на целый день набирается работы, так что ни минутки ни отдыхаешь. То встаешь в 6ч. у. и бежишь в кооператив, если есть какая нибудь выдача. Обычно–ж встаю в 8ч. иду в булочную, прихожу пою моих больных (мать не встает совершенно, тетя Сюта только к чаю и обеду), прибираю комнату, причем много сил и времени отбирает буржуйка, меня совсем даконала пилка дров, Надежда почти не находится дома и с дровами больше приходится возиться мне. Переломал на топку все легкие вещи, столики, сундуки, стулья, ящики, все, что не нужно. Часто ходим с Надеждой в дом 12ть за тети Маниными вещами, потом иду в столовую за супом, часто захожу к отцу в стационар на Герцена 53., потом вожусь с обедом, болтаешься на Сенную, в кооператив и так до вечера пока ни ложишься спать. Ноги за последние дни сильно сдали. Особенно за последние дни. Сегодня–же знобит и ломает, болит бок, погода сырая видно схватил простуду. Между прочим о погоде, эти дни на улице по весеннему тепло (до +7 в тени) конечно очень сыро, но снег сошел и проклятой зиме видимо крышка. Нащет продуктов: по сравнению с прошлым месяцем значительно хуже. Нет никаких круп (один горох, особенно в столовой) мяса тоже видимо нет, последнюю выдачу, дали рыбой – селедками. Все были так рады соленому, я так ел с жадностью и не мог долго отпиться. Не знаю как будет дальше но подвоз сейчас очень плохой. Из новостей: отец отболтался 10 дней в стационаре, его еще оставили на 5ть, после–же он наверно сразу уедет работать на Ладажское озеро, там говорят приличные условия. Шурка и Генька попрежнему в госпиталях, был у меня сегодня Гулька он действительно лежал, теперь бродит, живет на Фонтанке у Обухового моста, просил заходить, будет время забегу. Сам я пока все бюллетеню, уже 4 месяца. Больше пока новостей нет, что будет дальше. Да между прочим меня как и многих замучала цынга, очень распухли десны, кровоточат, пью хвойный настой с уксусом, полощу марганцовкой, мало толку – нет свежих продуктов в городе. 14.04.42 Все мотаюсь по хозяйству, то то, то другое так в суете и проходит весь день. Был на днях у Гульки, он был в это время у врача и я его не застал. Накупил порядком хороших книг. Между прочим с завтрашнего дня по городу начнут курсировать несколько трамвайных маршрутов. Мне это на руку, я могу с Сенной на 7ке доехать почти что до завода, а на днях мне туда надо будет забраться т.к. сейчас происходит переригистрация продкарточек. Погода стоит мировая, особенно хорошо на солнышке, тепло по весеннему, да и город почистился от снега и льда, стало немного приятнее. 15.04.42 Днем, когда шел со столовой на Демидовым встретил Гульку, я снес домой суп и мы пошли с ним болтаться ибо погода теплая и пригожая. Решили сходить в кино, стали пытаться сесть на трамвай, народу порядочно, когда трамвай тронулся нас толкнули и мы по своей слабости оба свалились на панель. Побрели до Невского пешком, в кино народу громадная очередь, пришлось повернуть взад пяты, но до дому добрались всеже на трамвае. На лестнице, когда подымался домой встретил Тишку Савкина, который спускался от меня, прихватил его назад. Оказывается его Маслов посылает подписываться на заем, мне назначили сумму на 700р., я вежливо отклонил это предложение и сказал, что придя на днях сам на завод с карточками поговорю с Масловым лично. Потолковали о заводе, из нашего всего отдела из старых рабочих в живых осталось около 4–6 чел, остальные отдали богу душу. В цеху конечно никто не работает, тех кто еще путается заставляют сгребать снег, ходить с подпиской на заем к «болельщикам» и т.п. вообщем волынка. Поговорили на том и расстались. Вечером из стационара прибыл отец, но долго здесь не задержится, наверно на днях уедет работать на Ладожское озеро и я опять останусь за хозяина. Мать и тетя Сюта лежат пластами совершенно не встают, не знаю выживут ли они? 18.04.42 Ночью умерла тетя Сюта. Наша семья тает и тает, четвертый покойник за небольшой период – это многовато для нашей квартиры. Утром попив чаю отправился на завод с карточками. На 7ке доехал до 25й линии, а там пешком еле дополз до цеха, именно дополз, потому что вчера сильно стер ногу пушком и теперь еле хожу, Малов встретил меня приветливо, поручкался, назвал героем и ласково женил на заем на 400 рублей, все–же не 700. Заригистрировав карточки на трамвае благополучно вернулся домой. Хочу сказать несколько слов об шамовки. Эти дни мы питаемся подходяще. Например с отцом мы сегодня утром попили чаю с посным маслом и хлебом, (по 550гр на день, в щет пайка тети Сюты) потом в столовой поели супу, кашки и по куску сыра, дома в обед, суп из печенки по куску печенки, соевой каши, и отец с треста достал соевую массу 800гр, напекли лепешек, и по бокалу кефира, который страшно вкусен и к тому–же полезен. Соевая масса и каша конечно седобны, но прилично горчат и я ел их не с особым аппетитом. Вообще сейчас этой сои развелось в столовой порядком, и суп, и масса и проч, проч, проч. Несмотря на то, что питаться стал получше жрать недостает, еще хуже раздразниваешь себя. Все время хватаешь хлеба и к обеду остается с гулькин. Что же вполне понятно, больше хожу, сильно истощен, молодой организм требует настойчиво, вот и не утерпеть. Сейчас все ждем 1го Мая, говорят кое что подкинут, а именно по пол литра белого вина, хоть выпить с горя, между прочим все поговаривают, что с 21го прибавят хлебца, иной раз болтают не зря, пора и прибавить хотя бы за счет умерших и эвакуированных. Подождем, что скажет время. На улице погода радует, солнышко, тепло, снегу почти не осталось, грязи мало, вообщем хорошо, зима замучала. Теперь бы продуктов и мы бы взыграли. 19.04.42 Надежда увезла тетю Сюту на тележке в морг. Я помогал выносить, выскочил в пиджачке и валенках, меня продуло и я промочил ноги, сейчас–же чувствую себя неважно жар и горло не дает покоя. 20.04.42 В своей столовой талонов не хватило, Надежда достала на батькину карточку на дальние талоны суп и кашу и обед состоялся. Сегодня себя очень плохо чувствую температура 39,6о. Здорово раздулась глотка. В 3ч. пошел к врачу, залез без очереди, меня направили в лабораторию брать анализ на дифтерию. В лабораторию опоздал, еле добрел домой и скорей в кровать. Заболел не во–время, отец как раз завтра уезжает на Ладогу. 21.04.42 С утра пополз в лабораторию где у меня взяли анализ, зашел в магазин выкупил мясо, пошел в столовую достал 4 супа и 3 студня. Суп и студень с,ел с матерью сразу, а мясо поставил вариться. Вечером похлебали голью бульону и скорее спать, отец уехал сегодня. 22.04.42 Проклятый день! С утра пошел скорее в булочную, потому что со вчерашнего дня здорово хотелось жрать. Попили с матерью чаю, приубрал комнату и пошел в столовку за обедом. Зашел к отцу в трест и по записки получил бутылку молока. В столовой рискнул, взял 6ть каш и 3 супа. Притащил все домой, поели суп, молоко с хлебом, кашу оставили к обеду. В 4м часу пошел за результатом в лабораторию, там написали, что у меня нашли одиничные палочки — значит подхвачен дифтерит. Я мало обратил внимание и пошел домой. По пути зашел в свой любимый книжный магазин на Садовой и на последние деньги удалось схватить ряд замечательных книг, а в том числе годовой комплект “Задушевного слова” за 1913 г. Пришел домой, как ни в чем не бывало подогрел кашу, поел с матерью, пришла Надежда, принесла Геньку с больницы. И вдруг появилась какая–то женщина в белом халате, сделала мне укол, сказала что меня должны скоро забрать в больницу, а квартеру подвергнуть дизинфекции. И теперь у меня голова в кругах, меня возьмут, как тут одна останется мать, — Надежда теперь работает, да еще с этой дизинфекцией все загадят и разворотят, черт знает, что теперь делать. Подожду что скажет завтра, будь, что будет. 11.06.42 Почти два месяца не писал, во–первых потому что около 11/2х месяцев пролежал в Боткинской больнице с дифтерией. Меня забрали 25го апреля когда я уже спал. Мать больная осталась одна дома. Прошло почти два месяца и вновь несколько несчастий постигло нашу семью. В госпитале умер Шура от дизинтерии и от истощения, это было за несколько дней до моего ухода в больницу. А в больнице я получил письмо от отца, который вновь вернулся в город, и это письмо — новый удар. 7го мая как сообщал отец умерла мама и таким образом из всей нашей семьи остались в живых я и отец. В больнице я лежал с 25го апреля по 6е июня, кормили прилично, было хорошо, одно терзало меня, что делается дома, т.к. от отца я больше не получал известий, а он писал, что у него сильно болят ноги и он бюллетенит, потом в больнице было страшно скучно, книг почти не было, гулять не пускали. По настоящему я был выписан 25го мая, но там затеряли мои вещи и я пролежал лишних 2 недели, пока мне не подобрали чужую одежду. Приехал домой 6го в субботу вечером застал отца в постели, у него цынга, ноги синие и он совсем не может вставать, хорошо, что я пришел во–время. С карточками меня затерло. В субботу ехать на завод было поздно, в воскресенье все закрыто, хорошо отец скомбинировал и мы достали молочка и хлебца. Лишь в понедельник я вновь поехал на завод за карточками будучи уверен, что получу изжевенческую т.к. бюллетеню 6ть месяцев подряд. Но всеми правдами и неправдами я с большим трудом в 7 ч. вечера получил рабочую категорию и выкупив за 2 дня 1 кг. хлеба приехал домой. На заводе в нашем отделе работает несколько станков, т. Что можно выходить работать, но я до конца месяца попробую удержаться на больничном. Благодаря отцу я вчера вечером в тресте получил 1 кг рису, подмениваем с ним хлебца и немного поддерживаемся. Я целый день в разгоне, то за хлебом, то за обедом, то в трест, то грею отцу воду и ломаю дрова на буржуйку так, что времени свободного нет, сам себя чувствую хорошо, немного устают ноги. Отца на днях обещает трест положить в больницу и я тогда останусь совсем один. Но это не беда лишь бы скорей поправился, а то без него и я пропаду. В тети Снетиной комнате у нас теперь живет еще одна жиличка. Есть еще новость очень для меня печальная, пока я лежал в больнице умер Гулька и я лишился друга. Теперь растерял всю семью и друзей, вот что сделала война за 1 год, а что впереди? 19.06.42 Наконец нашел время сделать очередную запись, т.к. вчера вечером отправил отца в больницу, чем сильно перегрузил себя от лишних хлопот. С первого дня, как я пришел из больницы я ни знал ни минуты покоя, целый день проходил в хлопотах и суете. Даже ночью отец частенько будил, то ему не спится, то согрей пузырь, то то, то другое В булочную тоже приходилось ходить очень рано, вставал в 6 ч. Так целый день и проходил колесом. Утром в булочную, потом прибираешь квартиру, ломаешь дров на буржуйку, греешь воду для грелки, носишься по лестнице в поисках огонька, по нескольку раз бегал к отцу в трест клянчил крупу, табак, спички, молоко, узнавал нащет больницы. Много времени и нервов терял при походе в столовую. Столовка неудачная, кормят неважно, помещение небольшое, народу много и полный беспорядок. Часа по 2–3 приходилось отстаивать иной день. Много хлопот также доставляли мне деньги, мы с батькой прикупали хлеб на монеты, потом как–то сразу очутились без гроша, даже не было на что выкупить хлеб, сходить в столовую. Приходилось сдавать медь за гроши в утиль, загонять книги и просто шакалить. Отец особенно когда был без курева сильно нервничал, несправедливо придирался ко мне с разными мелочами, попрекал, я тоже измотавшись не оставался в долгу, мы частенько схватывались, но в этом не виноваты ни он ни я. Тем более ссоры происходили из–за барахла, почему сырой хлеб и корка отстает, почему не выненсен горшок, не на месте ключ и т.п., но на днях действительно было за что поблажить на меня, после выкупки шоколада и конфет на свою книжку, я пошел в булочную и когда доставал деньги очевидно обранил карточку. Теперь теряю до конца месяца 300 гр. сахару и 200 гр. масла, единственное утешение, что ухватил не крупяную и не хлебную, а то б (не разобрать). Вчера вечером пошел в трест и оттуда на машине приехал за отцом, кое как усадил его и свозил на Герцена в трестовскую больницу, а я пошел домой. Дома было невесело, на завтра денег 1 р., взял толстовку и скатерть и потопал в комиссионный магазин, где и загнал все за 130 р. Сразу же отдал Иды Зибинович 50 р. За мной осталось 200 р. их надо отдать Комаровым, а 50 р. – кассиру в тресте. Это все устрою потом, когда получу деньги за отцовский и свой бюллетени иль, что–нибудь загоню. За день так замучался, что пораньше свалился в кровать, к тому–ж порядком хотелось жрать, но я утешал себя мыслью, что завтра получу 900 гр. хлеба, т.к. отец уходя в больницу оставил мне кое–что из своих карточек. Утром хоть и хотелось жрать, но до 8 ч. встать не мог, хотелось спать, вечером–же вчера когда я начал засыпать пришла Надежда и дала мне стакан кефиру и чечевичной каши, она работает в столовке и говорит, что сегодня очень плотно наелась, сорвала там где–то, даже живот у ней заболел. Она ушла домой, я навернул кашу и кефир и повеселев заснул. Утром тетя Женя сказала, что хлеб хороший на Демидовом, сухой и пшеничный, чего все теперь ищут. Она же велела мне зайти к ней когда выкуплю хлеб. Хлеб действительно оказался чудный. Зашел к т.Жени, она дала мне 4 лепешки из кленовых листьев плюс какая–то трава, с хлебом они показались мне очень вкусными, затопил буржуйку, скипятил чаю, нажарил хлеба и после с,ел сразу грамм 600, и хоть бы что, но все–ж 300 гр. оставил к вечеру. Только лег полежать прибигают от Надежды, говорят что она чуть не умирает. Прихожу вижу действительно за ночь ее потрепало, весь пол облеван, видимо она крепко вчера под,наелась. Пришлось греть ей грелки и утюги после побрел в поликлинику, но Медведева оказалась больна, хоть у меня больничный лист и просрочен я к другому врачу на прием не пошел, а зайдя домой и захватив кастрюли, пошагал в столовку. Выбрал на последние талончики запеканки и щи и побрел домой, по пути купил пук какой–то травы за десятку. Дома отварил из этой травы щей, которые оказались довольно скверными и поел их с хлебом и запеканкой, потом опять грел Надежды грелку и утюги, мне везет, не успел сплавить отца новый больной на голову, Надежда же дала мне пол бутылки молока, я скипятил его и поел с остатком хлеба. 24.06.42 Надежда поправилась, уже работает. Я попрежнему бюллетеню, думаю из–за карточек выйти на днях поработать разочка два и снова болеть. Попрежнему целый день на ногах, то туда то сюда. Надежда эти дни мне жратвой помогла, давала масла, каши, молока, селедки, вчера вынесла мне из столовки 1 л. кефиру, сегодня снова иду к ней, ездил к дяди Пети получил по батькиным талонам масла. Суп варю теперь сегм. Купил лебеды, стал варить, подправил кефиром, положил пару сарделек, запеканки и подсолнечного масла, и суп получился наславу. На второе беру запеканки. Вчера крепко наелся. С,ел 2 тарелки в обед супу с хлебом, а на 2е запеканки с сардельками. Даже к ужину оставил с кефиром. Сегодня утром поел прилично, супу с хлебом и кефиру бутылку опорожнил, зато в столовых (у меня 4е разн. прогадка) кроме двух супов ничего не было. Сейчас сижу варю суп из лебеды, а попозже пойду к Надежды в столовку, авось что–нибудь раздобудим на ужин. 01.07.42 Ну и досталось же мне эти дни! Из–за карточек вышел на работу 29го июня, пошел в бухгалтерию меня нет в списке, а попал я в список больных поданых на рассмотрение в отдел найма и увольнения. Я кое–как отработав без карточки еле доплелся домой. 30го я уехал бы на завод без хлеба если б ни Надежда, которая выручила меня. Вообще я ей сейчас страшно благодарен. Чего только она мне ни давала и кефиру, молока, сок, хлеба, супа, каши, костей, щавеля, конфет и прочее, мне без нее пришлось бы туго. 30го пом. начальника цеха послал меня в отдел увольнения нащет моей карточки. Там творилось что–то невероятное, многим давали расчет, многим иждевенческую, или предлагали эвакуироваться, а я благодаря хитрости получил бумажку, в которой писалось чтоб мне выдали рабочую категорию. Радостный я попер домой. Много хлопот мне причиняет отец, то с табаком, то с карточками то еще с чем нибудь. Я совсем зашился. Тем более после 2х дней работы здорово ослаб. Сегодня я уж на работу не пошел, а взял номерок к врачу буду спать гулять сколько можно. Сходил в столовку, обед был приличный, взял 2 овсяные каши и порцию консервов (100 гр. вырезки) с гарниром. Суп варю дома сам, покупаю за 10 р. лебеду на улице, щи получаются ничего. Потом бродил к отцу в трест. Получил деньги за больничный лист всего 560 р. Получил карточки, снес их к отцу в больницу. За день крепко замучался, еле добрел домой. Похлебал вечерком щей и лег спать.
GK+: 02.07.42 Вставать я теперь стараюсь позже, чтоб рано не есть хлеб, а то до обеда тянуть трудно. Вот и сегодня встал в 9 ч. В пол десятого сходил в булочную, принес хлеб и сразу его ликвидировал с супом и чаем. Дело в том, что я ни за что не могу теперь оставлять хлеб к обеду, просто нет сил, сажусь утром и сразу с,едаю пол кило. Это самое счастливое время дня. После пошел на Садовую смотреть книги, я их попрежнему приобретаю в большем количестве, ибо деньги сейчас имеются в кармане, а за войну я приобрел пожалуй побольше сотни книг, среди которых есть неплохие вещи, так что нащет чтения я пока крепко обеспечен, дело только в том, что голодному плохо читается, авось переживем всю эту дрянь тогда пригодятся и книги. Купил рассказы Куприна и пошел домой. Полежал, напилил дров для буржуйки (ломаю последний шкаф на кухне) и потом побрел в столовую. Как всегда народу до черта. Битых два часа провел в ожидании прежде чем получил обед. Т.к. талончиков еще хватало то вновь как вчера рискнул, а именно взял две каши из вермишели и 3 порции битков с гарниром. Завтра еще возьму обед, а там два дня придется отдохнуть. В столовке обеды отпускают с расчетом, а именно 17 круп. талонов на 5ть дней по рабочей категории. Вот и делай как хочешь либо тяни по крошки, либо дня 2–3 поешь прилично, а потом поёшь лазаря, я предпочитаю второй вариант и живу сегодняшним днем, а завтра как говорят будет день и будет пища. Принес жратву домой и скорей бросился в лечебницу. Как и следовало ожидать легко получил бюллетень и попер домой. По пути на Садовой купил несколько книжиц, а у булочной на 17 р. травки на щи. Подогрел кашу и суп у тети Жени на плите, поел, там же поставил вариться щи. Сижу пишу, щи варятся, а сам жду Надежду. Не принесет ли она чего–нибудь на ужин, уж если придет, то наверно что–нибудь добудет, а придти она должна, т.к. вчера не ночевала, а дежурила на работе, вообщем подождем–увидим авось да и клюнет. Погода установилась теперь жаркая, сегодня сильно пекло и прошел небольшой дождик. Как с бытовыми делами. Попрежнему не работает водопровод и воду таскаем с дом 7, попрежнему нечистоты выносим в канаву, света нет и в помине, без буржуйки так–же не обойтись. В квартире попрежнему грязь и страшный развал. На кухне черт ногу сломит, навалено и белья и опилок и досок и посуды сам черт не разберет, что делается там. Переживем голод и войну окрепнем будем жить нормально, все встанет на свое место, а пока черт с ним, лишь бы самому продержаться. Нащет тревог теперь спокойно, изредка пощелкают зенитки, зато артиллерийский обстрел бывает ежедневно. Проклятая война как она надоела за год трудно рассказать. Неужели сбудутся слова Сталина об окончании войны в 1942 г. Просто не верится, лето еще мы протянуть можем, а вот 2ю такую зиму уж факт не пережить. Время покажет, что будет. Когда уже лег спать, постучалась Надежда с Генькой. Принесла мне селедки и сои. Хорошо поужинал и лег спать более не менее сытый. 03.07.42 Утром как всегда сходил за хлебом, пожевал и пошел к отцу. Снес ему щей. Оттуда поехал на Невский в надежде попасть в киношку, но на углу Садовой соскочил на ходу с трамвая и отдал менту 25 р. Приехал домой и сразу в столовку. Взял на последние талончики 3 порции запеканки и одну кашу. Пришел домой и сразу пошел в «Смену». Смотрел «Песнь о любви». Домой пришел, подогрел суп и сою, поел. Сварил новый котелок щей из лебеды, скипятил чайник, принес воды, вынес ведерко с нечистотами, почитал и лег спать, Надежда сегодня дома не ночевала, будем ждать ее завтра. 04.07.42 Нарочно долго спал, чтоб рано не есть хлеб. Лишь в пол одиннадцатого сходил в булочную, выкупил пайку, пожевал с супом. Позвала тетя Женя, спросила буду ли варить что–нибудь. Трава была снес к ней варить щи. Дров напилил ей за это. На последние 150 р. купил у тети Иды 100 гр. табаку, снес отцу, часть оставил себе. В столовку эти 2 дня итти не зачем, талончики проел, сижу голодный. Хлеб давно с,еден, лишь щи из лебеды стоят перед носом, но воду лакать скучно, надеюсь, что Надежда принесет чего-нибудь вечерком, а то придется туго. Меня опять подзатрёт. Последние деньги отдал за табак, еще 50 р. должен, и жрать нечего, как все надоело. Чувствую себя неважно, ноги совсем отказывают, а бродить хочешь, ни хочешь, а надо. По радио на завтра объявили выдачу крупы и соли, мало радости. Скорей бы объявляли масло и сахар, мясо–же е меня в столовке давно проедено. Постараюсь следующую неделю, талончики крупяные растянуть на все 5 дней, а то тяжело. Мясо же совсем брать не буду в магазине куда выгоднее его выкупать, особенно, когда дают сельди иль колбасу. Погода на улице какая–то странная, то солнце, то дождь. А в Ленинграде творится что то несуразное говорят будут эвакуировать всех престарелых и малолетних. Мы же наверно останемся здесь подыхать. Я уж ни на что не надеюсь. Живу просто так как во сне, без цели и прочего. На фронте дела вновь осложнились. После 8ми месячной обороны сдали Севастополь, немец усиленно наступает на Курском направлении. Что–то не особенно верится, что война окончится в 1942 г. Так–же угнетает меня одиночество, хоть бы отец скорей поправлялся, да возвращался домой. Все было б полегче, он бы что–нибудь скомбинировал нащет пожрать. Да тежеловато, уж скорей бы настала какая–нибудь перемена. Это тоже не житье. Сейчас сижу и гадаю, придет Надежда или нет, а время 6 часов. 05.07.42 Вчера вечером часов в 10ть сидел на окне и читал, уже хотел ложиться спать, смотрю идет домой Надежда с Генькой. Она увидела меня позвала к себе. Дала кусок хлеба с селедкой, желе и кружку соевого молока. Так что ужин более не менее состоялся. Ночью проснулся в 3 ч. хоть глаз выколи не могу уснуть, почитал Куприна, когда зашло солнышко тщетно пытался прикурить через увеличительное стекло, но ничего не вышло. Задремал до 8 ч. дольше тянуть не мог, страшно хотелось жрать. Выкупил хлеб, с,ел грамм 300 с супом, остальное решил оставить к обеду, тем более, что впереди день, а на столовку сегодня нет надежды, талоны сожраны. Но проклятый хлеб не дает покоя, когда лежит перед глазами, сколько раз я пытался оставлять его на день к обеду, как ни заклинал себя не притрагиваться к нему, ничего не помогало. Голод свыше моих сил, и я по кусочку незаметно сжевал его к 12ти часам. После часов до 3х мне удалось вздремнуть. Доел суп из травы и прикончил последний дневной паек. Хоть денег и осталось 20 р. все–же пошел к булочной и купил на десятку щавеля. Сварил щей на проклятой буржуйке, которая своим дымом выводит меня из себя, похлебал немного и понес отцу остатки табаку. Получил от него 50 р. рассчитался с тетей Идой. Увидав меня в окно дворничиха всучила мне повестку, в которой меня завтра требуют в милицию в военно–учетный стол, кой черт им от меня надо, уж не хотят ли взять в армию? А я бы сейчас не прочь, лишь бы кормили, а там хоть трава не расти. Пришел домой сижу и пишу голодный как черт. Сегодня уже не на что надеяться. Утешаю себя мыслью, что завтра можно кое что забрать в столовке. Решил завтра утром выкупить 250 хлеба, днем часа в 3 пожрать столовской похлебки, а попозже выкупить остальные 250 гр. Так будет более ни менее подходяще. К тому же надо рассчитать крупяные талончики так, чтоб хватило на все 5 дней, а мясное вовсе не брать, а выкупить выдачу в магазине, что куда выгоднее, особенно если будут давать рыбой, иль колбасой. А там глядишь об,явят сахар и масло и будет лафа. Завтра опять хлопоты. Надо сходить в милицию, трест, столовую, к доктору и батьке, надо к тому же выкупить соль, если сегодня не успею. Скорей бы наступала ночь, а там и утро, а то желудок требует жратвы. Хорошо что оставил себе немного табаку, все полегче, немножко перебиваешь голод. 06.07.42 Утром встал, стал прибирать квартиру, подмел пол, привел комнату в более не менее приличный вид. Пришла Надежда дала мне банку желе. Сходил выкупил хлеба, на этот раз поборол дьявольский соблазн и взял 250 гр. пожевал с желе. Пошел в поликлинику, взял номерок к врачу. Зашел в милицию в ВУС по повестке, меня назначили завтра в военкомат на медкомиссию. Зашел в книжный магазин, хоть денег было мало, но все–же купил «Капитальный ремонт». Дома полежал немного и пополз в столовку. Отчаянная очередь, выстоял 2 ч. и получил 3 запеканки и 1 порцию колбасы. Колбасу с,ел дорогой. Запеканку принес домой, но пошамить не стал, пора было итти к врачу. У врача просидел целых 2 ч. По пути домой выкупил остальные 250 гр. хлеба. На лестнице встретил Надежду, она дала мне пол кружки коровьего молока. Так что в 7 ч. поужинал запеканкой и хлебом с молоком. Лег полежать и уснул. Проснулся в пол десятого вечера, покурил и лег спать. 07.07.42 В 9 ч. встал собрался за хлебом. На лестнице увидал Надежду, она сообщила мне, что в магазинах дают по масляным карточкам свиной жир, я не поверил, т.к. вчера ничего не об,являл, но дойдя до магазина убедился, что она права. Сходил домой за карточкой, поставил у тети Жени чайник, а сам пополз в магазин, именно пополз, потому что ноги у меня здорово стали отказывать особенно сегодня. Выкупил жир, очень хороший, и хлеб. Попил горячего чая с хлебом (опять выкупил 250 гр.) и жиром и лег полежать. В 11 ч. об,явили по радио, что завтра выдача кон. Изделий. Так что получим 300 гр. конфет. В двенадцатом побрел в Военкомат. Там меня продержали до 5 ч.в. Осматривал меня глазник, и вновь признал абсолютно негодным со снятием с учета. Пришел домой взял кастрюлю и пошел в столовую. Взял 4 запеканки, выкупил 250 гр. хлеба. В 7 ч. пошамал запеканку с хлебом и жиром и почувствовал себя прилично, а завтра утром получим сладости, осталось еще жиру и все идет нормально. 08.07.42 Утром сразу двинул в магазин за конфетами. Простоял пол часа получил 300 гр. шоколадных конфет с начинкой из орехов, под названием «Иран». Выкупил 400 гр. соли, сходил к Филиппову, выкупил пол кило хлеба и пришел домой. Поел хлеб с остатками вчерашнего жира и принялся за конфеты и в это время получил от отца писульку в которой беспокоился, что я не приходил к нему 2 дня и надоедал просьбами о хлебе. Написал ему откровенно, что я еле хожу и не могу ему прислать, что он просит. Захватил судок и пошел к отцу, поговорил с ним через окно и пошел в столовую. Взял 4 запеканки и вернулся домой. Поел немного запеканки и стал читать попутно уплетая конфеты. Попозже доел запеканку и оставшийся кусочек хлеба. Попозже доел конфеты и докурил табак, запасы кончились и я лег спать.
GK+: 09.07.42 Выкупил хлеб, сразу с,ел, поехал на завод за деньгами, но ничего не получил и зайдя в б–ку поехал домой. Пришла Надежда принесла 1 ? буханки хлеба, вернее булки, дала мне кусок и оставив 1 буханку на хранение ушла обещав придти домой вечером. Пошел в столовую, на пути заглянул к отцу, стрельнул у него табачку. Взял в столовой 1 кашу и щи, и пришел домой. Доел кашу, почитал и сейчас сижу и пишу, поджидаю Надежду, авось к ужину что–нибудь перепадет. Завтра тяжелый день, талончиков в столовую нема, только ? хлеба, да и денег нет, а то б купил травы и наварил щей, но завтра будет видно. 10.07.42 Таких несчастливых дней у меня пожалуй давно не было. Дело в том, что я истратив 200 р. отцу на табак сам остался без денег, надеялся, что–нибудь продать, получить на заводе, на все обратилось как нарочно против меня. Утром выкупил хлеб (к счастью денег на него хватило) страшный соблазн заставил меня к 12 ч. дня доесть последнюю крошку, а доедая его я знал, что впереди целый день, а жрать нечего, в столовую? нет крупы, что–нибудь прикупить? Даже на лебеду нет десятки. И все–же хлеб с,ел сразу, нет абсолютно никакого терпенья и я скажу по правде если меня дома лежит что–нибудь съестное, будь я даже не особенно голоден, я не могу отделаться от соблазна и немедленно посылаю все в желудок, ни считаясь ни с какими последствиями, еда, особенно хлеб – это магнит, который так притягивает, что если притронулся к нему, то никакая сила не заставит меня успокоится, пока я его не доем. Приведу характерные случаи. Утром нарочно стараюсь поспать подольше, чтоб позднее пожрать и заэкономить кусочек на день. Встаю около 9 ч. (при отце непременно бы в 6 ч. у.) пока возишься, одеваешься, приходишь с булочной около 10 ч. еще по дороге съедаешь все довески и обгложишь хлеб со всех сторон. Сядешь, посмотришь на него, отрежешь кусок грамм на 150–200 завернешь в бумагу и спрячешь в буфет с глаз подальше. С,ешь хлеб с солью (чай теперь не кипячу, вообще буржуйку топлю редко, страшная нужда в спичках и вообще она стала здорово дымить) запивая водичкой, подчас сырой. Съем лягу в кровать делать нечего, дремлю стараюсь не думать об оставшемся куске, или вообще о масле, сладостях в день выдачи, но где там, буфет притягивает как магнит. Обманывая себя подхожу думаю дай посмотрю много ли оставил к обеду, вынимаю кусок смотрю, вижу неровно отрезан иль отстала корка,–откусываю кусочек и уж магнит притянул, говорю себе к обеду можно оставить и поменьше, беру ножик, отрезаю корку, но не утерпев махаю на все рукой и к 11 ч. доедаю все. Так изо дня в день, но хорошо если в этот день выдача масла, сахара, иль особенно селедок. Тогда более не менее подкрепишься и к тому же знаешь, что на обед принесешь чего–нибудь, но в такой день как сегодня это рискованно. Сухой хлеб совершенно не сытен и его можно сожрать сколько угодно. Так что сегодня к 12 ч. дня у меня создалась печальная картина, жратвы нет и не придвидится, денег тоже нет, а впереди целый день. Собрал кой какие тряпки, пошел в магазин – не берут, в отчаянии отобрал несколько книг, хоть это для меня нож в сердце, прихожу к магазину, записка «Закрыто на обед с 2х до 3х», а время 2 ч., идти домой возвращаться обратно нет смысла, ноги совсем не ходят, сел стал ждать, но напрасно, книг у меня не взяли. В страшном отчаянии пришел домой, бросился в кровать, подошло такое отчаяние, что рассказать трудно, голодный без денег, а главное одинок не с кем даже поделиться, а это очень тяжело особенно мне, который привык чтоб за мной вечно ходили няньки, заботились обо мне, всегда я был в кругу домашних, сколько раз я мечтал остаться на время один, спокойно почитать, пописать, горькая ирония – мечта исполнилась, я один, мне никто не мешает, сиди пиши и читай сколько угодно – тяжело. Чтоб я только не отдал за то чтобы очутиться в прежнем положении, видно судьба платит мне злом за прежнюю беспечную, сытую жизнь. И вот сейчас я нахожусь под страшным впечатлением, все мне кажется неправдоподобным, особенно потеря родных. А голод наоборот так и стоит перед глазами. Мне кажется, что я голодаю всю жизнь, мне не верится, что раньше я ел, что и сколько хотел, вообще кажется странным, что перед носом лежала жратва, а ты о ней и не думаешь. А сейчас еда закрыла все собой. Ночью во сне – обязательно еда, лежишь не спишь, думаешь и мечтаешь об еде, читаешь книгу, более всего интересуют те места, где описываются обеды, и т.п. Выйдешь на улицу все напоминает о голоде и блокаде, Ленинград стал не тот, совсем иной холодный и неприветливый, всюду пустота, толкучки, менка, и на каждом шагу истощенные лица. И вот посмотришь на все это и порой хочется махнуть на все рукой, все надоело и опостылело, надоело бороться с голодом и невзгодами, но порой подумаешь, вспомнишь как жили раньше и скажешь, неужели так будет продолжаться вечно, наступит же конец всей этой передряги и как подумаешь, о нормальной сытой жизни вновь хочется бороться за существование, за будущее. И вот такие настроения бывают у меня в зависимости от обстоятельств. Полежал я в отчаянии, но лежи не лежи, а ничто само не придет. Постучался к Комарихе и занял у ней 13 р., пошел к врачу, на обратном пути купил лебеды на 10ку, много мучений и времени стоило мне достать огня, чтоб затопить буржуйку. Кое как раздобыл огонька, стал варить щи, буржуйка дымит как назло, наплакался пока варил. Все–же сварил и поел горячей бурды, сытности никакой, но все ничего полегче. Так и лег спать. 11.07.42 Проснулся, перспектива вновь неутешительна, денег в кармане 3 р, утешало одно, что можно пойти в столовку и во–вторых сегодня выдача молока соевого, по 1 литру, а на все это вместе с хлебом хватит и тройки. Я люблю такие дни, когда бывают выдачи продуктов, особенно утром приятно, встаешь и знаешь, что сейчас у тебя будет хлеб и еще чего там, смотря по выдачи. Стоишь в очереди в магазин и это наоборот не раздражает, а вызывает удовольствие, и вот выкупаешь, масло, сахар иль сельди, зайдешь в булочную за хлебом и тащишь все домой, самые приятные минуты. Пошел я в магазин, молоко дают, конечно очередь, получил, выкупил хлеб, пришел домой. Решил молока и хлеба оставить к обеду, поел, лег полежать, подремал, но магнит начал действовать все сильнее и сильнее и я к 12 ч. допил молоко и доел хлеб. После до 3 ч. лежал и читал, а потом пошел в столовку, но и тут как назло неудача, ничего нет, одна лапша с маслом, да битки, масляной карточки у меня не было, а на битки не хватало денег, да и все равно я твердо решил выкупать мясо в магазине, а тем более, что завтра выдача килек. Вернулся домой, почитал, захватил масляную карточку и обратно в столовку, оказалось, что есть пшенная каша и я взяв 3 порции пошел домой. Тетя Женя дала мне тарелку щей и я более ни менее пообедал. Но главная забота в том, что на завтра нет денег, даже килек выкупить не на что, несколько раз подымался к Бояриновым, но никого не застал. Делать нечего взял ботинки пошел к булочной, потолкался, но напрасно, пришлось вернуться. В отчаянии опять пошел в 24ый, но по пути встретил Евдокию Ивановну, у которой одолжил 15 р., точно гора с плеч свалилась, на продукты пока хватит. Вот сейчас сижу пишу и мечтаю как завтра я утром поем килек с хлебом, а сам все время прислушиваюсь не идет ли Надежда, но когда что либо ждешь никогда не дождешься, так пожалуй и придется лечь, нет Надежды, нет и ужина, а время уж пол десятого, но надеемся на завтрашние кильки и лягем спать. 12.07.42 Утром пошел прямо в магазин, выкупил 400 гр. килек, в булочной взял хлеб и придя домой навернул половину. Полежал, взял 5 килек снес отцу, взамен получил малость табачку. В столовой взял 2 гороховые каши, в 5 ч. поел кашу, доел кильки и хлеб, тетя Женя дала миску щей, похлебал, покурил, почитал и лег спать. 13.07.42 Выкупил хлеб, на улице дождь. Поел грамм 200, оставил остальное и задремал до 12 ч. сходил в жакт, взял бланк на перерегистрацию паспорта, сходил на Майорова 38, перерегистрировал паспорт, пошел в столовую, взял 3е щей, навернул их с куском хлеба. В 5 ч. доел хлеб, который сегодня у меня чудом остался. Есть слух, что завтра будет выдача масла, хорошо если это точно, утром попробуем хлебца с маслом. Надежда эти дни дома не бывает, так что мне вечером приходится ложиться без ужина, хоть бы сегодня на счастье заглянула. 14.07.42 Действительно утром в магазинах давали русское масло, я выкупил 200 гр, хлеба на этот раз взял 250 гр. Поел, вроде нечего. Полежал, пошел в столовку. На этот раз были щи без выреза крупы, взял 4 порции. Пошел поел щей, попозже выкупил остальные пол пайки хлеба и поев с маслом лег спать. 15.07.42 Сегодня выдача пшена. У меня на этот раз от столовой заэкономилось 120 гр. Выкупил пшеном, в булочной на этот раз опять выкупил только пол пайки. Немного от вчерашнего осталось масла, доел с хлебом, в 1м часу пошел в лечебницу за номерком на комиссию. По пути, хоть денег и в обрез, купил за 7 р. роман Дюма «Тайный заговор». В поликлинике пришлось посидеть, прежде чем получил номерок на завтра. Домой шел под проливным дождем, весь вымок. Как пришел стал варить кашу, поел, делать нечего, погода разгулялась, пошел в «Смену» смотрел «Ленинград в борьбе». Обратно когда шел выкупил остальной хлеб. Дома поужинал, если это можно назвать ужином, почитал. В окно видел как Надежда шла с Генькой домой, но ко мне не заглянула. Вообще уж дней с 10ти она у меня не была, что–ж ладно, не заплачем, хоть и обидно. Надо сказать, что ноги у меня совсем сдали, с каждым днем все хуже и хуже, что–то будет дальше, не знаю. Очень тяжело так–же одиночество, целый день один да один, не с кем словом перекинуться. В квартере нас сейчас живет двое, и я Паня. Любка эвакуировалась. Жду не дождусь, когда отец вернется домой. Вот уж месяц, как он в больнице, ему лучше, ходит без палки и наверно на днях выпишется. 16.07.42 Дни скучны и однообразны. Вчера, поздно заснул и проснулся лишь в 8 ч., на улице невеселая погода, дождь, в этом году лета так и не видно. Сходил в булочную. Пожевал хлеба с горчицей и солью, запивая сырой водой. Спичек нет, буржуйку не затопить, так что горячего я теперь редко вижу. Сходил в поликлинику на комиссию, отсрочили на 10 дней, в 11 ч. радостная весть по радио, выдача конфет, значит пососем сладенького. 20.07.42 Тошно писать. Все по–прежнему, сижу голодный и без денег. Скорей бы вышел отец. Ноги мои все хуже и хуже. 28.07.42 Писать как то неохота да и руки огрубели и не слушаются. Чувствую себя попрежнему слабо, ноги день лучше, день хуже. Ездил с Белкиной в Н.Деревню за лебедой, 3 дня варил щи не ходя в столовку, отец еще в больнице, врач с 1го августа назначил меня на усиленное питание, самое главное получить на заводе карточки, еду завтра. 29.07.42 Ну как говорится слава богу, дело, которое так меня волновало и беспокоило, окончилось и на этот раз в мою пользу, хотя признаться я думал, что на сей раз никакая кривая меня не вывезет. Утром проснулся, дождь на улице хлещет во–всю (погода стоит на редкость дождливая и прохладная), сходил в булочную выкупил хлеб, пожевал всухомятку и делать нечего, хочешь не хочешь а на завод ехать надо. Настроение неважное в успехе не уверен, ведь не шутки, 8 месяцев по б/л и все рабочая категория, правда 2 дня я работал, но это …, которой вряд ли кого проведешь, но все–же у меня была небольшая надежда, и я надеялся на авось. По пути зашел в магазин, стоит огромная очередь за крупой и мясом, я же решил выкупить все к обеду и поехал прямо на завод. Приезжаю в цех, стал читать приказы, вдруг идет мой бывший начальник – Маслов, он вернулся из командировки и занимает должность начальника по труду. Поздоровался со мной за руку, спросил о здоровье, сказал, что карточки выдают. Я пошел в бухгалтерию. Та, которая выдает карточки, узнав что я в данный момент на сижу на больничном, послала меня к отметчицам, у меня сразу рухнули всякие надежды, так и думал, что пошлют в бюро найма и увольнения. И действительно как только табельщица увидела меня подняла писк «Довольно гулять! Пора на иждивенческую! Поработал 2 дня и опять исчез». Я к Маслову, об,яснил ему все, показал направление на усиленное питание, доказывал, что после, окрепнув, сразу выйду на работу, что иждивенческая меня совсем погубит. И Маслов вняв моим мольбам, несмотря на ядовитые нападки табельщицы, разрешил чтоб мне выдали карточку. Я на радостях прям обратно в бухгалтерию и без особой проволочки получил рабочую категорию. Похоже мне покровительтвует сама богиня счастья, я домой летел как на крыльях, хоть ноги еле шагали. Теперь все пойдет как по маслу. С 1го августа прикреплюсь на усиленное в столовой, поддержусь до 15го, а там выйду на работу, а там будет видно. Пришел домой, напилил дров, принес воды, пошел в магазин, выкупил 300 гр. баранины и 300 гр. вермишели. у булочной купил на 7р. зелени и пришел домой варить суп. Решил все разделить на 3 дня, разделил, стал варить, сварил мировой суп, выкупил хлеба и все с,ел. И видно не судьба, чтоб продукты у меня пролежали ночь. Часов в 9 вновь поставил суп на буржуйку и снова голью с,ел пол кастрюли. Никакая сила не может меня удержать от соблазна и я совершенно не владею собой. Спокоен лишь тогда, когда все с,ем. Завтра 30го, выдадут 200 гр. сливочного масла, поем с хлебом и супом, 31го придется пожрать только одного хлеба и то выкупать надо за 1е число, а карточки сдавать надо будет в столовую, но пусть, один день не выдадут хлеба, проживу на каше и супе. 31го придется туго но за 1 день не умру, зато 1го будем питаться нормально, не надо ждать выдач, не надо возиться с буржуйкой, а главное никакого соблазна, все равномерно и по порядку, не то что дома, с,ешь все сразу, а потом зубы на полку. К тому ж там помимо пайка будут давать еще что–нибудь, вообщем увидим. Паршиво то, что ходить далековато (Майорова 55) а ходить придется очевидно по 3 раза в сутки. Ну да это ерунда, за хорошей жратвой можно ходить и дальше. Сейчас у меня одна забота, скорей бы отца выписали из больницы, это значительно развяжет мне руки, так как он теперь поправился и ходит пожалуй лучше чем я. К тому же он не будет сидеть без денег, табаку, и факт будет комбинировать нащет пожрать. Я же малоопытен и неучен в таких делах, менять и продавать не умею, и вообще проклятая застенчивость очень меня губит, но это виновато воспитание, я привык до 20 лет, чтоб за мной ухаживали, жил беззаботно на всем готовом, абсолютно не понимал ничего в хозяйстве и плохо знал жизнь. И вот все перевернулось все заботы обрушились на меня и я неопытный и наивный конечно подрастерялся. К тому же я слаб и болел, мне трудно ходить, а ходить надо. К тому ж разные неприятности часто выводят из равновесия и доводят до отчаяния, хочется в такие минуты лечь и не о чем не думать, ничего не делать, главное не с кем поделиться горем, не с кем посоветываться. Но жить хочется и вновь заставляешь себя бродить, хлопотать, заботиться. Так и идет время. Отец же никак не хочет понять мое состояние и требует от меня непосильного, одолевает меня разными просьбами, которые я не могу исполнить, а главное требует табаку и денег. И каждый раз как я к нему прихожу всегда одна и та–же картина. Он пилит меня, скулит что я бесподвижен, что со мной пропадешь и т.п. Мне–ж слушать такие речи страшно обидно тем более, что я все что мог сделал ему. Во первых он факт лучше меня питается в данный момент, а просит у меня нащет пожрать. Я же со своего пайка носил ему, несмотря на то что он сытнее меня, килек, конфет. Носил запеканку, на последние деньги купил ему табаку, снес хоть сам остался без курева. Сколько раз бродил в его проклятый трест клянчить. И много разного другого. Он же ничего этого не признает и винит меня в бесподвижности. Особенно больно мне то, что когда я лежал в больнице он ни разу не принес мне передачи, хоть бы щепотку табаку. А у него были возможности. Табак у него был, деньги были, продукты тоже, во первых он привез из Ладоги крупы, капусты, хлеба, во вторых много менял, в третьих много получал из треста, в четвертых мать перед смертью ничего не ела, а когда умерла карточки остались ему. И при всем этом я не получил ни крошки. И теперь еще обижается на меня, а я бываю у него чуть ли не каждый день, а то и по нескольку раз в день. Вот это–то меня раздражает и страшно нервирует и я жду недождусь, когда его выпишут домой, повторяю, что он сейчас крепче меня. Нащет Нади. Одно время она заходила ко мне несколько дней подряд, приносила сои и я чувствовал себя прилично, даже отцу носил сою, но последнее время она вновь перестала появляться, так что я попрежнему один. Делать толком ничего не делаю и без дела не сижу, а самое главное только и думаешь об еде, даже книги не идут на ум. Погода тоже как бы аккомпонирует настроению, все дожди, да дожди. Были б деньги и ходили б ноги я старался больше бы бывать дома, ходил в кино и т.п. меньше бы думал об еде. А тут выкупишь продукты и сидишь перед ними. Соблазн адский, и конечно сразу все с,едаешь. Нащет самой войны. Обстрелы стали вроде реже, но если и бывают, то снаряды рвутся в непосредственной близости, даже на Демидовом мосту. Тревог же не бывает вовсе, в июле пожалуй была одна тревога и то тихая. Вообще же стрельба слышится часто, это за последнее время работает наша артиллерия, кажется наши зашевелились вновь. Вообще же на фронте дела не блестят. В данный момент происходят жесточайшие бои на Дону, в р–нах Ростова, Новочеркасска и Воронежа, немец упорно лезет в промышленный центр за углем, железом, нефтью. За последние дни наши части оставили Ворошиловград, Новочеркасск, Ростов, немец напирает, лишь под Воронежем удалось сдержать его и наши части контратакуют. Вообщем положение неважное и что будет дальше неизвестно. Между прочим я узнал, что Нина М. живет сейчас в Ярославле и работает на комбинате, я с пол месяца назад послал ей письмо и вот жду ответа. Жиличка с 26го которая дала мне адрес, советует мне тоже уезжать хотя бы к Н. в Ярославль, но я ехать никуда не собираюсь. Куда ехать? К кому? С чем? Легко сказать бросай вещи и кати без денег неизвестно куда. Мы ж с отцом решили остаться до конца в городе, будь что будет, от судьбы не уйдешь. 30.07.42 Как встал пошел в магазин за маслом, чертовская очередь. Много магазинов закрыли, несколько магазинов об,еденили в один и поэтому получилась волынка. Получил масло, выкупил хлеб (250 как всегда) пришел домой подогрел супу, скипятил чаю. Поел все, масло оставил на вечер, с остальной пайкой хлеба, но адский соблазн притягивал магнитом и я несколько раз подбирался к нему с ложкой и ел голью кусками, хлеб выкупить было так рано жаль, я б тогда остался голодный на целый день. А не утерпеть, чтоб не тронуть. Скорей бы питаться в столовке на усиленном и прикончить эту муку. Между прочим этим страдаю не один я, а часто от других слышишь то–же. Особенно от Вальки Белкина матери. Мы с ней вместе съездили за травой, вместе стояли в очереди за маслом. Она тоже бюллетенит и еле ходит. Сходил к отцу, взял у него паспорт и доверенность, чтоб получить на него карточки в тресте. От него прямо к врачу от врача в трест за карточками, но народу было до черта и я пошел домой, выкупив по дороге 250 гр. хлеба. Только пришел домой, заглянула тетя Женя принесла мне кастрюльку борща. Оставалось еще немного масла и так что я поужинал ничего и лег спать не голодный. 31.07.42 В 9ч. выкупил пол пайки хлеба — с,ел. Полежал, почитал, пошел в магазин, выкупил хоз. и туалетное мыло и заодно остальную часть хлеба. Не утерпел и к 1ч. дня с,ел его, хоть знал, что впереди голодный день. Пошел прикрепляться к столовой. Народу до черта. Стоял стоял, выяснилось, что у кого хлеб забран вперед, того не прикрепляют. Таких оказалось несколько человек, пошли к директору они, им разрешили прикрепиться, но предварительно заставили написать заявление, что при окончании питания хлеб у них вырежут на 1 день вперед. Я кое как раздобыл карандаш, пошел искать бумагу. Нашел на улице кусок, кое–как написал заявление, директор подписал и я прикрепился, так что с завтрашнего дня можно уже питаться. Одна забота надо доставать денег а то в столовке обходится все дорого. Пришел домой, отдохнул немного и побрел в трест за карточками. Но тут не повезло, надо справку с больницы. Пошел к отцу, посидел с ним, поговорил на лестнице, он на этот раз был настроен мирно, сговорились что я завтра приду к нему за справкой. Пришел домой к 7ч. вечера, не жравши с утра, но нет так ничего не поделаешь, почитал и лег спать голодный. 01.08.42 Еле дождался 8ч. Ночью спал паршиво, пустой желудок шутить не любит. В 9ом пошел в столовку завтракать. Обслуживание хорошее, разделся, сел за стол. Сразу же подошла официантка, взяла талон и 1р. 10к. Принесла: пшеничной каши, 150 гр. хлеба, кусок масла, песку и чаю. Поел и поехал домой. Погода ни к черту не годится, тучи, ветер, холодина. Взял 3 куска мыла пошел к булочной, потолкался и загнал за 20р. Пришел домой, гляжу пора идти обедать. На обед дали замечательные щи из белой капусты, шницель с рисовой кашей и салатом и компот, очень прилично, зайдя домой, пошел к отцу, взял справку и потопал в трест за карточками, но зря, справка без печати – липа, сказали, что карточки перешлют сами, но мне оно и лучше, меньше волынки. Домой пришел, гляжу пора ужинать. Ноги правда за день намял здорово, но ужин превзошел все мои ожидания. Дали: 150 хлеба, масла, шеколадку, кофею, молока, биток из сои и манной каши, просто великолепно, если так питаться, то жить можно. Вышел из столовой, смотрю всех загоняют, оказывается тревога, пришлось простоять полчаса на Майоровом, благо нарвался на мента. Стрельбы и страху не было, в 7ч. дали отбой и я благополучно прибыл в свое логово. Сегодняшний день меня порадовал, столовая мне определенно по душе. Хороший порядок, хорошая кормежка – что и требовалось доказать, кабы быть поближе – совсем бы красота. Главное то, что ешь равномерно, с хлебом, а главное вкусно и питательно и безусловно больше, чем на карточку. Поистине я очень доволен таким питанием, жаль маленький срок. Сумею ли я за это время поокрепнуть, чтоб во 2ой половине августа выйти на работу, да не на день, на 2, а нормально. Факт если я не выйду после 15го номер с карточками мне не пройдет, хватит и так 8ой месяц гуляю. Отец наверное скоро тоже выйдет, надо б и ему проситься на усиленное, ну да там будет видно, лишь бы вышел, а там все в порядке. Надежда попрежнему не заглядывает, хотя бывает дома, я вижу с окна как она ходит с Генькой. Обидно, то что тети Жени носит много сои, а ко мне не заглянет. Небось когда клевало, то бегала. Ладно, придет зима куда она денется без дров. Да и наплевать на нее, я теперь более не менее сыт, хоть от сои и не отказался бы. 02.08.42 Завтрак был великолепен: 150 гр. хлеба, масло, песок, каша пшеничная, селедка с салатом и чай. Дома, как всегда сел за книгу, ибо читать у меня пока книг до черта – полная этажерка – все это куплено за время войны. Около двух часов собрался итти обедать и как на зло завыла сирена – тревога. До 3 ч. ждал, но терпение истощилось и я кое–как окольным путем добрался до столовой. На обед дали суп из картошки и гороха, 2 голубца с рисом и мясом и компот. Из столовой вышел, тревога продолжается, итти надо было мимо милиции и конечно пришлось ждать отбоя. Прямо пошел к отцу в больницу, ноги что–то сегодня совсем отказали. Когда пришел от отца и лег отдохнуть вновь тревога, черт ее побери. Полежал, а уж подошло время ужина, ибо обедал я поздно. Пришлось опять пробираться в столовку нелегально. Ужин дали такой же, что и вчера: хлеб, масло, шоколад, молоко кофэ, сырник и каша. Поел, тревога продолжается, побрел домой, на Садовой мент не пропускал, но кое–как удалось пробраться и я ввалился домой вместе с отбоем. Затопил буржуйку, чтоб скипятить чайку и согреть утюг на ночь к ногам, видал как Надежда с Генькой вновь шла домой. Ко мне стерва так и не заходит, хоть мне на нее и наплевать, но за ее свинство придется ей отплатить тем же. А ей что–ж она жрет как лошадь, какое до меня дело. 03.08.42 Утром сглупил, пошел в столовку в валенках ибо мягче и удобней ногам, а нащет того, что на улице лето и на ногах валенки – никого не удивишь. За год войны ленинградцы насмотрелись такого что вообще перестали удивляться чему либо. Пошел я в валенках, надеясь что дождя не будет, хоть погода и хмурилась, и точно на Садовой меня настиг дождь, обратно ж пер при сплошной мокроте и факт промочил все ноги, проклятая погода, совершенно не видали лета в этом году, все дожди и холод, хоть сказать по совести, погода меня особенно не волнует. За город не поедешь, ходить некуда. Я целый день торчу дома будь солнце иль дождь безразлично, выползаю лишь в столовку, да за самым необходимым водой и т.п. Завтрак сегодня дрянь, одна каша, (хлеб, масло, песок и чай не в счет это обычная норма). Домой пришел немного посидел и отправился в лечебницу, а оттуда прямо в столовку. Дали щи, мясо с макаронами и салатом, кофэ и шоколад. Шоколад и 100 гр. хлеба я припрятал. На трамвае доехал до Гороховой и у булочной продал все за 45 р, тут же купил за 10ку капусты на щи, снес ее домой и поехал в кино. Смотрел в «Коллосе» киносборник, приехал домой и сразу ужинать. Как всегда дали кашу, чай сырник, масло, хлеб и шоколад. Шоколад я опять оставил помчался у нашей булочной купил на 35 р. табаку, и продал шоколад за 40р. Так что стал во всю маклачить, нужда все научит. Хоть это и опасно, менты здорово штрафуют. Главное доволен, что достал табачку. Дома затопил буржуйку, сварил щей, скипятил чаю, нагрел утюг и лег спать. Ноги у меня сегодня ходят получше. Весь день, ночь и утро здорово била наша артиллерия, стоит непрерывный гул. 04.08.42 Завтракать пошел позднее, а после обеда не заходя домой поехал на Невский в «Молодежный» смотреть новинку экрана «Александр Пархоменко». Вещь замечательная, смотрел с величайшим удовольствием. Приехав домой немного почитал и пошел ужинать, надеясь к 7 ч. поспеть домой, чтобы послушать по радио новую пьесу К.Симонова «Русские люди». Но на обратном пути попал под приличный ливень, весь продрог. Пьесу послушать как следует не удалось, уснул в 8ч. 05.08.42 Всю ночь видел множество снов, видал всех ребят и живых и мертвых, маму, Шуру – всех дорогих и близких сердцу, жизнь без которых мне теперь горька и печальна. Всю ночь хлестал дождь и выл ветер, еще более портивший настроение. В 6 ч. утра проснулся, меня кто–то кричал, узнал по голосу Надежду, которая на мой вопрос что ей от меня надо, ответила, что зовет не меня. Действительно она кричала кого–то другого. Было зверски обидно, ходит домой теперь ежедневно, но ни разу не навестит, ни чем не поможет, хоть знает, что мне одному тяжело. Ладно–ж придет и наше время, мы ей с отцом припомним все, вообщем мне о ней противно писать, змеюга она подколодная и более ничего, никогда я к ней не чувствовал симпатии, Геньку раньше любил очень горячо, но и он теперь стал для меня чужд и безразличен. Завтракать побрел при отвратительнейшей погоде, холодно, ветрено, моросит дождь, всюду сырость и мерзость. Пришел домой закоченевший, одежда после вчерашнего еще не высохла. Как пришел сразу переоделся и малость согрелся. Пока сидел дома и читал по обыкновению к полудню погода совершенно разгулялась. Дождь перестал, ветер приутих и солнце осушило тротуары, исчезли лужи и в столовую я шел при благоприятной погоде. Превые вотроги, вызванные новым питанием, прошли и я не особенно доволен кормежкой, тем более, что по рассказам других на различном питании кормят не хуже чем нас, а ведь у нас не рацион, а усиленное питание, следовательно шамовка должна быть значительно лучше, но тут получается наоборот. К тому же обидно то, что на усиленном нет различия между иждивенцами, служащими и рабочими – кормят всех одинаково, что безусловно несправедливо, в то время как на рационе опять же наоборот существует различие в зависимости от категории. На обратном пути на Садовой купил за 5ку роман Г.Уэлса «Первые люди на Луне». Правда на шамовку у меня осталось рублей 30ть, но 5кой больше или меньше роли не играет, продам опять вечернюю пайку шоколада и может будут опять. Время тянется ужасно однообразно, весь день делится на 3 периода, а именно: со встанвания и завтрака до обеда, с обеда до ужина и вечерний период до сна. В эти промежутки сидение дома и чтение книг, изредко посещение амбулатории и отца. И так изо дня в день, причем все это очень однообразно и предвиденно, никаких развлечений (разве изредка – кино) никаких новых действующих лиц и притом полнейшее одиночество, все это странно действует на нервы и раздрожает. Порой хочется уткнуться в кровать и реветь как младенец. Раньше при сытой жизни и то было тяжело жить однообразно день за днем, но тогда была работа, семья, друзья, театры, стадион, кино, радио, поездки за город и масса других развлечений к тому–же желудок не беспокоил совершенно. Но сидеть без дела, голодному и одинокому, когда каждый день копия прошедшего дня, к тому же плюс различные заботы и полнейшее отсутствие помощи, все это чертовски угнетает и давит. Порой кажется все это сном, от которого неприменно надо проснуться, но посмортишь – увы это реальная действительность в которой ты застрял как иголка в сене. 14ый месяц войны, 1 год блокады и голодовки – не хватит ли с нас. Люди сильной воли и характера не выдерживают и сдают, а я наивный неопытный в житейских делах юнец, лишенный за один год всего того что мне было так дрого, жизнь моя изменилась и потекла по другому руслу, неизведанному и незнакомому, куда–то она меня вынесет. Мне просто не верится, что война, а более всего что голод, когда–нибудь кончится (окончание войны в 1942г. мне кажется абсурдом, во всяком случае время покажет если будем живы прав я иль нет) просто не вериться, что будет вновь такое время, когда из Ленинграда можно будет выезжать когда и куда угодно, что выйдя в магазин равнодушно без всякой нормы возмешь продуктов сколько душе угодно, наконец что повернешь выключатель и вспыхнет лампочка иль польется вода из крана водопровода. Все это кажется сказкой и просто не верится, что именно так было и не 10–15 лет назад, а лишь только год. Кажется, что мы живем так как сейчас всю свою жизнь и что прежнее привольное время это мелькнувший мираж иль сладкий сон пролетевший мгновенно. Чтоб только я не отдал за то время когда меня мать по утрам будила на работу, когда я усталый но счастливый возвращался домой ни мало не тревожась ни о чем, зная что все для меня готово, обед на столе, белье чистое и не рваное, дорого бы дал чтоб видеть подле себя родных, счастливой многочисленной семьей, маму, Шуру, тетю Сюту и т.п., ходить бы с ребятами на Неву купаться, на любимый футбольный матч поболеть за своих, с,ездить за город просто потрепаться и …, просто пошататься вечерком по улицам любимого и родного города, где все так знакомо и привычно. Но увы этого уже не вернуть прошло то время, разлетелись друзья. Кто в могилу, кто неизвестно куда. Где мой закадычный друг Гулька?, навек ушел от меня, Валька тоже, где Ленька, Васька, Мотька, Витька, Павлушка, Петька, Мишка, Шурка и др. Война разбросала всех по сторонам и неизвестно где они и что с ними. Один я остался и вот сижу как медведь в берлоге, думаю каждый день свою невеселую думу и жду все чего–то хорошего и лучшего, а все попрежнему гадко и неприветливо. Все надоело до черта, а на улице лето, что–ж будет когда придет зима и ничего не изменится? Врядли при такой обстановке мы ее перенесем. Но и с другой стороны нащет эвакуации я тверд, ехать нам с батей некуда и не с чем и останемся мы здесь до конца. На могу я покинуть город в котором родился и прожил 20 лет кряду, город, который мне мил и дорог, который сделался таким суровым и неприветливым за дни войны, не могу я его оставить. Здесь похоронены все мои родные и близкие и коль умру я, так умру на родине, а не в чужом краю. Когда шел с ужина вновь на Садовой купил «Капитана Немо», потолкался у булочной, продал с,экономленный от ужин шоколад за 45р., может быть глупо, что я загоняю шоколад, но что–ж поделаешь деньги надо, столовка обходится дорого, да и должен я в доме 40р., правда сегодня уже отдал 13р. Придется разок еще скомбинировать, тогда рассчитаюсь с долгами и будут деньги в кармане. А коль ни это б, то ни за что не менял и не продавал бы шоколад, зная что он очень ценен и питателен. Между прочим если я не ошибаюсь, столовка мне немного помогла, ноги стали получше ходить, хорошо бы их еще получше подкрепить. 06.08.42 Вчера вечером нежданно негаданно повезло. Сидел на окне и читал, вдруг вижу идет Надя с Генькой, увидав меня она позвала к себе вниз, я обрадовался, думаю кольнуло. Получил порядочно запеканки, молока, хлеба и кильку. Поужинал прилично на ночь, подогрел утюги к ногам и лег спать. Почаще бы выдавались такие вечера, тогда можно было б простить Надежды ее прежние грехи. Ложился спать при благорпиятной погоде, на небе ни тучки, ночью проснулся, слышу опять баробанит дождик, без которого теперь на обходится ни один день. Вот уж сколько время как погода хромает, за сутки обычно меняется несколько картин, то с утра светит приветсливое солнышко, ну думаешь день на славу, ан глядь вмиг надвинулись тучи и от прежней погоды нет и следа, хлещет дождь и воет ветер. И так изо дня в день все одна и та–же картина. Почитай уж идет август, скоро осень, а там и зимушка, а лета в этом черном году так и не видали. Интересно какова будет в этом году зима, неужто такая ж ранняя и суровая, как в прошлом. Не особенно хотелось бы этого, перемерзнем тогда как суслики раньше времени. Дров то в этом году не ахти сколько, а ломать мебель на дрова – где ж её столько напасешься, хватит уж сколько раньше сожгли комодов, стульев, кроватей, шкафов, сундуков и прочей дряни. Завтрак был сегодня дрянной, каша и все, хоть бы сои добавили для поддержки, тем более что с утра всегда так хочется жрать. Конечно после такого завтрака, долго тянуть нет смысла, а следовательно надо обедать отправиться пораньше. Пришел домой, погода более не менее приличная с утра, вновь хмурится, факт будет дождь, небо уж все затянуло тучами. Хочешь не хочешь, а сиди дома, почитывай книги, да поглядывай на часы, скоро ли подойдет обеденной время, так вот жизнь и течет, от жратвы до жратвы. Время кажется ползет медленно, но в целом месяца пролетают незаметно один месяц сменяя другой. К отцу не ходил уже 3 дня, ну да не беда, принести ему нечего, да и от него ждать тоже, разве что будет знудить чтоб я сходил в трест за табаком, которого нет, иль что–нибудь ещё. Уж ладно пускай полежит, мне тоже надо больше отдыхать, чтоб набраться сил для выхода на работу. Между прочим о табачке, дело действительно скверно, эти дни я был богат покуривал, но сегодня выходят остатки, а без табаку тоже скверно, им как–никак а успокаиваешь душу. Надо будет что–нибудь сообразить. Шел с обеда, купил по пути парочку книжонок и билет в «Смену», до начала сеанса оставался целый час и я пошел домой. Дома на столе нашел записку от отца, где он писал, что сегодня выходит из больницы. Сначала я думал, что записку положила тетя Женя, но потом сообразил, что в комнату она попасть не могла. Значит дома был сам отец, я посидел немного и пошел смотреть «Сорочинскую ярмарку». Когда вернулся, то отца еще небыло, я оставил ему записку и пошел ужинать. Вернулся, смотрю опять пусто. Я сел на окошко и стал читать – слышу идет. Оказывается он как я и думал был в тресте. Карточек он еще не получил, к тому–ж если завтра и получит, то у него все–равно и хлеб и продукты вырежут вперед, т.к. он уходя в больницу сделал то–же самое, немного обеспечив меня. Придется что–нибудь соображать. Вечером пришла, вернее ее позвали – Надя с Генькой. Узнав в каком положении находится отец принесла ему кочан капусты, зеленого луку и чашечку риса. 07.08.42 Отец сварил себе щей и каши из Надеждиных продуктов, а вечером получил карточки и выкупил хлеба. Завтра он понесет их в больницу, сколько то у него вырежут талончиков?
GK+: 08.08.42 Утром за завтраком шоколад дали на весь день – 50 гр. Грамм 20 я с,ел, а 30 гр. принес домой. Отца вызывали в военкомат на комиссию, но из–за б/л отсрочили, а с карточками получилась крупная неприятность, хлеб вырезали до 12го и так–же вырезали вперед крупу, мясо, сахар и масло, денег тоже ни копейки, хоть плачь. Просто не знаем что и делать в эти дни. Отдал ему шоколад чтоб он променял хоть на кусок хлеба. Вечером он пошел в трест к управляющему просить хоть какой–нибудь помощи. Уж не повезет так не повезет. Хоть бы были деньги, можно было бы что–нибудь прикупить, а где их возьмешь. Я то по своему б/л неизвестно когда получу, у отца бюллетень не закончен, тоже тоже денег пока не получишь. Голова идет кругом. Совсем затерло. В тресте отец сменял мой шоколад на кусок хлеба, да я от ужина принес ему пол пайки. 10.08.42 С утра отцу жрать было нечего. Я пришел со столовой, он послал меня в рынок с парой валенок, а сам пошел в трест за деньгами. На рынке часа 2 я болтался, но вернулся пустой. Отец с треста принес марковки, денег он не получил, да наварил щей со вчерашней зелени, кроме того он купил 390 гр. хлеба, сырников, и ? молока, да я ему принес от обеда 100 гр. хлеба, так без карточек и протянули 2 дня, с завтрашнего дня он уже нормально будет брать хлеб в булочной. 11.08.42 Отец утром поехал на рынок, привез зелени, табаку и выменял 300 гр. хлеба. Я с завтрака принес 50 гр. шоколаду. Стали варить щи, я пошел в магазин за солью, вижу дают молоко. На отца получил пол литра, подбелили щи и поели. Отец, забрав шоколад, пошел в трест, а я в столовую обедать, а уж оттуда к врачу. Пришел домой отца еще нет, пока почитал подошел и он, принес 300 гр. хлеба, которые выменял на шоколад. Пожевали, я пошел ужинать, а он остался варить щи. Хлеб от ужина я принес домой и мы поели его со щами. Сегодня удивительный день, не было дождя – погода солнечная. Питание в стотовой через 3 дня кончается, а я чувствую себя скверно, ноги чуть–чуть получше, а числа 17го надо выходить на работу. А как буду работать не знаю, иначе–ж выхода нет, а иждивенческую получать не сладко. Но будь что будет, время покажет, что делать. 12.08.42 С утра поехал на рынок за зеленью купил 1 кг. капустных листьев за 10 р. и 1 кг. свекольных за 15. Приехал домой отец остался варить щи, а я поехал завтракать. Получил в столовой свои карточки, дома взял бутылку и получил 1 л. соевого молока. Нормально подбелили с отцом щи и пошамали. 20.08.42 Руки огрубели и отвыкли от писанины, едва вывожу эти строки. Впревые за эти дни нашел время для письма. Новостей же набралось, но все по порядку. 15го я кончил питание в столовой, а 17го выписали меня на работу. 16го в воскресенье мы с отцом порядком подзамучились. Пришлось все дрова из подвала перетаскать домой, а то они свободно могут улетучиться. В подвале потолки низкие, темень, по колено воды. Бревна толстые и тяжелые. Вообщем нам досталось, но зато на душе спокойно, дрова лежат в углу на кухне и никто их не засадит, а нам с отцом на буржуйку хватит на зиму. Отдохнув пошли к отцу в столовую, но там до черта народу, и к тому–ж у нас один пропуск на двоих. Узнав, что на углу Невского и Герцена есть столовка без пропусков пошли туда. Действительно туда пускали всех и народу никого, но как на грех у нас не оказалось посуды. Отец остался у столовой, а я пошел домой за кастрюлями. Взяли мы на двоих 6 рисовых каш, 2 рыбных котлеты и 6 яиц за 90 гр. масла на мою карточку. Кашу с котлетами с,ели так, а яйца сварили. 17го утром отец сходил в булочную за хлебом, на мои выкупил только 250гр. В цеху народу работает еще меньше, кое–как проковырялся до обеда, с,ел 2 тарелки щей и снова до 5 ч. круглил. Приехал домой выкупил остальной хлеб. 18го на работе меня здорово знобило к тому–же мне сделали укол от тифа и разболелась рука. Домой приехал с температурой 39. Ночью заломило грудь, совсем не мог дышать. На работу не пошел, отец в поликлинике сделал вызыв врача на дом, но 19го он не пришел и я весь день пролежал в кровати, чувствовал себя неважно. Доктор пришла сегодня утром, признала воспаление легких и дала б/л. Я же сегодня себя чувствую ничего. Живем с отцом все по старому жуем одну зелень, которая сказать по правде очень надоела, и больше делать нечего. С деньгами плоховато, мне все не получить. Между прочим отец в тресте получил грамм 300 кофэ и 100 гр. табаку. Так что пить и курить пока что есть. Забыл написать, что получил письмо от Нинки из Ярославля, она там работает машинистом электровоза. Пишет, что получает 900 гр. хлеба, да в столовой кормят ничего, но скучает по Ленинграду, мне же советует уезжать куда–нибудь, чего конечно я и не думаю делать. Надежда попрежнему не заходит, хоть дома бывает ежедневно. Погода наладилась, дожди прекратились. На фронте дела паршивые, на юге немец прет и прет, уж взят Краснодар и Майкоп. 21.08.42 В столовой в связи с новой крупяной декадой взяли с отцом по 4 пшеничной каши, весом каждая по 280 гр. Желудок как подвал все равно. Не наелись. Отдуваемся кофэ, да травой. Загнали 5 полен дров за 100 р. и маленькую. Водку может быть удастся выменять на что–нибудь. Отец тоже пока бюллетенит. 30.08.42 Наконец нашел ремя для писания, эти дни работал и вообще за последние дни мне крепко досталось, но все по порядку. Этот месяц на продкарточки выдавались контрольные листки, по которым до конца месяца будешь получать карточки. Срок выдачи с 20го по 25го августа. Я 24го и 25го хотел с,ездить на завод нащет этого листка, но все как–то не удавалось, то пробегаешь со столовками, то еще что–нибудь, к тому–ж приехал Тимка. Б/л у меня был до 28го, но 27го поразмыслив, что я могу остаться без рабочей карточки, решил ехать на работу. Утром в 5 ч. пошел за конфетами, но не получил, боялся опоздать на рабту. Оставив отцу карточки поехал на завод. В цеху наш начальник Леша как только увидал меня поднял блажь, говоря, что я приезжаю только в конце месяца за карточками. Тут же он милостливо пообещал мне попросить у начальника, чтоб меня перевели на иждивенческую категорию. Невесело было мне работать в этот день. После работы пошел к начальнику нащет контрольного листка, но ничего не вышло, он велел мне принести б/л завтра. И я поехал домой, хоть всех насильно гнали на собрание. Дома рассказал отцу все, решили, что черт с ними, дадут рассчет устроюсь куда–нибудь поближе. Поел щей и конфет, которые получил отец и лег спать. 28го б/л взять с собой не мог т.к. я должен был этот день явиться на прием к врачу, оставив обделаь это дело отцу поехал на работу. День прошел более ни менее благополучно, но теперь в цеху новое постановление, работать до 7 ч. Вот и сегодня, нас после 5 заставили чистить станки, но мы сговорившись дружно смылись. Пришел домой, отец обделал б/л так, что я оказался выписанным на с 27е. 29го встал в 5 ч. пошел получать мясо. К 7 ч. получил на отца и себя 450 гр. консервов, наскоро пожевав хлеба поехал на работу. К начальнику пошел до обеда, но он велел мне зайти в обед. Прихожу в обед, он велел табельщицы узнать сколько я работал в этом году. Итог получился плачевный всего 2 дня, он спросил что я думаю делать дальше? Есть ли у меня семья? Где работает отец? Получив от меня ответы он послал меня в бухгалтерию, чтоб мне дали справку в бюро заборных книжек, я так и думал, что мне дадут «форму №7» на получение иждивенческой карточки. Но все оказалось наоборот, в бюро заборных книжек я получил контролный листок, видать начальник меня пожалел. И карточкой я на сентябрь обеспечен. Одно плохо, что сегодня не дали карточек, завтра воскресенье и 31го утром хлеб выкупать не на что, когда еще их получишь, может быть только к вечеру, ну да ладно, как нибудь проживем. Приехал домой у отца наварен полный котел щей с консервами, похлебали голью и спать. Сегодня хоть и выходной день, а встать пришлось рано, в начале 6го. Пошел получать масло сливочное 300 гр. на двоих, отправился в булочную. К 7 ч. я принес масло, а он хлеб и горячий кофэ из булочной. Сели мы с ним, с,ели весь хлеб с кофэ и маслом, масла правда грамм по 50 осталось, и легли спать. Проспали до 12 ч. и пошли в столовку. У меня оставались еще талончики, взяли по тарелки супа с рисом и полный чайник щей без выреза. По пути отец 100 гр. масла променял на табак и 100 р. денег, а то с деньгами у нас труба, я до сих пор не могу получить ни копейки, отец бюллетенит, а деньги надо. Теперь поподробнее как проходит жизнь. Отец попрежнему бюллетенит, с 1го хочет питаться на рационе. Едим очень много зелени, уходит на нее масса денег. Погода стоит ничего, дождей нет, тревог и обстрелов тоже. 06.09.42 Работаю, всю неделю не было ни свободной минуты. До 5 работаем в цеху, после 5 до 7 на стапеля гоняют по постановлению пилить дрова, приезжаю домой, уж темнеет, похлебаю щей, савренных отцом и спать, так всю неделю. Сегодня тоже должен был итти на воскресник, но решил отдохнуть. Отец выписался на работу, считается он на рационе, сегодня мы дома занялись по хозяйству, прибрали квартиру, вымыли пол. На заводе не работа, а бардак, лишь кое–как проводим время, на дровах тоже валяем дурака больше сидим, чем работаем, чего убиваться, и так силенок почти нет, я хоть устаю, но чувствую себя ничего, в крайнем случаем могу взять бюллетень. 11.09.42 Свободного времени нет совершенно, прихожу с работы, немного отдохну, глядишь уж на улице темнеет пора и спать, а утром в 6 ч. снова на работу, так незамеьно проходит день за днем. На заводе попрежнему валяем дурака. Я работаю в конце цеха куда никто из начальства не заглядывает, мастера ж у нас нет совершенно, так что можно сидеть и отдыхать целый день и никто не скажет ни слова, каждый день после 5 ч. гоняют либо на дрова, либо в цеху заставляют заколачивать окна, я же плюнул на все и никуда не хожу, пускай, что хотят то и делают, а то совсем обессилишь и загнешься. Часто заставляют работать не на станке, а чернорабочим, перекатывать трубы, снаряды и т.п. все это тяжело и не под силу. Нащет кормежки плохо. Цеховой буфет работает безобразно. Целый обед стоим в очереди за жидкой кашей. Обычно я проедаю талончики за 3 дня, а 2 дня сижу на щах без выреза, завидую отцу который питается на рационе, между прочим он теперь числится рабочим и имеет 1ю категорию. Сегодня на работе не повезло, отдавил болванкой ногу, еле добрался до дому, если так будет болеть и завтра, то придется не ехать на завод. 12.09.42 Ночью нога очень ныла, еле–еле добирался до уборной, утром на работу не пошел. Когда отец ушел в трест я пошел в поликлинику, но врач принимает только с 9 ч., вернулся домой в 10м ч. Пошел снова, но мне не повезло, хирург б/л не дал велел обратиться в заводскую поликлинику. Делать нечего пошел к старой знакомой Медведевой, чтоб вновь жаловаться на слабость, но уж не повезет так не повезет. Сегодня она не принимает и номерок я получил лишь на 14е число. Пошел домой, по пути выкупил соевого молока и 250 гр. хлеба. Дома застал отца, ему делать на службе нечего, он лишь для виду болтается. Послал его в поликлинику, чтоб он вызвал врача на дом, он так и сделал. В 12ть ч. Пошли мы с ним обедать в одну столовую он на рацион, я по соей карточки. Взял 2е щей без выреза, 1 лапшу, и 2 катлеты с гарниром плюс 260 гр. хлеба. Наелся так, как не наедался ни разу за все голодное время, но уже через час вновь проголодался. Позже опять пришел из столовой отец, он получил 20 добавочных талончиков на обеды. Принес 4 порции леща, а вечером из столовой захватил пару зеленых щей. В 8 ч. в. пошел за отца дежурить к ЖАКТу, простоял до 10ти и пошел спать, Медведева так и не пришла, завтра воскресенье, тоже не придет. 13.09.42 Утром отец пошел завтракать, а я выкупил ? кг хлеба, грамм 300 с,ел, а кусок оставил к обеду. Отец принес мне со столовой кусочек масла и сыра, пришлось еще отрезать хлеба. Наломали во дворе дров на буржуйку и пошли в столовку. Отец быстро пообедал по рацкарточки, а мне пришлось стоять в очереди. У отца было еще 12ть дополнительных талончиков на обед в столовке на площади Труда и мы пошли туда. Взяли 12 щей и 12 пшенных каш с кокосовым жиром по 140 гр. 7 щей взяли домой, 5ть щей и 12 каш с,ели, отдохнули и вновь пошли в столовку на Мойке. Взяли на мою карточку 4 винегрета и 1 котлету с гарниром и пошли домой. Черт знает сколько мы сейчас едим и не чувствуем сытности. В крайнем случае питаемся куда лучше чем раньше. Всеж теперь у обоих рабочая категория, да добавляем помаленьку. Погода стоит дряная то дождь, то солнце и к тому–ж холодно. Пришел отец с ужина и мы вновь навалились на щи, ликвидировали весь чайник и легли спать, благо делать было нечего, шамать тоже. По ночам я сплю как убитый, правда со щей через каждые полчаса носит в уборную, но я сразу–же засыпаю. Отец же наоборот, ночью совсем не спит все курит, коптилка горит всю ночь напролет, хорошо что у нас есть намного горючего и спички. Табак пока что тоже не выводится. 14.09.42 Утром проснулся погода чертовски холодная, опять дождь. Отец ушел завтракать, а я пошел выкупил пол пайки хлеба и с,ел. Здорово замерз, лег в кровать, пришел отец и принес мне супу, подогрел на буржуйке и поел, малость подзакрепился и согрелся. Отец опять ушел в трест, а я остался сидеть дома и ждать врача. Ждал до пол третьего, но так и не дождался. Пришлось итти на прием самому, ибо номерок у меня был заранее припасен. В поликлиннике с б/л получилась волынка. Наш участковый врач Медведева в субботу не работала, ее заменял другой врач, который увидав наш полуразрушенный дом, не нашла входа и ушла ни с чем. После долгой канители мне выписали бюллетень с 12го числа, чего мне и надо было. Врач продлил мне больничный до 15го с условием, что я 15го явлюсь в заводскую поликлинику, так как вышло посановление рабочим обращаться в заводскую клиннику. Между прочим врач мне предложил лечь в больницу, я отказался, а то опять получится волынка с карточками, да и вообще скучно. С лечебницы пошел прямо к отцу в столовую, а то с утра ничего не ел. Встретил там отца, который пришел ужинать, я же опоздал и ничего не получил. Взяв у отца 2е щей, которые он достал и пошел их разогревать домой, по пути выкупив пол пайки хлеба. Вскоре пришел отец, который у булочной прикупил свекольника, наварили щей и поужинали на сон грядущий. Радио у нас не работает, газета выходная, а между тем есть слух, что завтра выдача масла, утром схожу проверю. 15.09.42 В 6 ч. у. Пошел к магазину и действительностоит очередь за сливочным маслом. народу было немного, получил масло, выкупил хлеб и домой. Отец пошел завтракать и на работу, я отправился с ним, он тихонько вынес мне доску для буржуйки, которую я спер домой. дома помылся и поехал на завод к врачу. У врача сотяла большая очередь, я заняв место потопал в цех, где получил по больничному 600 р. Врач осмотрела меня и по моей просьбе продлила б/л до 18го. Я успел забежать в цеховой буфет и пообедать. Взял пару щей, пару каш и двое сырников, с,ел показалось мало, добавил еще 2е сырников. В итоге проел 8 талончиков, крупы и 8 тал. масла. Заехал домой, скинул пальто (на улице хоть и солнечно, но свежо) и пошел искать курево, которое у нас с отцом кончилось. Удачно у филипповой булочной купил пачку 100 гр. за 100 р. Пошел к отцу в трест, дал ему табачку, захватил от него еще дощечек и пошел домой. С дому поехал прямо на Кузнечный рынок за зеленью. Купил на 40 р. свекольной, ботвы, салату и пару брюкв. По пути выкупил остальной хлеб и поел с маслом. Пришел отец принес с треста марковки и свекольника. Наварили мировых щей и завалились спать лишь в 11м часу, а то обычно ложимся в 9, 10м, особенно я.
GK+: 16.09.42 В пол седьмого утра пошел в магазин получать сухофрукты. Народу набралось порядком, простоял больше часу, на зато получил замечательный изюм, всего 200 гр. Выкупив хлеб (как всегда 250 гр.) пришел домой. половину изюму пришлось дать отцу, а сам попил с чаем изюм и масла у меня было еще оставшись от вчерашней выдачи. Отец как всегда ушел завтракать на рацион и в трест, а я остался хозяйничать дома, натаскал воды, прибрал комнаты, напилил дров. В 12м часу, пошел в столовую. Отец уж был там и пообедал вперед меня. Я взял щи, кашу и 3 котлеты с гарниром. Пошли с отцом домой вместе, у него такая работа, что болтайся где и сколько хочешь никто не скажет ни слова. В 2 ч. он опять пошел в трест, а я поехал в кино. Приехал на Невский в «Колоссе» начало в 3 ч. еще рано, пошел сходил на Кузнечный рынок, купил за 10 р. свеклину и пошел в кино. Смотрел «Дело Артамоновых». Приехал домой в 5 ч., по пути выкупил остальной хлеб. Пожевал, и поставил варить щи, благо свекла у нас осталась от вчерашнего дня. Как раз пришел отец с работы. Принес с собой немного дровишек. Вообще с дровами у нас пока дела не плохи. Те 1? м. Бревен, что мы перетащили с подвала домой мы совершенно не трогаем, топим буржуйку пока досками, которые с треста таскает отец. Керосин у нас так–же есть, батька напольнул у шоферов на работе литра 1?, и еще ему обещали бутылочку, да я с завода могу приносить понемногу машинного масла, оно вместе с керосином горит хорошо. Табачишко пока также имеется, отец сегодня купил еще пачку махорки. Правда я курю мало, но отец дымит изрядно. Ночью он совсем не спит, я же как лягу сразу засыпаю, и вижу чертовски много снов и все больше покойников: маму, Шуру и остальных. Сегодня нездоровиться, болит голова и насморк, видно простудился. Поел щей и лег в 8 ч. спать. 17.09.42 Погода скверная, хлещет дождь. Пока я спал отец успел сходить в трест и принести порядочный чурбан на буржуйку. Потом он ушел в трест, а я все спал. Встал в 9м часу. Попилил дров, принес воды. Пошел в магазин, выкупил 100 гр. кровяной колбасы, взял хлеба пришел домой, скипятил чаю и пошамал. Почитал немного гляжу время итти в столовую. Постоял в очереди взял щи, кашуи котлету с гарниром. Тут–же в столовой узнал, что завтра выдача конфет и плюс 100 гр. какао. Это совсем неплохо. Завтра придется встать пораньше. 18.09.42 Встал в 5 ч. утра, когда на улице была еще кромешная тьма и пошел за конфетами. К 7 ч. получил 300 гр. «Бим–Бома» и 100 гр. какао. Выкупил хлеб, пришел домой и мы с отцом разделив сладости и какао напились чаю. Отец ушел на работу, я подремал, доел конфеты и поехал на завод. В цеху взял 2 щей без выреза и пару котлет и пошел в поликлинику. Доктор выписала меня на работу, кончился мой отдых. На обратном пути зашел в «Балтфлот» с трудом выклянчил пару щей с вырезом. До новой декады 2 дня, а у меня, с,едена вся крупа, придется постится. 19.09.42 Встал пораньше и пошел в булочную за хлебом, отец согрел чайку и я попив горяченького с какао поехал на завод. До работы зашел в столовку, взял на дальний талончик 1 суп и пошел в цех. Сегодня зверски холодно, в цеху гуляет ветер, продрог как собака, еле–еле дотянул до 5 ч. На дрова сегодня не оставляли, но зато завтра велели явиться к черту на кулички, куда–то на об,ездное шоссе на ломку дома. Никуда не поеду, буду в воскресенье отдыхать. Приехал с работы, выкупил хлеб, с,ел. Отца нет, чтоб согреться стал пилить дрова, которые батька понемногу таскает с работы. Потом случайно увидал под столом щи, их отец достал на ужин, затопил буржуйку и как раз явился батя. Он сегодня получил на рационе 300 гр. конфет, 10 шт. по пути поменял на 100 гр. табаку, 10 оставили сменять завтра на что–нибудь, а остальные с,ели. Похлебали щи, покурили, благо табачек опять есть и легли спать. 20.09.42 Утром отец ушел на завтрак, а я немного полежав встал и сходил в булочную. Пожевав хлебца с кипяточком и взяв деньги и 10 конфет поехал на Кузнечный рынок, менять конфеты на зелень. Долго болтался безуспешно, купил на 10 р. свеклы, наконец загнал конфеты за 60 р. и за 60 р. купил кочанок капусты грамм на 750. Купил редьку за 7–ку и поехал домой. Отец был уж дома. Их хотели гнать на воскресник, но потом отменили. Посидели и пошли в столовую. Талонов у меня не было, пришлось выкупить 450 гр. хлеба и взять пару тарелок щей без выреза. На обратном пути купил здоровую турнепсину за 35 р. и свеклы пучек на 10 р. Дома все порубил и сварил здоровенный котел мировых щей. 18.10.42 Очень редко пишу. Нет свободного время. Ухожу на работу темно, прихожу тоже в потемках – понятно, на дворе осень. Живем с отцом по старому. Он и я чувствуем себя ничего. На улице стало холодно, скоро нагрянет зима, но дровишки у нас есть, авось как–нибудь протянем. Ждем праздника. На работе работаем в новом цеху, где условия значительно лучше прежних. Есть еще о чем много написать, но как–то неохото, сегодня я выходной, отец спит, а я сижу и варю щи из белой капусты, которую выменял на конфеты. 01.11.42 Сегодня воскресенье, есть немного свободного время для записи. Коротко обо всем. Я попрежнему работаю, отец тоже. Чувствуем себя ничего. Тот месяц в смысле жранины прошел ничего, я несколько дней наедался до отвалу, но последние 5 дней сидел без крупы, вообще крепко залезаю вперед. Отец 2 раза доставал свежей картошки кило по 3. А последние дни он же приносил много кефиру и молока. Табак у нас не выводится, хотя он сейчас очень дорог. Завод дал мне 100 гр. табаку и 2 р. кофэ по 200 гр. Отец получил 2 к.м. дров. На зиму хватит, все они сложены на кухне. Об,явили праздничную выдачу, дополнительно дадут по ? водки, ? красного, 100 кофэ, 200 сельдей, 300 сухофруктов, для такого праздничка маловато. Погода стоит дрянная, свежо, но еще терпимо, правдв мы с батькой уже сейчас топим буржуйку иногда целую ночь, дровишки есть, даже излишек. Можно было бы написать много подробнее и интереснее, но нет время, да и писать неохото. Изредка буду царапать как поживаем и ладно. 03.11.42 Наконец получил возможность отдохнуть несколько дней. Вчера на работе чувствовал себя неважно, после обеда пошел в амбулаторию, температура 380. Доктор дал больничный до 5го. Хорошо бы погулять до праздника, отдохнуть немного, да к тому–же получить все выдачи в магазине без всякой спешки. Домой приехал в 4 ч. отец еще на работе, чтоб не есть выкупленный у завода хлеб (очень хороший – сухой, у нас за мостом сырой и разваливается) и дождаться отца с работы, откуда он принесет у ужину молоко иль кофэ я переоделся и поехал в «Молодежный» на «Как закалялась сталь». С кино вышел, на улице кромешная тьма, хлещет дождь, трамвая нет, потопал пешком. Отец уж был дома, принес кофею полный чайник. Согрели и попили с хлебом, мы теперь 250 гр. всегда оставляем на ужин. Последнее время батька очень часто приносил молока и кефиру со столовой и работы, да хлеб 250 гр. который оставляли к ужину плюс к этому, так что ужин выходил прекрасный. Сегодня отец как всегда ушел на работу в 7 ч., я полежал хотел еще заснуть, но где–там. Встал, напилил дров, пошел в магазин выкупил 300 гр. изюму и 100 гр. кофею. В булочной взял 250 гр. хлеба. Пришел домой, согрел кофей и надулся им с изюмом и хлебом, половину изюма оставил батьке. Было уже 11 ч. когда я напился, обедать решил ехать на завод, но во дворе встретил отца, который тащил домой кофей и дровишки. Вернулся с ним домой, доели изюм. Я решил не ехать на завод обедать, пошел с отцом в его столовую ибо и погода была дрянная дождливая. В столовке взял 2 супа с бабами и рисом и 2 каши горох со пшеном. Наелся так что стало худо. Еле дополз до дома, к тому же схватил по дороге живот. Но через 1 ч. все утряслось и пожалуй был бы не прочь подзакусить еще. К ужину отец достал 1 л. молока, навернули с хлебом, запили кофеем и славно поужинали. Согрел воды на буржуйке и более не менее помылся к празднику, а то в баню никак не собраться. 04.11.42 Рано встал пошел в магазин за конфетами. Получил 200 гр. «Ленинградца» и 100 «Крокета». Конфеты оказались зверски вкусные. Попил кофею с хлебом, лег снова в постель и доел сладости, половину оставил отцу. Тот вскоре пришел домой, занес дровишек и кофею. Он ушел я пошел в парикмахерскую постригся и побрился, заглянул в поликлинику, взял на 2 ч. номерок к врачу, на завод ехать далеко и неохото, да и погода скверная холодная, ветреная, уж порхают первые снежинки. Пришел домой, захватил кастрюли и пошел к отцу в столовку, но там каши не оказалось, пришлось идти в другую столовку на Герцена, где не утерпел и взял 4 пшенные каши, принес домой затопил буржуйку, подогрел ее, поел, запил кофейком и пошел к врачу. Там заставили смерить температуру, оказалось 36,2 взгрустнулось, думал что завтра выпишут на работу, но доктор оказалась хорошая, 6го велела явиться в свою заводскую поликлинику. Значит раньше 8го на работу не выпишут. Пришел домой, натаскал воды, наломал дров, затопил буржуйку и поставил греть кофей к приходу отца. Отец опять принес 2 л. Кефиру и немного студня. Я побежал в булочную выкупил свой хлеб (отец берет в своей столовой, у него 250 гр. идут вперед на 2 дня) по пути купил 5 скруток по 6 р., ибо курево кончилось, а табак сейчас на вес золота. Поужинали и легли спать. Между прочим на праздник дадут свет 6го и 7 числа, попользуемся коль проводка в нашем доме в исправности. Какие еще новости? Во первых в нашем доме еще один покойник, умер наш сосед Петухов, народу, особенно мужиков, можно сосчитать по пальцам. Во вторых узнали, что тетя наша Котова тоже умерла. К празднику немец начинает пакостить, вновь появились тревоги и днем и ночью, но что они нам теперь, ерунда. На фронтах дела кляузные, на юге немец жмет, бои идут у Сталинграда, Нальчика и Туапсе. За Сталинград дерутся отчаянно, 3 месяца идут бои за каждую улицу, каждый дом. Война разгорается и конца краю не видно, об том, что она кончится в 1942 г. смешно и мечтать. Вновь перед нами встает голодная, военная зима. Но нам с отцом в этом году не так страшно, дров хватит с излишком, есть запас керосину литра 4, у обоих рабочие карточки, что сорвал то на двоих, а не на целую ораву как было в прошлом году. И к тому же чувствуем себя замечательно, лучше. Жалеть мы для себя ничего не жалеем и сейчас, а уж что судьба скажет будет видно. Единственно скверно, что работаю я далеко, устроится бы поближе и было б все в порядке. Но...! ger Stinger пишет: "Мальчишки и Девчёнки ОГРОМНАЯ ПРОСЬБА - НИ ГДЕ НЕ ПУБЛИКОВАТЬ ДАННЫЕ РУКОПИСИ, ребята готовят текст к печати, издатели очень против, тут выложил текст исключительно для вас." Может тему сделать для внутреннего чтения, чтобы поисковые роботы не лазали, а то неудобно может получиться?
ПЕШЕХОД: Письма из Сталинграда Во вторник я на своей машине подбил две «тридцатьчетверки». Любопытство привело их за наш передний край. Это было великолепное зрелище. Потом я проехал мимо дымящегося железа. Из люка висело тело, головой вниз, ноги заклинило и они горели. Но тело жило, доносились стоны. Вероятно, боли были чудовищные. И не было никакой возможности его освободить. А даже если бы такая возможность была, он все равно через несколько часов умер бы в ужасных мучениях. Я застрелил его, и при этом по щекам у меня текли слезы. И вот уже три ночи подряд я плачу над погибшим русским танкистом, которого я убил. click here
ПЕШЕХОД: Дневник другой стороныclick here
ПЕШЕХОД: Из дневника немецкого летчика ВЫДЕРЖКИ ИЗ ДНЕВНИКА ЛЕЙТЕНАНТА ЛАНКЕНАУ, КОМАНДИРА ЭКИПАЖА Ju-52 ИЗ ll./KGrzbV 1 6 марта 1942 г. Первый вылет в Демянск. Я летел в качестве ведомого у опытного экипажа, уже не раз посетившего демянский аэродром. За 80 минут при отличной видимости на бреющем полете наш самолет проделал путь, как нам казалось, без единого выстрела. Но после приземления мы наблюдали, как из ведущей машины вынесли окровавленного бортрадиста. Вскоре он умер. 7 марта. Мы совершили первый самостоятельный вылет. Из-за ожидаемого зенитного противодействия он проходил на большой высоте. Из Демянска мы вывезли несколько раненых в Псков. Второй вылет не состоялся по причине нехватки бензина. 8 марта. Сегодня отличная погода. Мы совершили два вылета в составе большой группы машин. Это давало какую-то гарантию при угрозе нападения русских истребителей. Как мы заметили, опытные экипажи после выгрузки сооружают на аэродроме что-то вроде защитного вала из ящиков или мешков с продовольствием. Это должно защищать их от обстрелов. 10 марта. Из-за снегопада вылет задержали до 10 часов. Моим штурманом летит капитан Рихерс. Сегодня почему-то проложен другой курс, севернее обычного. Места назначения достигли без проблем. Однако на обратном пути начались неприятности. Пулеметный огонь из одной рощицы продырявил кабину до самого хвоста. Один из осколков попал мне прямо в нос. Капитан Рихерс взял на себя управление, пока я пытался остановить кровь, заливавшую комбинезон. Когда мне это удалось, я вновь взялся за штурвал. На аэродроме мы насчитали 34 пробоины, но никто больше не был ранен. Какое счастье! Доктор Хай-денрайх вытащил осколок из моего носа и наклеил пластырь. Однако наш самолет нуждается в более серьезном ремонте. 13 марта. Так как мой самолет неисправен, сегодня мне пришлось лететь на другой машине. 14 марта. Наша машина отправилась на ремонте Кенигсберг. 23 марта. Вчера мы через Ригу прибыли в Остров. А сегодня совершили девятый вылет в демянский «котел»... 24 марта. Два вылета под защитой облачности. Никаких проблем! 27 марта. Полет на высоте 2500 метров. При прорыве блокады я снова попал под обстрел. 20-мм снаряд на излете пробил обшивку и несильно ударил меня в руку. Вот повезло! При посадке с одного из колес сорвало покрышку. Уже на земле мы насчитали в самолете пять пробоин. Для замены сняли покрышку с разбитого «Юнкерса». Через четыре часа вылетели в обратный путь. 29 марта. Наши солдаты выкладывают на снегу стрелы из елочек, указывающие путь к аэродрому. 4 апреля. 21-й вылет в Демянск. 22-й вылет с аэродрома Дно. Мы наблюдали, как немецкие зенитки сбили над аэродромом советский бомбардировщик. 5 апреля. Этот день я никогда не забуду. При первом вылете девять советских бомбардировщиков атаковали под прикрытием истребителей наш аэродром. При втором вылете, когда мы стартовали с демянского аэродрома, нас атаковали советские истребители. Два «Юнкерса» из нашей группы сбиты. 7 и 8 апреля. Каждый день совершаем по два вылета. Тридцатый вылет в Демянск стал для меня последним полетом в «котел».
ПЕШЕХОД: Может повторяюсь. Дневник найденный в могиле военнопленных РККА на финской сторонеclick here
ПЕШЕХОД: Дневник академика Вернадского. 1941г. click here Есть чего почитать.
ПЕШЕХОД: Из дневника наркома click here
ПЕШЕХОД: Из дневника Эвы Манукян
ПЕШЕХОД: Павел Кочинский — Эве Манукян
ПЕШЕХОД: Вот это женщина!Письмо Риты к Павлу КочинскиА что я могла сделать для них, когда переходила линию фронта с автоматом, банкой тушенки и спичками! Что я могла сделать для них, когда по трое суток сидела в сугробе, поджидая воинский состав, чтобы пустить его под откос? Она ничего не понимает со своими двумя чемоданами барахла!
ПЕШЕХОД: ...22.06.1941 / Из дневника Н.Н. Иноземцева[] Не успел еще как следует заснуть, как слышу: — Подъем! Тревога! Ребята ругаются, ворчат: — Ну, вот и здесь не смогли обойтись без тревоги... Забираем приборы, личное имущество. Идем на коновязь, седлаем лошадей. Прибегают начальник разведки лейтенант Бобров и начальник штаба лейтенант Медяк. Приказано снять палатки и забрать полностью все имущество. Минут через тридцать дивизион вытягивается на шоссе. Никто ничего толком не знает. Известно только, что должны следовать к месту своего постоянного расквартирования в Турке. Одни говорят о больших маневрах, другие — о предстоящих мобилизационных мероприятиях крупного масштаба. 2.30 — колонна трогается. Двигаемся сомкнутым строем. Среди нас — полковые батареи и минометные роты стрелковых полков нашей дивизии. Проезжаем мимо лагеря артиллерийского полка, расположенного рядом с нами. Там все тихо, никакой тревоги не было. Материальная часть стоит в парке. 4.30 — почти рассвело. В воздухе время от времени пролетают самолеты по пять, по три, по одному. Летят — то по направлению к границе, то от нее. Странно, никогда их так много здесь не летало. 5.00 — едем по долине Стрыя. Слева — река, справа — крутой подъем в гору. Около шоссе — полоса земли всего метров в 60–70. Колонна останавливается на привал. Мой «Нумор» расковался на одну ногу. Возвращаюсь в хвост дивизиона, к повозке старшины. Здесь же кузнец. Передаю ему лошадь, сам стою рядом, разговариваю со старшиной Пинчуком. Он говорит мне: — Смотри, как низко летит самолет! Действительно, над долиной довольно низко пролетает самолет темно-стального цвета, двухмоторный штурмовик. Вот он подходит к колонне, спускается еще ниже, у обоих моторов появляются белые искорки — звука еще нет, его не слышно. И почти одновременно на шоссе, и рядом с ним, буквально у наших ног, поднимается пыль, как от отдельных крупных капель дождя. Крик: — Ложись! Люди бросаются на землю, лошади — в сторону. На обоих крыльях — свастика. Кто-то до этого крикнул: — Не бойтесь, это — учебный обстрел! А теперь молчание полное. Над головой колонны самолет стал резко подниматься вверх и ушел в горы. Лица у всех чрезвычайно бледны, многие еще дрожат. Так не хочется верить, что это война! Но раздумывать некогда — на земле много раненых и людей, и лошадей, да и налет каждую минуту может повториться. Раздаются привычные слова команды. Все начинают ловить разбежавшихся лошадей, ставить перевернувшиеся повозки, подбирать раненых. Только что имевшая место полная растерянность уже незаметна — сказывается воспитание, полученное за полуторагодовое пребывание в армии. Подсчитываются потери: 4 убитых, 17 раненых. Очень много выведенных из строя лошадей. В полковых батареях, по которым начался обстрел, потери значительно больше. Дивизион уже двигается расчлененным строем, поорудийно, ведя разведку и непрерывно наблюдая за воздухом, выслав передовые разъезды, — война началась, теперь всего можно ожидать. Два коротких слова. Они так часто повторялись, казались неизбежными, и в то же время так неожиданны в эту минуту. Смотришь на окружающие лица: они так знакомы, и в то же время в них появилось что-то новое, все стали взрослее, задумчивее. Да, старому конец. Конец счастливой жизни, конец мечтам и чаяниям, еще год назад таким близким. Война! Получаю приказ от командира дивизиона капитана Трофимова и пом. нач. штаба полка ст. л-та Иванова отвезти боевое донесение в Сколь, генерал-майору артиллерии Резниченко, начальнику учебного сбора, которому мы временно подчинялись. Выбираю себе самую выносливую лошадь, зная, что ехать придется километров 40–50, большей частью крупной рысью, отмечаю на карте маршрут движения дивизиона и прощаюсь с ближайшими приятелями. «Серому» моему сначала очень не хочется уходить от лошадей, но потом ничего, переходит на свою замечательно широкую рысь, будто чувствует, что вернуться надо как можно скорее. Подъезжаю к тому месту, где нас обстрелял самолет. «Серый» храпит и бросается в сторону, чувствуя трупы. Напрягаю всю силу, чтобы его удержать. На шоссе — десятки трупов лошадей. Несколько лошадей с перебитыми ногами ковыляют, пощипывая траву. Вот в обочине лежит один наш ефрейтор. Ему несколько разрывных пуль попало в черепную коробку, и часть головы валяется рядом, будто бы отрезанная. Недалеко от него лежит какой-то пехотинец: его пулеметной очередью перерезало пополам. Еще немного дальше — наш врач. Ему одна пуля попала в грудь, другая в живот. Когда его стали перевязывать, он сказал только одно слово: «Бесполезно...», а минут через десять умер. Дальше по шоссе трупов все больше и больше. Кровь, раскрытые стеклянные глаза, недоумение на губах. Самые различные, иногда совершенно неестественные позы. Вот, наконец, и Сколь. Подъезжаю к дому генерал-майора, требую у караульного, чтобы он его немедленно разбудил. Проходит несколько минут, генерал выходит ко мне в брюках и ночной рубахе. Передаю ему донесение. Он смотрит широко открытыми глазами, спрашивает у меня: «Это — правда?» Я не нахожу даже, что ему ответить, он сам бросается к телефону и начинает звонить по всем сразу. Получаю приказание догнать дивизион. Отъезжая, слышу бомбежку. Вероятно, бомбят парк артполка, стоявшего рядом с нами. Опять приближаюсь к месту нашего обстрела. В воздухе уже запах начавшегося разложения. Вдруг слышу слабый голос: «Помогите...» Соскакиваю с лошади, привязываю ее к столбу и начинаю искать, кто стонет. Неподалеку от дороги, в кустах, нахожу Хамедова, узбека, к[оманди]ра орудия в одной из наших батарей. Он попал под пушку и, вероятно, основательно повредил себе внутренности. Выхожу на дорогу. Останавливаю машину. С огромным трудом вместе с шофером и воентехником, ехавшим в машине, перетаскиваем туда Хамедова. Воентехник отнес его чрезвычайно осторожно. Я сам очень доволен, что он попал в хорошие руки. Еду дальше. Самолеты летают так же часто, но я не обращаю на них внимания — неужели будут обстреливать одного человека. Но вот один стервец спускается и дает очередь. Вижу, что это по мне. На мое счастье — рядом мост. Заезжаю под него. С огорчением вижу, что «Серый» ранен в ногу. Хорошо хоть, что рана пустяковая. Часам к пяти вечера догоняю дивизион. Несколько раньше, при виде трупов, уверен был, что долго не смогу притронуться к пище, но усталость берет свое — хоть и противно, но ем все, что попалось под руку. До Турки осталось километров восемь. Что в городе, вернее, кто — не известно. Дивизион останавливается в лесу, занимает боевой порядок. Капитан вызывает нач[альника] разведки и меня. Втроем едем в Турку на разведку. Пересел на своего «Нумора», «Серому» необходим отдых. Сам от усталости и всего пережитого тоже еле держусь на ногах. Подъезжаем к шоссе. По шоссе все время едут машины. Свои или немецкие? Спешиваемся, подходим вплотную. Слышим разговор по-русски. Значит, свои. В Турке получаем боевой приказ от к[омандира] дивизии. Знаем, что наш 2-й дивизион и стрелковые полки уже заняли оборону вдоль границы. На наш военный городок, а особенно на то место, где были парк (боевых машин) и склад боеприпасов, сброшено очень много бомб, часть из них — замедленного действия. Но и парк и боеприпасы были вывезены и замаскированы еще накануне вечером. Лагерь тоже не пострадал, продырявлены только палатки. Во всем этом, безусловно, заслуга к[оманди]ра дивизии генерал-майора Привалова, человека исключительно преданного, умного, смелого, дальнозоркого. Он принял, вопреки другим, все нужные решения при первых же симптомах опасности. В результате дивизия от этого неожиданного разбойничьего налета почти не пострадала.
полная версия страницы