Форум » Вдохновение » Любимые песни 2 » Ответить
Любимые песни 2
Keto: Воспоминания об эскадрилии "Нормандия-Неман" [more]Слова: Е. Долматовский Музыка: М. Фрадкин Исп.: Марк Бернес Я волнуюсь, заслышав Французскую речь, Вспоминаю далёкие годы. Я с французом дружил, Не забыть наших встреч Там, где Неман несёт свои воды. Там французские лётчики В дождь и в туман По врагу наносили удары, А советские парни В рядах партизан Воевали в долине Луары. В небесах мы летали одних, Мы теряли друзей боевых, Ну, а тем, кому выпало жить, Надо помнить о них и дружить. Ля-ля-ля-ля Ля-ля-ля Ля-ля-ля-ля Ля-ля-ля Ну, а тем, кому выпало жить, Надо помнить о них и дружить. Что ты делаешь нынче, Французский собрат, Где ты ходишь теперь, Где летаешь? Не тебя ль окликал я - «Бонжур, камарад» Отвечал ты мне - «Здравствуй, товарищ!» Мы из фляги одной Согревались зимой, Охраняли друг друга в полёте, А потом ты в Париж Возвратился домой На подаренном мной самолёте. В небесах мы летали одних, Мы теряли друзей боевых, Ну, а тем, кому выпало жить, Надо помнить о них и дружить. Ля-ля-ля-ля Ля-ля-ля Ля-ля-ля-ля Ля-ля-ля Ну, а тем, кому выпало жить, Надо помнить о них и дружить. Я приеду в Париж, Все дома обойду, Под землёю весь город объеду, Из «Нормандии» лётчика Там я найду, Мы продолжим былую беседу. Мы за правое дело Дрались, камарад, Нам война ненавистна иная. Не поддайся обману, Французский собрат, Верность клятве своей сохраняя. В небесах мы летали одних, Мы теряли друзей боевых, Ну, а тем, кому выпало жить, Надо помнить о них и дружить. Ля-ля-ля-ля Ля-ля-ля Ля-ля-ля-ля Ля-ля-ля Ну, а тем, кому выпало жить, Надо помнить о них и дружить.[/more] Нормандия-Неман Материал из Википедии — свободной энциклопедии [more]Нормандия-Неман (фр. Normandie-Niémen) — французский истребительный авиационный полк, воевавший во время Второй Мировой Войны против немецко-фашистских войск на советско-германском фронте в 1943—1945 годах. История В марте 1942 года французский национальный освободительный комитет «Сражающаяся Франция» обратился к властям Советского Союза с предложением направить в СССР группу французских летчиков и авиационных механиков для участия в боевых действиях против Германии. 25 ноября 1942 года было подписано советско-французское соглашение о формировании на территории СССР французской авиационной эскадрильи. 4 декабря в Иваново эскадрилья была сформирована, по желанию личного состава военному соединению было присвоено наименования «Нормандия». Личный состав эскадрильи состоял из 72 французских добровольцев (14 летчиков и 58 авиамехаников) и 17 советских авиамехаников. Эскадрилья была укомплектована истребителями Як-1, позднее Як-9 и Як-3. 22 марта 1943 года после освоения личным составом боевой техники эскадрилья была направлена на Западный фронт, где была включена в состав 303-й истребительной авиадивизии 1-ой Воздушной Армии. 5 апреля 1943 года эскадрилья приступила к боевым действиям. 5 июля 1943 года на базе эскадрильи был сформирован 1-й истребительный авиаполк Нормандия. Личный состав авиаполка Нормандия-Неман.Полк принимал участие в Курской битве в 1943 году, Белорусской операции в 1944 году, в боях по разгрому фашистских войск в Восточной Пруссии в 1945 году. 28 ноября 1944 года, за боевые заслуги и проявленное мужество во время воздушных сражений в период боев по освобождению Литвы и при форсировании реки Неман, полку присвоено почетное звание «Неманский», таким образом, соединение стало назваться «Нормандия-Неман». За время боевых действий на советско-германском фронте летчики полка совершили свыше 5000 боевых вылетов, провели около 900 воздушных боев, сбили 273 и повредили более 80 немецких самолетов. Награды 19 февраля и 5 июня 1945 года, за образцовое выполнение боевых заданий полк награжден орденами Красного Знамени и Александра Невского. 96 французских лётчиков, проходивших службу в полку, награждены советскими боевыми наградами. Лейтенанты М. Альбер, Р.де ля Пуап, Ж. Андрэ и, посмертно, М. Лефевр, удостоены звания Героя Советского Союза. Лётчики полка «Нормандия-Неман». На заднем плане — истребитель Як-9.За время войны потери личного состава полка составили 42 человека. В 1956 году в Москве установлен мемориал с именами всех погибших лётчиков, а в 1964 году на Введенском кладбище на могиле французского лётчика, останки которого были найдены в Орловской области, был установлен памятник Неизвестному лётчику полка Нормандия-Неман. Французское правительство наградило полк орденами Почетного легиона, Боевым крестом с пальмой, Крестом освобождения и Военной медалью. 20 июня 1945 года французские летчики на 41 боевом самолёте Як-3, переданных Советским Союзом в дар Франции, отбыли на родину. В составе ВВС Франции и России по сей день существуют военно-авиационные подразделения, носящие имя «Нормандия-Неман». Одно из них базируется во французском городе Кольмар, а другое — в российском городе Галёнки, находящемся в Приморском крае (авиабаза Галёнки). 10 октября 2007 года в Москве, в Краснокурсантском сквере, президентами Франции и России открыт памятник лётчикам «Нормандии-Неман».[/more]
Ответов - 119, стр:
1 2 3 All
lena: Бродя по просторам интрнета, нашла слова ранее слышанных (в том числе и у Вадима Шитца) песен. Может, кому-то интересно... - На бронетранспортере Юрий Панюшкин 1. Что снитьса нашим ворогам, Нам это, брат, без разнитзи: Как засандалим порохом, Что дим пойдет... со всех сторон. Эгей, эгей, мы в бронетранспортере! Эгей, эгей, на суше и на море! 2.Обикновенная фигня Все их поползновениа: У нас что луди, что броня - Крепки на удивленье! Эгей, Эгей, и танки наши бистри. Эгей, Эгей, и спирт залит в канистри! 3. На ихнюю истерику Пойдем могучим строем. Колумб открыл Америку, А мы ее закроем. Эгей, Эгей, обчистим и откроем! (2 раза). 4.Ми вдаль глядим уверенно, Ведь мы с тобоу, брат, В гробу видали Реигана И (и) весь его сенат! Эгей, Эгей, и танки наши бистри. Эгей, Эгей, мы в бронетранспортере! Ой, Вань включи мне Санта-Барбару Автор - 56 летняя пенсионерка из Московской обл., ст. Барыбино, пос. Южный, Васильева Л.В. Ой, Вань включи мне Санта-Барбару, Бросай скорее все дела... Ты помнишь, Джина в прошлой серии Софии пленку отдала. Наверно, Джина, правда, Вань, Совсем уж не такая дрянь, Мне за нее обидно, Вань, Ей - только брань. Уж ты бы лучше помолчала бы, Си-си рогатый, как олень. Ей, видно, мало было Мейсона - За Кейтом носится весь день. А что еще ей делать, Зин? Ну, разве съездить в магазин... Я на нее не стал бы, Зин, Тратить бензин... Ой, Вань, а Круз опять целуется, Опять камин у них горит. Он Иден так интересуется, Но телефон весь день звонит... И что-то, Вань, я не пойму, Замены, что-ли, нет ему? Везде стреляет только он. А где ОМОН ? Эх, Зин, кончай на Круза пялится, Опять меня не заводи, Когда ты смотришь "Санта-Барбару", То хоть из дома уходи. К тому же у тебя пока Другого нету мужика, Я у тебя пока один, Смекаешь, Зин? Ой, Ваня, как мне жалко Джулию: Она опять в углу ревет, С ней Мейсон спал четыре серии, А чей ребенок - не поймет. Не знаю как теперь ей быть И как ей Мейсона забыть, Ведь ей придется от него Дите родить! Ой, Вань, как быстро все закончилось, И снова ждать четыре дня... Но если Круз опять не женится, Терпенье лопнет у меня. Я все же, Ваня, не пойму, Чего еще тянуть ему? Ведь Иден уж, наверно, год, Как с ним живет. Призрачно все, всех с "Фантомами" путают... Музыка А.Зацепина (мотив "Есть только миг...") Слова Е.Исакевича Призрачно все, всех с "Фантомами" путают - Есть крепкий штурвал, за него и держись. И за рычаг, что зовут катапультою, Именно он гарантирует жизнь. "МИГ-25" - вот машина законная, Может достать до седых пирамид, И до звезды, что нужна на погоны мне Вынесет "МИГ", ослепительный "МИГ". Пусть Вашингтон слишком много не требует, - Вдруг невзначай появлюсь я над ним? Чем дорожу, чем рискую на небе я - "МИГом" одним, только "МИГом" одним.
Ивваныч: Кето, в твоей статье говорится и о Российском полке Нормандия-Неман, который базируется на Дальнем Востоке в Галенках. В Галёнках служит мой старший - капитан военно-космических сил. Гордюсь! И еще, Мой бывший начальник, ныне покойный играл на баяне и пел песню "Налей же рюмку Роза". Очень душевная песня, вот только истории ее создания и авторов я не знаю, равно как и не слышал еще в чьем- либо исполнении. Может ты что знаешь? Вот все, что я мог восстановить из текста песни: Сыновья 1 Скоро годовщина, три любимых сына не стучатся у ворот, Только шлют телеграммы, Как живут папа с мамой, Как они встречают Новый год. Борька стал артистом, стал певцом-солистом, Нет минуты ни одной. То гастроли, то роли, но когда ж на гастроли Соберется сын домой. Налей же рюмку Роза мне с мороза, Ведь за столом сегодня ты и я, и И где еще найдешь ты в мире Роза, Таких детей как наши сыновья! 2 Яша - наш летает, он ветер обгоняет, Яша - летчик, молодец! То летит за границу, то над полюсом мчится - Полюс ближе, чем отец. И если шум мотора в небе нашем Мне ясным утром ветер донесет, Я жду, быть может это сын мой Яша К родному дому правит быстрый самолет. Налей же рюмку Роза…. 3 Сеня тоже занят делами, чертежами. Нефть он ищет под землей. Нефть находит он сразу, но в полгода ни разу Не нашел дороги он домой. Годы пролетели, стены опустели, Смех не слышен сыновей. И под старенькой крышей без ребят стало тише, Тише стало и темней. Зажги же лампу Роза, пусть ярче светит, Ведь Новый год встречаем мы вдвоем, Но будет день и снова наши дети Наполнят звонким смехом этот старый дом Налей же рюмку Роза … А это из каког-то куплета выпало: Включишь …… …… …… сердце бьется, ……………………………..сын поет? ……………………………..нам несется, ……………………………..ой крышей он живет.
Мотыль: Ивваныч пишет: Мой бывший начальник, ныне покойный играл на баяне и пел песню "Налей же рюмку Роза". Очень душевная песня, вот только истории ее создания и авторов я не знаю, равно как и не слышал еще в чьем- либо исполнении. Может ты что знаешь? Вот все, что я мог восстановить из текста песни: СКОРО ГОДОВЩИНА, ТРИ ЛЮБИМЫХ СЫНА Скоро годовщина, Три любимых сына Не стучатся у ворот. Только шлют телеграммы, Как живут папа с мамой, Как они встречают Новый год. Припев (2 раза): Налей-ка рюмку, Роза, ведь я с мороза, А за столом сегодня ты да я, Но где еще найдешь ты в мире, Роза, Таких детей, как наши сыновья. Яша был артистом, Теперь он стал связистом - Вроде лучший он пример. Не остался также дома Наш сынок младший Сема, Он теперь военные инженер. Припев (2 раза). Лёвик наш летает, Он ветер обгоняет, Лёвик - парень молодец. То летит за границу, То на полюсы мчится – Полюс ему ближе, чем отец. Припев (2 раза). <Проигрыш> Зажги же лампу, Роза, ведь я с мороза, А за столом сегодня ты да я. Наступит время, Роза, наши дети Поймут, что счастье – дом и сыновья. Зажги же лампу, Роза, пусть ярче светит, А за столом сегодня ты да я. Наступит время, Роза, наши дети Поймут, что счастье – дом и сыновья… Расшифровка фонограммы Саши Мандрика. CD «Наша гавань», Граммофон рекордс, 2000 ВАРИАНТЫ (3) 1. Три сына Снова годовщина, Три любимых сына Не стучатся у ворот. Только шлют нам телеграммы, Как живут там папа с мамой, Как они встречают Новый год. Припев (2 раза): Налей-ка рюмку, Роза, я с мороза, И за столом сегодня ты и я, И нет прекрасней, лучше в мире, Роза, Таких детей, как наши сыновья. Все они похожи, Все одного покроя, Все похожи на меня (как две капли). Один поет, другой играет, Третий тоже не теряет, - Все они родные сыновья. Коля стал артистом, Он стал певцом-солистом, Алик тоже молодец. То летит он за границу, То на дальний полюс мчится – Полюс ему ближе, чем отец. Снова годовщина, Три любимых сына Не стучатся у ворот. Только шлют нам телеграммы, Как живут там папа с мамой, Как они встречают Новый год. Расшифровка фонограммы ансамбля «Магаданские ребята» 1970-х гг., кассета «Запрещенные блатные песни в СССР», Вып. 1, Vincent Company Records, 1995 2. Налей-ка рюмку, Роза! Снова годовщина. Три любимых сына – Они стучатся у ворот. Только шлют нам телеграммы: Как живут там папа с мамой? Как они встречают Новый год? Налей-ка рюмку, Роза! Я с мороза. Ведь за столом сегодня ты и я. Да, нет прекрасней, лучше в мире, Роза, Таких детей, как наши сыновья. Все они похожи, Все одного покроя – Все похожи на меня: Один поет, другой играет, Третий тоже не киряет – Все они родные сыновья. Налей-ка рюмку, Роза! Я с мороза. Ведь за столом сегодня ты и я. Да, нет прекрасней, лучше в мире, Роза, Таких детей, как наши сыновья. Боря стал артистом - Он стал певцом-солистом! Алик тоже молодец: То летит он за границу, То на дальний полюс мчится; Полюс ему ближе, чем отец. Налей-ка рюмку, Роза! Я с мороза. Ведь за столом сегодня ты и я. Да, нет прекрасней, лучше в мире, Роза, Таких детей, как наши сыновья. Блатная песня: Сборник. – М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2002 3. Налей-ка рюмку, роза! Снова годовщина. Три любимых сына – Они не стучатся у ворот. Только шлют нам телеграммы: Как живут там папа с мамой? Как они встречают Новый год? Припев: Налей-ка рюмку, Роза! Я с мороза. Ведь за столом сегодня ты и я. Да нет прекрасней, лучше в мире, Роза, Таких детей, как наши сыновья. Все они похожи, Все одного покроя – Все похожи на меня: Третий тоже не киряет – Все они родные сыновья. Припев. Боря стал артистом, Олег - певцом-солистом, Алик - тоже молодец: То летит он за границу, То на дальний полюс мчится, - Полюс ему ближе, чем родной отец! Припев. Татьянин день: Песенник. - Серия "Хорошее настроение". - Новосибирск: "Мангазея", 2004. http://www.realmusic.ru/play/file/hifi/0/65701/Ural_band_Nalei_ka_Roza_65701.mp3
Ивваныч: Сервер не пускает.
Keto: Ивваныч пишет: В Галёнках служит мой старший - капитан военно-космических сил. Гордюсь! Ух ты! Папин сын - адназначна!
Keto: Погляжу. Поспрошаю. Доложу.
Keto: Еще один вариант "Розы": Табачник Ян - "Сыновья" -------------------------------------------------------------------------------- Артист: Табачник Ян Название: Сыновья Снова годовщина Три любимых сына Не стучаться у ворот. Только шлют нам телеграммы, Как живут там папа с мамой, Как они встречают Новый Год? Налей-ку рюмку, Роза, я с мороза, Ведь за столом сегодня ты да я. И где найдёшь ты в целом мире, Роза Таких детей, как наши сыновья. 2. Боря стал артистом, Он стал певцом - солистом, Лёвка тоже молодец То летит он заграницу, То на дальний полюс мчится Полюс ему ближе, чем отец. Зяма тоже занят, завален чертежами, Нефть он ищет под землёй. Нефть находит Зяма точно, Ровно за пол-года, Но не нашёл дороги он домой. Включили рупор ночью, сердце бьётся, Ты слышишь, Роза, как наш сын поёт. И в каждом звуке голос Бори льётся, Как будто снова с нами он живёт. Проигрыш 3. Годы отшумели, стены опустели, Смех не слышен сыновей. И под старенькою крышей Без мальчишек стало тише, Стало как-то тише и темней. Зажгите лампу, Роза, пусть ярче светит, Ведь за столом сегодня мы вдвоём. Настанет время, Роза, наши дети Наполнят снова смехом этот дом. А истории - ну вообще нигде нет
Ивваныч: Keto пишет: А истории - ну вообще нигде нет Спасибо, Кето!
Keto: Искала "Синеву" - очень люблю эту песню. И наткнулась на сайт автора. Загляните - интересно. http://desanter.narod.ru/simple.html
БУЦК: Keto пишет: Синеву" Можна и сюда заглянуть http://www.lyricshare.net/ru/golubyie-beretyi/ или http://www.karaoke.ru/song/7113.htm
Keto: Ну вот... совсем грустная история - потому что песня есть - а истории - НЕТУ. По всему инету нет? Или я искать не умею? Песня эта для меня очено важная и дорогая, поэтому так хочется хотя бы авторов узнать. Короче, кто мне с поиском поможет - тому ПРИЗ. Вот. О содержимом ПРИЗа договоримся На "орлятском" сайте она называется "Песенка первооткрывателей". А текст здесь: Что там считать, сколько осталось Пыльных дорог и дымных костров... Словно поэзия, жизнь начиналась С самых любимых строк. Ветры дорог разьве остудят, Разьве погасят наши сердца? Вы нам поверьте, товарищи люди, Сразу и до конца. Что там болеть грустью по дому? Сердце помножь: удар на удар! Грусть ни к чему нам - ее отдаем мы Струнам своих гитар...
Keto: ПЕСНИ ВОЕННОГО КАВКАЗА : «БАРБАРИСОВЫЙ КУСТ» И «БАКСАНСКАЯ». Алексей КИЯЙКИН Описывая войну в Чечне, иногда автор статьи вспоминает и времена Ермолова, и тогдашнюю войну за обладание Кавказом. Но уже не встречается образ войны, которая шла почти по тем же перевалам 60 лет назад. Тогда, почти как чеченские боевики в 2000-м, горные егеря из дивизии «Эдельвейс» рвались через горы к Каспийскому морю, чтобы отрезать Советский Союз от азербайджанской нефти. На перевалах ледники до сих пор отдают тела погибших и оружие. Те бои, при всем ожесточении, имели имели слабый, но иногда очень отчетливый оттенок братоубийства. Иной раз через пропасть перекрикивались бывшие товарищи по альпинистской связке, ходившие на кавказские вершины в довоенные годы. Об этом иногда рассказывал на концертах Владимир Высоцкий, перед тем как спеть свою «Военную песню» из кинофильма «Вертикаль». Горы, и в мирное время проверявшие человека на цельность, были там и вторым противником каждого солдата, и печью, в которой закалялся характер. Об этом можно судить хотя бы по песням, оставшимся с Кавказской кампании Великой Отечественной войны. Не официозным, а родившимся в войсках. Как и многие настоящие песни, они уже давно живут вне времени. Так, как, например, песня американских военных летчиков («…мы летим, ковыляя во мгле…») давно ставшая почти народной, недавно перезаписанная рок-группой «Чиж и Ко». Некоторые песни войны перекочевали из сороковых годов в восьмидесятые, из кавказских гор в горы Афганистана. Скорее всего, поют их иногда и в Чечне. В начале 60-х, когда День Победы еще не стал национальным праздником, Юрий Визбор, не только известный песенный автор, но и талантливый исполнитель чужих песен, приложил немало сил, чтобы альпинисты и туристы, ходящие по Кавказу, не забыли песни тогдашних военных гор — «Барбарисовый куст» и «Баксанскую». Тогда их пели, что называется, по горячим следам — на перевалах еще торчали изо льда обломки полевых кухонь, трупы немцев и ржавое оружие. Теперь они наполняются новым содержанием, ведь в горах опять стреляют. Мало кто помнит сейчас «Барбарисовый куст», напоминавший, что на острие удара, разведчиками и проводниками, шли альпинисты. Мне не забыть той долины, Холмик из серых камней, И ледоруб в середину Воткнут руками друзей. Ветер тихонько колышет, Гнет барбарисовый куст. Парень уснул и не слышит Песни сердечную грусть… Но до сих пор иногда в войсках поют «Баксанскую». Написана она в январе 1943 года, во время боев на перевалах Кавказа. Война еще в самом разгаре, и освобождение Кавказа только началось. Армия воюет, будучи снаряженной гораздо хуже своих противников — горных егерей Вермахта. Знаменитое восхождение на Эльбрус, когда наши альпинисты сняли установленное немцами знамя рейха и водрузили красное знамя, проходило почти без альпинистского снаряжения, в полушубках и валенках с подвязанными кошками. Песня впитала и это, и многое другое, что помнили отступавшие по предгорьям солдаты. Братские могилы, бои в Баксанском ущелье, павший по дороге скот — те самые «кости на Бассе», «могилы под Ушбой»… И то, что перевалы Кавказа так и не отдали. И корпус от гранаты, в котором, как это принято у альпинистов, была оставлена записка о восхождении. Нашли ее только в 1953 году. В ней говорилось: «В дни, когда враг побежал под ударами Красной Армии, мы поднялись сюда — без веревок и палаток, в шубах и валенках — по суровым стенам Донгуз-Оруна, чтобы показать путь наступающим войскам. Каратаева, Грязнов, инструкторы альпинизма, 3.1.43 года.» Вот он, текст «Баксанской», как ее пели альпинисты 50-х, 60-х и 70-х, а позже — и «ограниченный контингент» 80-х. Слова Андрея Грязнова, Любови Каратаевой, Ники Персиянинова, Анатолия Багрова и др. Муз. Б. Терентьева (из песни «Пусть дни проходят») Где снега тропинки заметают, (вариант: «Там, где снег…») Где лавины грозные шумят, Эту песнь сложил и распевает Альпинистов боевой отряд. Нам в боях родными стали горы, Не страшны бураны и пурга: (вариант: «…метели…») Дан приказ — недолги были сборы На разведку в логово врага. Пр..: Помнишь, товарищ, белые снега, Стройный лес Баксана, блиндажи врага? Помнишь гранату и записку в ней На скалистом гребне, для грядущих дней? Помнишь, товарищ, вой ночной пурги, Помнишь, как бежали в панике враги? Как загрохотал твой грозный автомат, Помнишь, как вернулись мы с тобой в отряд? На костре в дыму трещали ветки, В котелке дымился крепкий чай. Ты пришел усталый из разведки, Много пил и столько же молчал. Синими, замерзшими руками Протирал вспотевший автомат, И о чем-то думал временами, Головой откинувшись назад. Пр.: Там, где днем и ночью крутят шквалы, Тонут скалы грозные в снегу, Мы закрыли грудью перевалы И ни пяди не дали врагу. Час придет — решительным ударом В бой пойдет народ в последний раз И тогдамы скажем, что недаром Мы стояли насмерть за Кавказ. Время былое пролетит как дым, В памяти развеет прошлого следы. Но не забыть нам этих грозных дней - Вечно сохраним их в памяти своей. Помнишь, товарищ, белые снега, Стройный лес Баксана, блиндажи врага? Кости на Бассе, могилы под Ушбой, Помни, товарищ, помни, дорогой... Немного другая версия: Песня была написана в начале февраля 1943 года, В конце января группа альпинистов из 20 человек получив приказ снять с вершин Эльбруса, два фашистских знамени, установленных 21 августа 1942 года егерями фашистского капитана Гротта, бывавшими на Эльбрусе до войны и установить советские. Советские знамена были установлены на Западной вершине 13 февраля и на Восточной вершине 17 февраля 1943 Есть выпуск звукового журнала "Кругозор" 1968 года, где Люба Коротаева(единственная женщина из 20 альпинистов) вспоминает о создании песни. Однажды мы с Андреем Грязновым получили задание: установить пути отступления немцев с Кавказа. Целый день пролежали в снегу на хребте Когутай. А в такой обстановке разные мысли приходят, и мы решили это место отметить. Вынули из одной гранаты запал, написали, что такого-то числа здесь были в разведке лейтенанты Грязнов и Коротаева. Потом сложили тур из камней и положили туда гранату. Договорились, что кто первый после войны придет - сообщит другому, что снял эту гранату. Ни ему, ни мне не пришлось больше там побывать... Пришло время. Нам приказали сорвать немецкие флаги. Начался путь из Приэльбрусья. Когда мы остановились в Итколе ночевать, то установили дежурство на веранде балкарского домика. Была чудная лунная ночь, и как раз из Иткола было очень хорошо видно гребень, на котором оставили мы гранату. Все вышли на балкон. Андрей Грязнов стал напевать про себя песню, а потом случайно у него сложились слова: "Помнишь гранату и записку в ней". А потом кто-то добавил: "На скалистом гребне для грядущих дней". И потом у нас такой энтузиазм сразу вдруг появился к сочинению, получилось что-то такое, и начали создавать. Так что стихи - коллективное творчество.
Keto: http://www.sovmusic.ru/list.php?part=1&gold=yes&category=war Вот сюда часто заглядываю - хорошие песни, многие с историей, теплые слова - в общем гляньте сами.
ПЕШЕХОД: Кето большое спасибо за такие подсказки. А то мне недоразвитому компьютерщику все не схватить.
Keto: Та нэма за що! На здоровьичко!
ПЕШЕХОД: Спасибо Кето, но там песня а нам нужна музыка. По современному - минусовка. Во как.
Keto:
БУЦК: Счас по телеканалу "Звезда" идет Всероссийский конкурс военной песни "ВЕТЕР ПОБЕДЫ" http://www.tvzvezda.ru/?id=226770. Очень много хороших песен поют. Смотрю с удовольствием
Keto: Кто смотрит, а кто наработи
AC: Keto пишет: Кто смотрит, а кто наработи А кто-то на работи смотрит...
Bychiko: вот я когда учился в школе... ага сам афигиеваю, было время ... Как у нас стал классным рук-м директор школы так мы на 23 февраля каждый год всегда классом проходи по спорт залу (были игры какие то или смотр, а потом игры) но не суть, под песню "Прощай Лючия, Грустить не надо, О бэлла чао, бэлла чао, Бэлла чао, чао, чао" И брали первое место. Вроде называется Песня "Белградских (Югославских) партизанов" а слова не поню, хотел в армии в роли строевой забубенить, но так и не вспомнил слова. Может ктонит знает!
lena: http://www.a-pesni.golosa.info/alpini/bellaciao.htm
lena: Bella ciao Italian traditional Partisan song Download Bella ciao Italian traditional Partisan song Video Скачать Bella ciao Italian traditional Partisan song Download Free FLV Player Uploaded by: bentonio07 Video Description: A very emotional song with a historical background: In 1943 Southern Italy surrendered to allied (i.e. US) troops in Sicily, which ended the fascist regime and WWII for Italians in the South. The Central and Northern parts of Italy, however, got occupied by Italian and German fascists / nazi troops. Resistance started mostly in the mountains of Central and Northern Italy around the fall of 1943: The partisans were normal, average people, men and women, who risked their lives and the lives of their families to free their country from the inhumane fascist regime. Many were shot, hanged or tortured to death. For one killed German soldier German SS troops would kill up to 100 Italian civilians. One case became particularly famous: A German officer ordered to lock all inhabitants of a small village, old men, women and children in a little chapel. The German troops threw hand grenades into the chapel and burned it. Being half German half Italian this history is particularly interesting and difficult for me. This is the partisans' sad and emotional song. Here is a rough translation: One morning, just risen from bed Oh Bella ciao ... (Goodbye, my beautiful) One morning, just risen from bed I discovered the invaders Oh partisan, carry me away Oh Bella ciao ... Oh partisan, carry me away For I feel I'm dying And if I die as a partisan Oh Bella ciao ... And if I die as a partisan You must burry me! Burry me way up in the mountains Oh Bella ciao ... Burry me way up in the mountains Under the shadow of a beautiful flower And the people passing by Oh Bella ciao ... And the people passing by Will tell "What a beautiful flower!" And that's the flower of the partisan Oh Bella ciao ... And that's the flower of the partisan Who died for freedom (liberty) Died for freedom Died for freedom!
ЛК: Спасибо, Лен! Вспомнила англ.яз....
Bychiko: Спасибо, Лен
lena: Пойте на здоровье !!
Роман Новиков: Вот нашел в инете, скачал себе... Может и вам пригодится! http://www.sovmusic.ru/download.php?fname=volhzast
lena: Неплохая страница, часто качаем отсюда песни, особенно для мероприятий ...
Keto: а я на ней ностальгирую
lena: Так хотела вам всем отправить несколько песен Утесова, чего-то не получилось. У меня диск и в компе есть. Жаль. Послушаете на встрече.
Михалыч: ЗАПЕВАЛА ИЗ ВСЕХ ЗАПЕВАЛ Снова песню военную грянув, Словно новый возьмут перевал... Тут и выйдет Алёша Фатьянов, Запевала из всех запевал... ( Николай Старшинов) Я всегда с удивлением, восхищением и огромным уважением относился и отношусь к поэтам, композиторам и исполнителям, сложившим и озвучившим песни Великой Отечественной. Удивляюсь тому, как сумели они передать в их словах и напевах нашу русскую душу, наши радости, боли и печали. Именно такими были и остаются для меня песни Алексея Фатьянова. Потому, наверное, живут они и жить будут вечно. «На солнечной поляночке», «Соловьи», «Где ж ты, мой сад?», «Далёко родные осины», «Давно мы дома не были», «За заставами ленинградскими», «По мосткам тесовым», «Где же вы теперь, друзья-однополчане?» — эти нестареющие и не подвластные времени лирические песенные шедевры тех незабываемых лет поставили поэта в первые ряды певцов народного подвига. Вот уже почти полвека прошло, как нет на свете Алексея Ивановича Фатьянова (умер поэт в 1959 году, сорока лет от роду). А песни его живут. О некоторых из них мне и хотелось бы напомнить, чередуя этот рассказ с краткими экскурсами в биографию поэта, с которой песни эти накрепко связаны. «НЕЧТО ВРОДЕ АВТОБИОГРАФИИ» «Родился я в 1919 году в деревне Петрино (бывшей Владимирской губернии) в довольно зажиточной семье, т. е. настолько зажиточной, что отец мог мне обеспечить массовую доставку книг сразу же, как только я себе смог твёрдо уяснить, что «А» — это «А», а «Б» — это «Б» — так начинал Алексей Фатьянов рассказ о себе — «Нечто вроде автобиографии». Прислал он его с фронта в декабре 1943 года для библиографического словаря советских писателей. «Всё своё детство я провёл среди богатейшей природы среднерусской полосы, которую не променяю ни на какие коврижки Крыма и Кавказа. Сказки, сказки, сказки Андерсена, братьев Гримм и Афанасьева — вот мои верные спутники на просёлочной дороге от деревни Петрино до провинциального города Вязники, где я поступил в школу и, проучившись в ней три годаЛоставлен был в Москву завоёвывать мир. Мир я не завое- вал, но грамоте научился настолько, что стал писать стихи под влиянием Блока и Есенина, которых люблю и по сей день безумно. Но не они вскоре стали моими наставниками на литературном поприще — Пушкин, в нём оли цетворялось для меня всё.. Первое стихотворение написал в десять лет...» В Москву, а точнее, в подмосковный посёлок Лосиноостровскую семья Фатьяновых перебралась из Вязников Владимирской области в 1929 году. Здесь, на Бабушкинской кладбище, похоронил он мать — Евдокию Васильевну и вместе с тяжело больным отцом — Иваном Николаевичем в 1934 году переехал из Лосинки в Москву, на Ново-Басманную улицу, к своей старшей сестре Наталье Ивановне. После окончания в 1937 году театральной студии Алексея Денисовича Дикого Алексея приняли в актёрскую труппу Центрального театра Красной армии. Ею руководил выдающийся режиссёр Алексей Дмитриевич Попов, доверивший юному артисту роль пограничника в пьесе Николая Погодина «Падь серебряная», с которой театр отправился на многодневные гастроли по Дальнему Востоку. ВОЕННЫЕ ДОРОГИ ПОЭТА Перед самой войной Алексея Фатьянова призвали в армию. Служил в ансамбле песни и пляски Орловского военного округа, там написал первые песни. Оттуда, от Орла, ведёт отсчёт и фронтовая биография поэта. С ансамблем, влившимся в состав частей и соединений Брянского фронта, Фатьянову пришлось пройти горький путь отступления до самой Москвы. Вот что вспоминает об этом времени его однополчанин, сотрудник красноармейской газеты «На разгром врага» Брянского фронта Анатолий Карлович Лапин: «Война хотя и уменьшила ансамбль, ставший фронтовым, но не убавила ему силы. Концерты с утра и до вечера. Иногда — под близким артиллерийским огнём. Заметка в номере газеты за 21 сентября 1941 года, рассказывавшая о том, как проходил очередной концерт орловского ансамбля в подразделении капитана Болотова, так и была озаглавлена: «Под грохот артиллерийской канонады». А где-то через неделю гостем редакции, разместившейся в домике лесника и вокруг него, стал рядовой по званию, но уже не рядовой в поэзии Алексей Фатьянов. Прочитал он всего три или четыре стиха. Фронтовых. И что-то из них оставил. Его «Месть» потом зачитывалась не раз. Редактор приказал это стихотворение поставить как можно скорее. И на первую полосу. «Испепелим фашистских гадов!» — читаю я на первой полосе фронтовой «На разгром врага» за 3 октября 1941 года. Под шапкой — то, что передал фронтовикам Фатьянов, глазами видевший свершённое врагом. Вот строки «Мести»: Мы будем бить врага, как били, Пока в груди хоть капля жизни есть. Мы в эти дни всем сердцем полюбили Безжалостное слово — месть! «Ведь в эту ночь врага назад погнали на восемнадцать кровью орошённых вёрст». И «на каком наречьи» он, Фатьянов, может рассказать, чтоб «видно было всем обугленные эти печи,труп девушки на скошенном овсе». И на губах у этой девушки «навек застыло слово, мы поняли, что это слово — МЕСТЬ!». Отпечатанный на малой ротации в крытом грузовике 15-тысячным тиражом, этот номер газеты полевая почта увезла на позиции. Последний её «лесной» номер печатался где-то за Фастовичами. А за Окой заснеженную по той ранней зиме дорогу за Белёвым отметили выпуском ещё одного газетного номера — 44-го по счёту. Этот номер тоже напоминает об Алексее Фатьянове. В заметке «Замечательный концерт» приводятся строки пролога к концерту в исполнении «солистов ансамбля тт. Фатьянова и Овсова с гневными словами о том, что Враги нам заплатят за смерти людей, За наши сожжённые кровли. За каждую смерть — десятком смертей, За кровь пролитую — кровью!». ВСТРЕЧА, ОПРЕДЕЛИВШАЯ СУДЬБУ После окончания Московской битвы поредевшие в ходе беспрерывных боёв части Брянского фронта и вместе с ними ансамбль, в котором служил Фатьянов, отправились на переформирование в Южно-Уральский военный округ, штаб которого располагался в городе Чкалове (нынешнем Оренбурге). Там-то и состоялась встреча с композитором В. П. Соловьёвым-Седым, во многом определившая песенную судьбу поэта. О том, как они познакомились, Василий Павлович рассказал мне во время подготовки телевизионной передачи «Стихи и песни Алексея Фатьянова» в 1979 году. «Это было в далёком сорок втором году, в городе Чкалове, в городском саду с интересным названием «Тополя». Оказывается, Алексей, узнав, кто я такой, следил за мной уже несколько дней и очень хотел со мной познакомиться. Сделал он это весьма непосредственно. Я сидел на скамейке, о чём-то задумавшись. Фатьянов подошёл, представился и говорит: — Послушайте мои стихи. Начал читать. Стихи были лирические, очень гармонировали с моим тогдашним настроением и потому необычайно мне понравились. Я сразу почувствовал, что стихи эти очень музыкальны. Если есть любовь с первого взгляда, то это был тот самый случай. Не думал я тогда, не гадал, что этому парню суждено так прочно и навсегда войти в мою жизнь. Во время войны мы с Фатьяновым почти не расставались, я больше и не сотрудничал так основательно ни с одним другим поэтом, хотя стихов читать приходилось много. Мы с ним до того хорошо понимали друг друга, что случалось я ему какие-нибудь стихи подсочиню, отдельные слова в его духе, так сказать. Бывало и так, что он мне говорил: — Вася, а не лучше ли будет, если ты так вот сделаешь. Эта интонация более твоя, чем та, которая у тебя в этой песне. И он напевал, «присочинял». За время войны мы с Фатьяновым написали столько песен, что трудно даже подсчитать. Но первыми и потому очень дорогими и памятными для меня были всё-таки «Южно-Уральская» и «На солнечной поляночке». «Южно-Уральская», достойно продолжившая традиции прощальных и провожальных песен, с незапамятных времён распевавшихся в русской армии, родилась в 1943 году. «Военный совет решил проверить пригодность музыки на генеральной репетиции», — вспоминал Соловьёв-Седой. — Слова и ноты марша были напечатаны в окружной газете, размножены и разосланы в подразделения для разучивания. Несколько дней спустя батальон маршевого полка, возглавляемый гарнизонным оркестром, прошёл строевым шагом перед Домом Красной армии с песней. На балконе второго этажа стоял военный совет в полном составе и городские власти. Колонна трижды прошагала вдоль главной улицы Чкалова перед балконом-трибуной. Наконец мы поняли, что марш «лёг в ногу», начальству понравился и принят на вооружение, Фатьянов как военнослужащий получил благодарность, а я ещё и ценный подарок...» Оренбуржье было в ту пору кузницей подготовки военных кадров. Здесь в училищах обучалась молодёжь со всех концов страны, и «Южно-Уральская» была любимой строевой песней. Её передавали по радио, печатали в виде листовок. Вышла она и отдельным изданием в серии песен, издававшихся Центральным домом Красной армии имени М. В. Фрунзе. Песня эта широко разнеслась по всем фронтам, куда направлял Урал лучших своих сынов. «КОГДА НА БИТВУ ГРОЗНУЮ ПАРНИШКА УХОДИЛ...» «Он принёс мне стихотворение, старательно выписанное на листе, вырванном из какой-то амбарной книги, — рассказывал композитор. — Оно меня сразу обворожило. Стихи были свежи, трогательны, лишены литературных красивостей или стремления казаться оригинальными. Доверительная интонация, простой русский разговорный язык... В стихах уже была мелодия, они пели». Да и как же иначе: ведь Фатьянов (и это отмечали многие композиторы, работавшие с ним) был настолько музыкален, обладал настолько ярко выраженным природным мелодическим даром, что, читая свои стихи, их напевал. Мелодический и ритмический рисунок этой песни, какой она виделась Фатьянову и была напета композитору, был настолько необычен, что Соловьёв-Седой поначалу пытался уйти от него и написал на эти стихи песню-вальс. Но Фатьянов решительно возразил и не согласился с такой трактовкой. Мелодия, по мнению поэта, не сливалась в единый образ со стихами. И он настоял на том, чтобы тот вернулся к напетому им варианту. На том и порешили. Показали песню ансамблю Южно-Уральского военного округа. Тот немедленно принял её в свой репертуар, но, как говорится, не сумел «прочесть». Долгое время песня про «солнечную поляночку» не находила своего исполнителя, пока её в свою программу не включил Краснознамённый ансамбль под управлением А. В. Александрова, в который через несколько месяцев по рекомендации Соловьёва-Седого был отозван Фатьянов. С тех пор, вот уже более шести десятилетий, «На солнечной поляночке» в его репертуаре. Краснознамёнцы выступали и выступают с этой песней у нас в стране и за рубежом, и везде она пользуется неизменным успехом. «В августе 1943 года наша часть после цлительного марша по смоленским чащобам и болотам вышла на опушку леса. Казалось, силы были уже на исходе. И вот тут мы услышали отчаянно весёлую, замечательную песню, которую в густой, некошеной траве пели разведчики: Играй, играй, рассказывай, Тальяночка, сама О том, как черноглазая Свела с ума. В песне было столько удали и задора, что как-то сама собой забылась усталость, словно у нас прибавилось сил...» — такой запомнилась поэту-фронтовику Николаю Старшинову первая встреча с одной из самых светлых и жизнерадостных песен военной поры. Полная добродушного юмора и лукавства и вместе с тем пронизанная глубоким и нежным лирическим чувством, эта песня сразу и безоговорочно была принята сердцем воюющего солдата. Подкупал и оптимизм песни, воспевавшей любовь и верность, гордость и достоинство девушки, ожидающей своего любимого с «лютой битвы с ворогом» и мечтавшей о том, чтобы он вернулся героем. КОГДА ЖЕ БЫЛИ НАПИСАНЫ «СОЛОВЬИ»? Из военных песен Фатьянова самая знаменитая, несомненно, «Соловьи». В песне этой, широко прозвучавшей на исходе военного лихолетья, наверное, как ни в одной другой, сурово и просто, лирично и задушевно высказано то, что было на душе у каждого солдата в дни, когда победа была уже близка, а война ещё не окончена. В ней как бы запечатлено короткое мгнове- ние многотрудной солдатской жизни, которое удалось подсмотреть художнику. А вот что рассказывал о рождении «Соловьёв» сам Алексей Иванович в одной из передач, сохранившихся в архиве радио: «Помню фронт. В большой зелёной роще мы, солдаты, после только что затихшего боя лежим, отряхиваясь от крупиц засыпавшей нас земли, и вдруг слышим: вслед за растаявшим вдали рокотом вражеских самолётов во всё горло, как бы утверждая жизнь, защёлкал соловей! С первых дней Великой Отечественной войны, находясь в рядах нашей славной армии, я глубже стал понимать величие чувств людей, их душевную красоту, узнал цену дружбы и любви, цену вовремя сказанного, нужного слова. Герои моих песен были рядом со мной, и я стал писать о скромных, мужественных, справедливых советских солдатах: Узнавшие горе. Хлебнувшие горя. В огне не сгорели. В боях уцелели. Никто не расскажет смешнее историй, И песен никто не споёт веселее. Ну что ж, что гремят бесконечныезалпы. Взлетает гармошка, сверкая резьбою. И, слушая песню, никто не сказал бы, Что час лишь, как парни вернулись из боя...» В архиве поэта сохранился черновик стихотворения «Пришла и к нам на фронт весна», датированный 1942 годом. В каких только фронтовых переделках не довелось побывать этому исчёрканному его поправками и вариантами листочку! Поначалу Фатьянов, как бывало не раз, сам придумал к этим своим стихам мелодию. Первым, кому он предложил написать на них музыку, был композитор Марк Фрадкин, с которым он познакомился, работая в Краснознамённом ансамбле. Было это уже в 1944 году. Тот приехал на несколько дней в Москву с фронта. Краснознамёнцы в ту пору с огромным успехом распевали его «Песню о Днепре» на стихи Евгения Долматовского. Песня эта получила такую высокую оценку, что Фрадкина приняли в Союз композиторов. Не меньшим успехом и огромной популярностью в тылу и на фронте пользовался также их «Офицерский вальс», исполненный Леонидом Утёсовым. Именно от Утёсова я и узнал впервые о неизвестной странице биографии «Соловьёв». В 1977 году я готовил рассказ об истории песни «Музыканты», которую Леонид Осипович в годы войны пел в концертах и записал на грампластинку с дочерью. Помогая ему в поисках клавира «Музыкантов», я, совершенно неожиданно для себя, обнаружил в его домашнем архиве клавир песни «Пришла и к нам на фронт весна» с музыкой Фрадкина. Мелодия припева была в ней такой же, как у Соловьёва-Седого. Я, естественно, полюбопытствовал, как эта песня попала к Утёсову. На что Леонид Осипович с видимым неудовольствием припомнил, что Фрадкин вручил ему ноты этой песни вместе с другой — «Дорога на Берлин», которую сочинил с Долматовским. Помните? С боем взяли мы Орёл, Город весь прошли, И последней улицы Название прочли: А название такое, Право слово боевое: Брянская улица по городу идёт, — Значит, нам туда дорога... «Он пришёл ко мне вместе с Алёшей Фатьяновым, — вспоминал Леонид Осипович, — и они спели свою песню про соловьев вдвоём. Мне она очень понравилась, и я включил её в свой репертуар. Фрадкин вскоре отправился в очередную поездку на фронт. А спустя несколько месяцев я вдруг услышал в одном из концертов, как пели эту песню с фрадкинским припевом Георгий Виноградов и Краснознамённый ансамбль. Но автором её музыки почему-то объявили Соловьёва-Седого. Как это случилось и кто у кого что «украл», спросите лучше у Фрадкина...» Я воспользовался этим советом и от Марка Григорьевича впервые узнал о той неприятной коллизии в биографии Алексея Фатьянова, про которую до недавнего времени не принято было говорить и писать. Дело в том, что вскоре после отъезда на фронт Марка Фрадкина там же оказался и Алексей Фатьянов. Только не в гастрольной поездке. Как рассказал Марк Григорьевич, и это подтвердили ветераны-краснознамёнцы, с которыми в ту пору довелось мне встречаться, художественный руководитель Краснознамённого ансамбля генерал-майор Александр Васильевич Александров поначалу с благоговением относился к молодому поэту, блестяще ведущему концертные программы ансамбля и заведовавшему его литературной частью. Однако с некоторых пор ему показалось, что на красавца Фатьянова «положила глаз» его жена, в недавнем прошлом танцовщица ансамбля. И хотя тот всячески избегал контактов и встреч с молодой генеральшей, та упорно и настойчиво добивалась взаимности. В конце концов Александров не выдержал и по ложному доносу одного из соглядатаев, которых в его коллективе было предостаточно, отправил Фатьянова от греха подальше, но не в действующую армию, куда тот стремился, подавая рапорт за рапортом,а... в штрафной батальон. Оказавшись вскоре на территории Венгрии, где ожесточённо оборонялись преданные Гитлеру отборные дивизии генерала Антонеску, рядовой Алексей Фатьянов в первых рядах наших наступающих войск, на броне танка, ворвался в венгерский город с труднопроизносимым названием Секеш-фехервар. В том бою Алексей был ранен в голову и чудом остался жив. Его наградили медалью «За отвагу», которой потом он очень гордился, и предоставили краткосрочный отпуск по ранению. Приехав на несколько дней в Москву, Фатьянов встретился с Соловьёвым-Седым, вручил ему стихи для будущих песен и поинтересовался: — А где сейчас Фрадкин и Утёсов? — Почему тебя это интересует? — в свою очередь полюбопытствовал тот. Алексей ответил, что хотел бы узнать у них о судьбе песни, которая, по его предположениям, должна бы уже исполняться Утёсовым. А теперь, пожалуй, пора предоставить слово самому Марку Григорьевичу, тем более что запись на плёнке моей давней беседы с ним у меня сохранилась. «Алёша Фатьянов был очень красивым человеком, — начал свой рассказ о нём Фрадкин. — Внутри у него всегда пел соловей, и он был весь начинён поэтическими образами. Не выдуманными, не сочинёнными, а натуральными, которые он чувствовал, общаясь с природой. Он мог придти, к примеру, к тому же Соловьёву-Седому, прочитать и напеть, скажем, такое: Прилетела птица-весточка, Повернула перелесочком, Возвратилася в станицу... И тот, не долго думая, брал это на вооружение. Таким Алёша был музыкально одарённым и талантливым. Я с ним написал не много песен. Тогда рядом со мной крепко обосновался и был творчески дружен Евгений Долматовский. Так же, впрочем, как рядом с Фатьяновым был Соловьёв-Седой. Поэтому, может быть, мы не сумели с ним написать то, что могли бы. Это именно та причина, по которой так редки были творческие наши контакты. Наша главная ссора, единственная, помешавшая фактически нашей дружбе, случилась на песне «Соловьи», которую мы с ним написали и отдали Утёсову. Буквально на следующий день я уехал на фронт. А когда через несколько месяцев вернулся, песня «Соловьи» уже звучала с музыкой Соловьёва-Седого. Меня это очень обидело, потому что песня у нас получилась, как мне кажется, удачной. Лёша, то ли чувствуя свою вину, то ли в силу своего характера, сумел со временем прекратить эту размолвку, хотя понимал, что поступил неверно, отдав стихи на уже готовую музыку. Да к тому же не просто отдал Соловьёву-Седому стихи, а спел ему то, что мы с ним сочинили. И тот вчистую «скатал» у меня припев, а из рахманиновской прелюдии запев, как заметил когда-то по этому поводу Дунаевский. Когда я вернулся с фронта, первым на меня налетел Утёсов: — Как тебе не стыдно, — говорит. — Написал такую песню. Я её пел на радио. И вдруг эта песня появляется совсем с другой мелодией запевной. В чём дело? Что случилось? — Ну, я же не знал, — отвечаю ему. — А что теперь делать, когда она уже пошла?..» «НАД РОССИЕЮ — НЕБО СИНЕЕ...» Победную весну 1945-го Алексей Фатьянов встретил в Ленинграде, куда его направили по рекомендации всё того же Соловьёва-Седого в Ансамбль песни и пляски Краснознамённого Балтийского флота. Самой яркой песенной отметиной того времени стала песня «Наш город» («За заставами ленинградскими...»), полюбившаяся ленинградцам. Не случайно рефрен её — «В целом мире нет, нет красивее Ленинграда моего» — долгое время был позывными невской столицы России. «Всё, что меня в жизни волновало, радовало, печалило, трогало, — всё я пытался выразить в своих песнях. И прежде всего любовь к Родине, к моему народу и к нашему прекрасному Ленинграду— моему родному городу» — так итожил пройденное и сделанное им композитор Соловьёв-Седой в книге «Пути-дороги», которую открывает его фотография той поры, когда была им написана песня «Наш город». Родилась она «соловьиною весной» 1945-го, что и нашло отражение в её зачине: За заставами ленинградскими Вновь бушует соловьиная весна. Где не спали мы в дни солдатские, Тишина теперь, как прежде, тишина. Над Россиею — Небо синее, Небо синее — Над Невой. В целом мире нет, Нет красивее Ленинграда моего... А началось всё с задания, которое получил в политуправлении Краснознамённого Балтийского флота Алексей Фатьянов, назначенный в апреле 1945 года на должность режиссёра ансамбля песни и пляски этого флота, — подготовить новую программу, посвященную Первомаю, для выступлений на кораблях Балтики, в Ленинграде и Кронштадте. Времени на подготовку оставалось мало. Не откладывая, поэт принялся за дело. С самого начала было ясно — нужна песня, которая прошла бы лейтмотивом через всю программу. Тему, характер, настроение будущей песни подсказала жизнь: пробуждающийся в лучах весеннего солнца после трудных блокадных дней и ночей, непокорённый и не сдавшийся врагу город, площадями и улицами которого поэт не уставал каждый день любоваться; тишина, к которой никак не мог он привыкнуть после фронта, откуда недавно вернулся; бездонно-синее ленинградское небо над головой — символ спокойствия и мира, пришедших на смену войне. Так выплеснулись стихи: Нам всё помнится, в ночи зимние Над Россией, над родимою страной, Весь израненный, в снежном инее Гордо высился печальный город мой. Славы города, где сражались мы, Никому ты и ни за что ты не отдашь. Вместе с солнышком пробуждается Наша гордость, наша слава — город наш! Соловьёв-Седой тут же написал к ним музыку. «Весной 1945 года, — вспоминал он впоследствии, — мы встретились, вновь два месяца жили рядом, ели за одним столом, вместе выступали каждый вечер в концертах. Алексей Фатьянов читал свои стихи, я аккомпанировал певцам и пел сам. Концерты проходили хорошо, принимали нас сердечно... Когда Фатьянов приносил мне тексты песен, я часто думал: «Да ведь это мои не высказанные вслух слова! Как же точно он «подслушал» их в моём подсознании! Ведь я их ему не говорил!» Так было и с песней «Наш город», которую Василий Павлович справедливо считал лучшей из своих песен, написанных о Ленинграде. Первым её исполнителем стал Ансамбль песни и пляски Краснознамённого Балтийского флота. Тогда же она впервые была опубликована отдельной листовкой, а авторы песни, поэт и композитор, «за проведение большой плодотворной творческой работы во флотском ансамбле» были награждены орденом Красной Звезды. И сегодня песня эта остаётся прекрасным лирическим гимном городу на Неве. ГДЕ ЖЕ ВЫ ТЕПЕРЬ, ДРУЗЬЯ-ОДНОПОЛЧАНЕ? Но, пожалуй, самой знаменитой из песен, написанных Фатьяновым в первые послевоенные годы, стала «Где же вы теперь, друзья-однополчане?». «Отгремели залпы победных салютов. Ушёл в историю май 1945 года. А мне всё снились военные дороги. И в песню нет-нет да и стучались военные друзья... — вспоминал Соловьёв-Седой. — Возвращаясь в Ленинград, я всё думал о них, и мне вдруг в голову пришла фраза: «Где же вы теперь, друзья-однополчане?» Я стал варьировать эту фразу, искать для неё мелодическое и ритмическое решение. Потом наиграл мелодию своему другу — поэту Алексею Фатьянову. Тот долго, внимательно вслушивался и через несколько дней показал мне стихи, начинавшиеся словами: Майскими короткими ночами, Отгремев, закончились бои... Где же вы теперь, друзья-однополчане, Боевые спутники мои? Я хожу в хороший час заката У тесовых новеньких ворот. Может, к нам сюда знакомого солдата Ветерок попутный занесёт?.. Это было не совсем то, что я задумал. Перебрав несколько вариантов, я сочинил песню. Первый исполнитель Ефрем Флакс её, однако, раскритиковал: написанная в минорной тональности, песня получалась какой-то тоскливой, однообразной. Вроде как и не рад солдат возвращению к мирному труду. Флакс посоветовал переделать вторую половину куплета с отклонением в параллельный мажор. Попробовал — вышло. Вот так у песни этой, получившей большое распространение в послевоенные годы, оказалось три автора. Кроме меня, ещё Фатьянов и Флакс». Успех «Однополчан» побудил композитора и поэта написать ещё несколько песен, близких по теме. Так родился цикл «Друзья-однополчане». «Фатьянов не только писал слова ко всем песням цикла, — заканчивал свои воспоминания Соловьёв-Седой, — но, желая придать ему законченную форму, сочинил специальные связки, они были призваны цементировать все шесть песен. В цикл, который мы впоследствии назвали «Сказом о солдате», вошли: «Шёл солдат из далёкого края», «Расскажите-ка, ребята», «Колыбельная», «Поёт гармонь за Вологдой», «Где же вы теперь, друзья-однополчане?» и «Величальная». Исполнялся этот цикл целиком, исполнялись и отдельные песни, чаще всего «Поёт гармонь за Вологдой» и «Где же вы теперь, друзья-однополчане?». Характерно, что целиком весь цикл стали исполнять преимущественно камерные певцы. Одним из первых это сделал солист Малого оперного театра Сергей Шапошников. Исполняла цикл целиком и Клавдия Шульженко». К рассказанному Василием Павловичем хотелось бы добавить, что своей популярностью и широким распространением в народе песня «Где же вы теперь, друзья-однополчане?», так же как и «Соловьи», во многом обязана прославленному художественному коллективу — дважды Краснознамённому, ордена Красной Звезды академическому ансамблю песни и пляски Российской армии имени А. В. Александрова и его солисту Георгию Павловичу Виноградову.
Михалыч: Из глубины былин Сталин и Александровов: предыстория российского гимна В творческом кроссе по созданию Гимна СССР, вокруг которого совсем недавно было сломано столько копий, участвовало свыше 160 композиторов и 60 поэтов. За пять месяцев 1943 года его победитель Александр Васильевич Александров создал около 10 вариантов гимна на разныетексты. Сразу оговорюсь: они были совершенно новые и никакого отношения к «большевистскому гимну», как о том твердят некоторые оппоненты, не имели. Кстати, музыка на те самые стихи С. Михалкова и Г. Эль-Регистана была представлена на конкурс не только А. Александровым,но и Д. Шостаковичем и А. Хачатуряном. К заключительному туру Госкомиссия присоединила еще и «версии» С. Прокофьева, Ю. Шапорина, Т. Хренникова, В. Кручинина, М. Коваля, С. Чернецко-го, М. Блантера, С. Разоренова, С. Ми-цюшевича, Б. Александрова. Композиторская гонка завершилась, однако, как все знают, ничем: ни одна связка «текст — музыка» не сработала. Тогда вмешался сам вождь народов. Решение Сталина было полной неожиданностью, как и его резюме: когда трудно что-то решить, ищут самый простой выход. Вот и надо соединить «хороший» текст товарищей Михалкова и Ре-гистана с «хорошей» музыкой товарища Александрова, но из... его же «Гимна партии большевиков» — такова была мысль лучшего друга советских композиторов. Все были изумлены таким поворотом дела. Александров — тоже. Но этот поворот, наверное, был заранее придуман Сталиным не на пустом месте — как-никак он был отличником хоровых занятий в Тифлисской духовной семинарии. Что же касается полюбившегося товарищу Сталину партийного гимна, то его судьба тоже небезынтересна. Начиналось все с давнего музыкального наброска А. Александрова, связанного... с духовным песнопением. Ведь Александр, родившийся в земельной вотчине Богословского монастыря, впоследствии зачисленный в хор мальчиков Казанского собора в Санкт-Петербурге и в Придворную певческую капеллу, учившийся у Н. Римского-Корсакова, А. Глазунова, А. Лядова и С. Танеева, всегда тяготел к музыке церковного песнопения, народных распевов, духовных песен. И мелодия «предгимна» поначалу складывалась именно как народный напев. ...Еще в марте 1939 года А. Александров завершил работу над песней к XVIII съезду ВКП(б). Само собой определилось ее название: «Гимн партии» — без «большевиков». А когда опус вскоре премьерно прозвучал в Кремле, Сталин, внимательно прослушав его хоровую трактовку, вновь решил продемонстрировать свой музыкальный талант, предложив свой вариант. Исполнили произведение еще раз, но более распевно. Корректировка темпа и превратила песню-марш в «Гимн партии большевиков». Но не всякий знает, что есть еще более давняя предыстория у этой мелодии. Начиналась она еще в 1929 году как хор матросов для «монтажа» в ансамбле «Красный флот в песнях». И зазвучал напев как марш, народный по характеру. В 1936 году давнишний, полузабытый «матросский» мотив реанимируется автором в виде откровенно заказной конъюнктурной песни с соответствующим названием — «Жить стало лучше». Старая мелодия запала в душу композитора. И вот, обновленная и от-кристаллизованная, она становится сначала «главной песней» ВКП(б), а потом и Гимном СССР. Но и это не все тайные «метаморфозы» советско-российского гимна. Где-то в 90-м, уже на закате своего жизненного пути, сын Александрова Борис Александрович пригласил на чай своих бывших заместителей — дирижера Е. С. Тытянко и автора этих строк, — комиссара, работавшего бок о бок с Александром Васильевичем в Краснознаменном ансамбле в течение долгого времени. И вручил Евгению Сергеевичу, уже главному дирижеру-худруку Государственного хора им. Свешникова, духовные сочинения своего отца. А потом подошел к роялю и сыграл-спел одно церковное песнопение, в котором вполне угадывался знакомый мелодический рисунок. Вот, подытожил Борис Александрович, это и есть первоткань Гимна Советского Союза, вот его остов — из самой глубины фольклорной, из поющей души народной. И еще обратил наше внимание Борис Александрович: в гимне можно заметить интонационно-гармоническую «выписку» (и она вполне уместна) из увертюры «Былина» Василия Калинникова. Так что гимн наш по всем своим корням является исконно русским, сказал маэстро. Кроме того, как-то на одной из других наших с Е. Тытянко встреч с Борисом Александровичем тот рассказывал, что его отец, как никто другой, обладал обширными и глубокими знаниями по византийской гимнографии на каноническом уровне, а также до тонкости знал православный литургический «обязательный набор»: стихиру, кондак, тропарь, акафист, икос, антифон, припев и славословие, величие и аллилуарий, кино-ник, псалм и, конечно же, гимн. И еще одно, о чем нельзя умолчать. Да, наскоки на мэтра по поводу «переприспособления» им одной и той же мелодии к разным виньеткам и сегодня случаются. Но они вряд ли впечатляют специалистов, способных к обстоятельному анализу, потрем причинам. Первая — никто из оппонентов не назвал музыку плохой: гимн Александрова, как правило, ругают... за слова. Вторая — автор гимна к решению И. Сталина не имел никакого отношения. Ну а третья... Давайте возьмем пример из самой высокой классики. Нынешний гимн Европейского союза — фрагмент оды «К радости» из Девятой симфонии Л. Бетховена. Но начинался он... с ранней фантазии великого композитора для фортепиано с хором. Потом этот реконструированный мелодический рисунок стал вставкой в опере «Фиделио». И, наконец, позже, к концу жизни композитора, трансформировался в лейтмотив его вершинной симфонии. И вот теперь небольшой отрывок звучит над всей интегрированной Европой. А заключительное слово в этой истории пусть скажет сам А. Александров: «Мне хотелось соединить жанры победного марша, чеканной народной песни, широкого эпического — русского былинного распева. Хотелось, чтобы гимн был другом и вдохновителем человека-гражданина».
lena:
djkxfhf: Песни, которые поют в В.Ф.
djkxfhf: Следующая.
Keto: Вспомнилась вдруг песенка - одна из самых "мечтательных" в детстве - так хотелось все это увидеть Истории ее не нашла, а вот истории про ее "героиню" - пожалста Из повести П.Евстигнеева "Жертва приапа": Вот они его друзья: Друг Колян – друг на всю жизнь. Они познакомились, когда оказались в одной группе Куйбышевского всесоюзного энергетического техникума после успешной сдачи вступительных экзаменов на отделение ЛЭП (строительство линий электропередач). Стройный, русоволосый, голубоглазый парень чуть выше среднего роста, немного сухощавый, с небольшими ямочками на щеках и волевым, четко выраженным подбородком, с вихрастой прической, в общем, крепко сбитый юноша родом из саратовской деревни и многодетной семьи. По стечению обстоятельств они оказались вместе на одной из частных квартир. Им была отведена комнатка, где уже жил один студент с политеха. Три кровати, столик и узенький проход между кроватями для выхода на хозяйскую кухню – вот их первый студенческий быт. Потом была еще одна частная комнатка, и только на пятом курсе они попали в общежитие. У Коляна был твердый характер и трудовая деревенская закалка. Учеба ему давалась не так легко, как Владу, но он брал трудолюбием и усидчивостью. – Колян, сгоняем на футбол? Сегодня «Крылышки» (Куйбышевская команда «крылья Советов») со «Спартаком» играют. – А курсовая по геодезии? – подняв голубые глаза на Влада, задавал вопрос Колян. – Потом закончим, – отвечал Влад. – Давай посидим часа два, «ёксель-моксель» (любимая поговорка Коляна), ведь немного осталось, ну опоздаем минут на двадцать, зато легче через забор будет лезть – «менты» тоже любят футбол смотреть. Влад соглашался, они быстро доканчивали курсовую и шеметом мчались на стадион. Попали на трибуны в тот момент, когда знаменитый форвард «Крылышек» Кикин промчался торпедой по левому флангу и пушечным ударом влепил метров с двадцати пяти в «девятку» спартаковскому вратарю, стадион взорвался, болельщики обнимались и целовались, орали во все горло: – Молодец, браво, – и еще было много всяких лестных и нелестных слов в адрес обеих команд. Они с Коляном любили ходить в театр оперы и балета на «Гамлета» или «Ромео и Джульетту» по нескольку раз. Любили посещать кружок бального танца, где Влад познакомился с кареглазой девочкой и ночами торчал возле ее дома. Колян шутил: – Смотри, окрутит она тебя и техникум забросишь. Но кареглазая отдавала предпочтение не Владу. Влад зря назначал свидание, она только из женского любопытства явилась пару раз на них. За учебой время летело, как тот футбольный мяч в ворота. Настало время преддипломной практики. Влад поехал в Иркутск, а Колян в Саратов. Потом защита диплома. Влад защитил диплом на «отлично» и имел право выбора по распределению в любой город, где располагались тресты по строительству ЛЭП. А это были города: Москва, Ленинград, Киев, Минск, Винница, Ташкент, практически во все союзные столицы и крупные административные центры. Но тогда в их душах витал дух романтики, и Влад, уступив свое право самарскому парню – он с трудом защитил свой диплом на «удочку», – взял с другом Коляном направление в город Иркутск. Он тогда шутил над собой: «Раньше в Сибирь ссылали за преступления, а ты едешь в добровольную ссылку». В Иркутске Влада с Коляном разбросали по разным мехколоннам (механизированная колонна), назначив на должности мастеров. Колян попал в Амурскую область, а Влад сначала в Ангарск, где базировалась мехколонна, а потом на строительство ЛЭП-500 Братск – Тайшет. До распределения он уже побывал в Сибири на преддипломной практике, и места эти ему были немного знакомы. О работе на строительстве ЛЭП можно написать отдельную повесть – это два с лишним года, проведенных в тайге (Сибирь – Дальний Восток). Это сотни городов и поселков, через которые тянулись ЛЭП; это жизнь в палатках и передвижных вагончиках, на частных квартирах; это десятки переходов ЛЭП через большие и малые реки; это работа с заключенными (условно освобожденными для строительства ЛЭП) и многое другое. Но моя цель описать несколько самых впечатляющих эпизодов из лэповской жизни и жизни с другом Коляном. Базой на строительстве ЛЭП-500 (500 означает напряжение линии в киловольтах) был город Тайшет. Владу Тайшет запомнился в основном деревянными основательными домами и дощатыми тротуарами на улицах и непролазной весенней грязью дорог. На всю жизнь врезался в память переход по проводам через реку Бирюсу на высоте около четырехсот метров и длине перехода более километра. Это нужно описать подробнее, чтобы понять лэповскую жизнь. Переход этот в инженерном понятии выглядел так: Бирюса в месте перехода протекала между таежными сопками с обеих сторон, высота сопок триста пятьдесят – четыреста метров. Металлические усиленные опоры на переходе были высотой метров сорок и ставились на самых высоких отметках сопок. При длинных пролетах (расстояние между двумя опорами ЛЭП) получался большой провис проводов, а по нормам должно быть выдержано определенное расстояние от воды до проводов высокого напряжения – иначе может произойти пробой тока на воду, а пробой можно сравнить с ударом молнии. При пробое провода линии горят и она выходит из работы – это сотни обесточенных городов и других объектов... Линия проводов трехфазная (три линии проводов на одной опоре), и каждая фаза также состоит из трех Чтобы три провода в фазе не соприкасались друг с другом, между ними ставят металлические распорки метров через сорок. Вот такую упрощенную конструкцию для вас я обрисовал. Лагерь лэповской бригады был расположен на левом берегу Бирюсы кило-метрах в четырех от перехода, а работали мы в то время на левом берегу недалеко от перехода – ставили эти самые распорки на провода ЛЭП-500. Чтобы попасть на правый берег, нужно было ехать от лагеря до места работы через мост, а это километров семьдесят по таежным дорогам – это три-четыре часа езды. Выезжали из лагеря затемно, часов в шесть утра. Был конец мая. Дороги уже начали подсыхать. Весна в тайге – это чудо. Сосна оживает, появляется обильная зелень. О, этот пьянящий запах тайги. Он до сих пор не покидает Влада. Да, я немного отвлекся от перехода. В общем, бригада закончила работу с расчетом попасть в лагерь часам к восьми-девяти вечера и засветло приготовить ужин. У Влада возникла идея: не болтаться четыре часа в машине, а перейти Бирюсу по проводам – испытать себя высотой. В те годы на всю страну гремела песня Пахмутовой «Там, где речка, речка Бирюса, ломая лед, шумит поет на голоса...» и песня – «ЛЭП-500» – «Седина в проводах от инея, ЛЭП-500 не простая линия, и ведем мы ее с ребятами по таежным дебрям глухим...». Лэповцев страна тогда не забывала. «Этот переход, – подумал тогда Влад, – останется в памяти на всю жизнь». Бригада мастеру не возражала – лэповцы народ смелый и закаленный опасной работой, только бригадир посоветовал не спешить. К тому времени Влад лазил по опорам и проводам, как обезьяна по джунглям (мастер отвечал за качество работ, а ЛЭП – дело серьезное, нужно было проверять каждую выполненную операцию), но на такой высоте от воды он никогда не был. Вскарабкавшись за считанные минуты на самый верх опоры, Влад прошел на конец траверсы, спустился по изоляторам до верхнего провода и защелкнул на нем карабин монтажного пояса, ногами встав на нижний провод. Руки заскользили по двум верхним проводам, и он шустро начал переход. Риск перехода, как считал Влад, был в том, что, когда доходишь до очередной распорки, карабин страховочного пояса нужно отцеплять от провода и перекидывать через распорку – в этот момент Влад оставался вообще без страховки. Ближе к середине перехода провода стало сильно раскачивать от Владова веса, и нижний провод начал уходить из-под ног, а тело опрокидывало под углом к горизонту, то в одну, то в другую сторону. Влад понял, почему Бугор посоветовал ему не спешить. Он сам раскачал провода от быстрой ходьбы. Чтобы удержаться на проводах при переброске карабина, нужно было большое усилие, и страх улететь на четыреста метров вниз стал пугать Влада. Поняв, что переход для него может закончиться плачевно, он стал лихорадочно думать что делать. При каждом новом шаге его опрокидывало в сторону, и провода раскачивались еще сильней. Он остановился, почувствовав, что теряет силы. Немного отдышался и заметил – провода качаются меньше. «Все, надо подождать, пока раскачка остановится», – наконец дошло до Влада. Влад сел на верхний провод и в раскачке стал любоваться таежным простором, поворачивая голову на все четыре стороны света – на горизонте в синей дымке красовалась бесконечная тайга. Бирюса узенькой лентой открылась на несколько километров, по ней сплавляли плоты таежного леса. Плоты с такой высоты выглядели спичечными коробочками, «а ведь я видел их с берега, длина плотов составляет сотни метров, вот это да! – удивился Влад. – Куда тебя занесло». С полчаса просидел он на проводе – качать почти перестало. «Давай шагай вперед, ты же лэповец», – подбадривал себя Влад. Часа два затратил он на вторую половину перехода. Провода опять начало качать, но не так сильно – он шел медленно. Ноги уже трясло от напряжения и усталости, и он боялся, что они соскользнут с провода и тогда он повиснет над Бирюсой на монтажном поясе, а снять его смогут Бог знает когда. Но Бог, по-видимому, был на стороне Влада, и он, изможденный, дополз до опоры, с трудом спустился вниз, полежал возле опоры на траве и поплелся в лагерь. Пришел в лагерь, когда уже стемнело. Бригада поужинала и собиралась на поиски своего мастера. – Ну как переходик? – увидев Влада, спросил Бугор. – Впечатляет, Михалыч, – обрадованно ответил Влад и стукнул Бугра по плечу. ЛЭП-500 Музыка: А.Пахмутова Слова: Н.Добронравов Седина в проводах от инея… ЛЭП-500 — не простая линия, И ведём мы её с ребятами По таёжным дебрям глухим. По ночам у села Покосного Хороводят берёзки с соснами, И с мужскою усмешкой горькою На них мы глядим. Сквозь таёжные зори мглистые Тянем к людям мы солнце чистое, И встают зори над опорами Под моей озябшей рукой. Повернув выключатель в комнате, Вы о нашем зимовье вспомните! …Если б жёлтый глазок вольфрамовый Мог пахнуть тайгой! Нет невест у ребят отчаянных, Только в песне порой встречаем их. Проводов голубыми пальцами Мы, девчата, тянемся к вам… …А в тайге горизонты синие, ЛЭП-500 — не простая линия… Но пускай тот, кто не был в ЛЭПии, Завидует нам! 1960 http://i032.radikal.ru/0806/43/321cf4b15cfct.jpg[/img][/URL]
Keto: Прислал сегодня Витя Степченков с таким сопроводительным текстом: Кето! Принимай фото "Безымянной". Первый раз я был на ней в 68-м и не было там землянки. Сейчас она выглядит так.
Махновка: Привет всем! Молодцы ребята, что занимаетесь таким благородным делом!
ПЕШЕХОД: Светлой памяти Муслима Магамаеваclick here
lena: Для любителей и знатоков рока. DEEP PURPLE Группа образовалась в 1968 году вокруг барабанщика "Searchers" Криса Куртиса (Кристофер Крамми, р. 26 августа 1941, Олдхэм, Англия), подбиравшего себе команду для сессий. Джон Лорд (р. 9 июня 1941, Лейкестер, Англия; клавишные), Ник Симпер (р. 3 ноября 1945, Саутхолл, Англия; бас) и Ричи Блэкмор (р. 14 апреля 1945, Вестон, Англия; гитара) присоединились к нему под вывеской "Roundabout". Однако, сам Крис свалил буквально через несколько дней. Немного поиграли в команде Дейв Куртис (бас) и Бобби Вудман (ударные). Вскоре их заместили члены "Maze" Род Эванс (р. 19 января 1947, Эдинбург, Шотландия; вокал) и Ян Пейс (р. 29 июня 1948, Нотингем, Англия; ударные). После краткого скандинавского турне квинтет взял себе название "Deep purple" и приступил к записи первого альбома, сделанного под влиянием творчества американской команды "Vanilla Fudge". "Shades Of Deep Purple", записанный за каких-то восемнадцать часов, выглядел экспериментальным и шероховатым. Однако группа получила некоторую известность в Штатах, хотя дома про них никто не знал. Альбомы "The Book Of Taliesyn" and "Deep Purple" содержали неплохие композиции типа "Kentucky Woman", "River Deep - Mountain High" и "April". На этих дисках начало намечаться удачное сотрудничество Лорда и Блэкмора. В июле 1969-го Эванс и Симпер были выведены из состава команды, а на их место из "Episode Six" пришли Ян Гиллан (р. 19 августа 1945, Хаунслоу, Англия; вокал) и Роджер Гловер (р. 30 ноября 1945, Врекон, Уэльс; бас). В этом "классическом" составе "Deep purple" записали грандиозный "Concerto For Group And Orchestra" в компании с Лондонским Филармоническим Оркестром. Ортодоксальный преемник этого альбома "Deep purple in rock" сделал группу ведущей хард-роковой командой. Соединение звучания органа Лорда и гитары Блэкмора, дополненное мощным вокалом Гиллана, создали "фирменный" саунд "Deep Purple". Этот диск, а также два последующих альбома "Fireball" и "Machine head" стали лидерами хит-парадов. Композиция "Smoke on the water" с последнего стала своего рода визитной карточкой группы. Концертник "Made in Japan" получил платиновый статус, однако отношения в коллективе становились все более и более напряженными, и после выхода "Who Do We Think We Are" команду покинули Гиллан и Гловер. По настоянию Блэкмора группа продолжила работу, а ее состав пополнился Дэвидом Ковердэйлом (р. 22 сентября 1951, Солтбурн, Англия; вокал) и Гленном Хьюзом (р. 21 августа 1952, Кэннок, Англия; бас, экс-"Trapeze"). Альбомы "Burn" и "Stormbringer" хоть и попали в десятку лучших, но уже исповедовали другой стиль с фанк-блюзовым акцентом. Блэкмор был очень недоволен этим и в мае 1975 года принял решение оставить группу. Тут же он основал свой проект "Rainbow". Через несколько месяцев после ухода Блэкмора в группу пригласили гитариста Томми Болина (р. 18 апреля 1951, Сиукс-сити, США, у. 4 декабря 1976, Майами, США), заявившего о себе в ряде американских джаз-роковых групп. Однако его стиль оказался несовместим с хард-роковым саундом "Deep purple" и, кроме того, он серьезно увлекся наркотой. В результате британское турне 1976 года было свернуто, и музыканты объявили о роспуске группы. Ковердэйл создал свой проект "Whitesnake", Пейс и Лорд присоединились к Тони Эштону в "Paice, Ashton, Lord", а спустя несколько месяцев после распада "Deep purple" от передозировки героина скончался Болин. В последующие несколько лет выходили различные сборники группы. В 1984 году по инициативе Гиллана команда собралась в своем классическом составе: Гиллан, Лорд, Пейс, Гловер, Блэкмор; и записала новый диск "Perfect Strangers". Альбом вскоре стал платиновым, и "Deep purple" отправились в длительное мировое турне. Однако после выхода "House Of Blue Light" опять начались разборки межу Гилланом и Блэкмором, и после выхода концертника "Nobody's Perfect" Гиллан был вынужден уйти вновь. Для записи следующего альбома, "Slaves And Masters", Блэкмор пригласил бывшего вокалиста "Rainbow" Джо Линна Тернера. Однако под давлением остальных музыкантов Тернер был отправлен в отставку, и в группу опять вернулся Гиллан. Но вскоре не выдержал Блэкмор, и накануне японского тура покинул состав. В срочном порядке был приглашен на его место Джо Сатриани. Но в этом составе "Deep purple" не успели записать ни одного альбома. Для работы над очередным диском, "Purpendicular", в 1996 году был приглашен американец Стив Морс (гитара), ранее игравший в "Kansas" и "Dixie Dregs". С тех пор команда работала в таком составе. В сентябре 1999 года в лондонском зале "Royal Albert Hall" состоялись юбилейные концерты "Deep Purple" с Лондонским Симфоническим Оркестром, в котором приняли участие ряд известных исполнителей. Весной 2002 года Джон Лорд заявил о своем решении расстаться с группой. Спустя некоторое время его место занял Дон Эйри.
полная версия страницы