Форум » Вдохновение » Любимые песни » Ответить
Любимые песни
Keto: вот наткнулась тут на историю создания очень известной и любимой песни. И подумала - может открыть на форуме раздел с текстами и исторями песен, которые нам дОроги? Первую историю цитирую с сайта песен из кинофильмов: Воспоминание о войне "На безымянной высоте" [more]Все дальше, все глубже в историю уходит Великая Отечественная война. Песни, написанные в годы сражений, передают теперь по радио в программах, именуемых "Песни наших отцов ". Но вот появилась новая песня - воспоминание о войне. Ее написали для кинокартины "Тишина" поэт Михаил Матусовский и композитор Вениамин.Баснер А люди, не слышавшие никогда грома орудий, родившиеся после 1945-го, приняли эту песню как свою, как песню сыновей. Ну , конечно , отцы - ветераны тоже полюбили , но мне важно отметить , что юное поколения подняло песню , казалось бы совсем не похожую на " модные шлягеры ", на песни , которые - стоят они этого или не стоят - называют "современными ". Как объяснить всенародный успех этой песни ? Я думаю, что, зазвучав впервые накануне двадцатилетия Победы, песня ответила на вновь всколыхнувшийся интерес к героическому прошлому. В общественной жизни . как в океане . есть свои приливы и отливы . Песню "На безымянной высоте" принес прилив. Приникая к сюжету фильма "Тишина ", песня, однако, могла быть совершенной самостоятельной : задача ее в картине - показать близость двух фронтовых друзей, напомнить о погибших товарищах. Поэт нарисовал в этой песне картину, достоверно передающую боевую обстановку, рассказывал эпизод, который мог бы показаться придуманным - мало ли было на пути от Бреста до Волги и от Волги до Эльбы безымянных высот, тяжелых сражений и потерь. Но поиск , проведенный редакцией газеты "Советская Сибирь", подтвердил , что в основу песни "На безымянной высоте" положена действительная история, что в Новосибирске помнят имена всех "восемнадцати ребят ", что, как ни много безымянных высот, но в песне речь шла об одной - о высоте, которая находится у поселка Рубеженка, Куйбышевского района, Калужской области. Какой же боевой эпизод стал основой песни "На безымянной высоте" ? Безымянная находилась в полосе наступления 139-ой стрелковой дивизии, там, впереди, в руках врага. Эта высота была господствующей, ее взятие могло резко изменить в нашу пользу положение на этом участке фронта. В августе 1943 года в дивизию прибыло пополнение - сибиряки - добровольцы, новосибирские рабочие. Боевая группа, состоящая из сибиряков, коммунистов, под командованием младшего лейтенанта Евгения Порошина должна была произвести смелую операцию - пройти в ночь на 14 сентября в тыл противника и захватить высоту Безымянную. Радиопозывным этой группы смельчаков было слово "Луна". "Луна" сообщила командованию , что высота занята . Дальше события разворачивались трагически . Обнаруженные врагом сибиряки были со всех сторон окружены во много раз превосходящими силами противника . Восемнадцать приняли бой против двухсот !! В песне поется : "Нас оставалось только трое из восемнадцати ребят" Лишь в этой цифре поэт не был предельно точен. Увы, только двое, всего лишь двое остались в живых - сержант Константин Власов и рядовой Герасим Лапин. Раненые и контуженные, они чудом спаслись - Власов попал в плен, оттуда бежал к партизанам ; Лапин был найден нашими наступающими бойцами среди трупов - пришел в себя, оправился от ран и вновь воевал в составе 139-ой дивизии. Итак, я назвал три фамилии из восемнадцати ребят - командира и двух оставшихся в живых. Но в Новосибирске помнят все имена, и я считаю своим долгом их перечислить : Николай Даниленко Дмитрий Ярута Емельян Белоконов Петр Панин Дмитрий Шляхов Роман Закомолдин Николай Галенкин Тимофей Касабиев Гавриил Воробьев Александр Артамонов Дмитрий Липовицер Борис Кигель Даниил Денисов Петр Романов Иван Куликов Из восемнадцати героев Безымянной девять работали да фронта на заводе "Сибсельмаш". Как цех завода, детища первых пятилеток, дымилась в сентябрьскую ночь высота Безымянная. Плечом к плечу, вкруговую стояли сибирские рабочие, бились до последнего патрона, до последней гранаты. Бывший редактор газеты Николай Чайка рассказывает на страницах " Советской Сибири " : " Сентябрьским утром 1943 года по долгу фронтового журналиста одним из первых с наступающими колоннами попал на Безымянную высоту у незнакомого поселка Рубеженка. Трудно найти слова, чтобы предать то, что я увидел. Даже в позах шестнадцати уже мертвых героев сохранилась напряженность боя, его ярость. С гранатой, зажатой в руке, с указательным пальцем на спусковом крючке автомата, в лужах собственной и вражеской крови лежали тела героев. Вся высота была буквально завалена осколками, стреляными гильзами, пустыми дисками, касками " Михаил Матусовский находился на том участке фронта, где совершили свой подвиг восемнадцать сибиряков. Тогда же он написал поэму " Безымянная высота ". Но поэма оказалась лишь записью, наброском песни, родившийся через двадцать лет. Вероятно, невозможно было вместить в песню упоминание о том, что герои Безымянной высоты были сибиряками. Жаль, потому что в песнях и легендах еще мало сказано о великом подвиге сибирских добровольцев, проявивших легендарное мужество и отвагу. На высоте Безымянной в 1996 году становили памятник. На камне - строфы песни. Однополчанин восемнадцати подполковник В. Плотников опубликовал документальную повесть о героях Безымянной. А поэт Михаил Матусовский приписал еще одну строфу к своей песне : На склонах обагренной Волги, На берегах Москвы- реки В своих дубленых полушубках Стояли вы, сибиряки. Да будет не забыт ваш подвиг, Как не забыты будут те - У незнакомого поселка, На безымянной высоте. . "На безымянной высоте" сл.М. Матусовскиймуз. В.Баснер Em Am Дымилась роща под горою, H7 Em И вместе с ней горел закат... Am Нас оставалось только трое H7 Em Из восемнадцати ребят. E Am D7 G Как много их, друзей хороших, H7 C Лежать осталось в темноте - Am Em У незнакомого поселка, H7 Em На безымянной высоте. Светилась, падая, ракета, Как догоревшая звезда... Кто хоть однажды видел это, Тот не забудет никогда. Он не забудет, не забудет Атаки яростные те - У незнакомого поселка, На безымянной высоте. Над нами "мессеры" кружили, И было видно, словно днем... Но только крепче мы дружили Под перекрестным артогнем. И как бы трудно ни бывало, Ты верен был своей мечте - У незнакомого поселка, На безымянной высоте. Мне часто снятся все ребята, Друзья моих военных дней, Землянка наша в три наката, Сосна сгоревшая над ней. Как будто вновь я вместе с ними Стою на огненной черте - У незнакомого поселка, На безымянной высоте.[/more]
Ответов - 86, стр:
1 2 3 All
Ивваныч: Keto пишет: И подумала - может открыть на форуме раздел с текстами и исторями песен Спасибо Кето! Хорошую тему придумала. Читаешь, и мурашки по спине. Думаю приживется эта тема на этом сайте. Спасибо!!!
Keto: Ивваныч пишет: приживется эта тема Ну, если приживется, то продолжаем "Смуглянка" Осенью 1940 года поэт Яков Шведов и композитор Анатолий Новиков написали песенную сюиту о молдавских партизанах. Сюита была написана по просьбе политуправления Киевского военного округа для окружного ансамбля песни и пляски. В нее входило семь песен, в том числе «Смуглянка» — песня о девушке-партизанке. Написанная на основе молдавского фольклора, она была по своему складу лирической, игровой. Когда началась Великая Отечественная война, ноты этого цикла у Новикова пропали. Сохранились лишь черновые наброски. Восстановив некоторые песни, композитор решил показать «Смуглянку» на радио. Но там ее забраковали. — Что это за песня про любовь, свидание, расставание, про какую-то смуглянку-молдаванку? Ведь сейчас идет такая тяжелая война... Вы же автор героических песен, — говорили Новикову. Эти доводы звучали очень убедительно, и «Смуглянка» была заброшена в самый дальний ящик письменного стола. Вероятно, так бы она и осталась там, если бы не один случай. — Как-то в 1944 году мне позвонил художественный руководитель Краснознаменного ансамбля А. В. Александров, — вспоминал Новиков, — и спросил, нет ли у меня новых песен. Я принес ему несколько новинок, в том числе и «Смуглянку». К великому моему удивлению, именно эта веселая, лирическая песенка про любовь молдавской девушки больше всего понравилась прославленному музыканту. «Смуглянка» полюбилась бойцам, и, хотя в ней говорилось о партизанах Гражданской войны, воспринималась она как песня сегодняшняя. Смуглянка Слова: Я. Шведов Музыка: А. Новиков Исполняет: Ансамбль им. Александрова (1945 г.) Из кинофильма «В бой идут одни старики» в исполнении Ансамбля им. Александрова Как-то летом на рассвете Заглянул в соседний сад. Там смуглянка-молдаванка Собирала виноград. Я краснею, я бледнею, Захотелось вдруг сказать: Станем над рекою Зорьки летние встречать! Припев: Раскудрявый клен зеленый, лист резной, Я влюбленный и смущенный пред тобой. Клен зеленый, да клен кудрявый, Да раскудрявый, резной! А смуглянка-молдаванка Отвечала парню в лад: - Партизанский, молдаванский Собираем мы отряд. Нынче рано партизаны Дом покинули родной. Ждет тебя дорога К партизанам в лес густой. Раскудрявый клен зеленый, лист резной, - Здравствуй, парень, забубенный, мой родной,- Клен зеленый, да клен кудрявый, Да раскудрявый, резной! И смуглянка-молдаванка По тропинке в лес ушла. В том обиду я увидел, Что с собой не позвала. О смуглянке-молдаванке Часто думал по ночам... Вскоре вновь смуглянку Я в отряде повстречал. Раскудрявый клен зеленый, лист резной, - Здравствуй, парень, забубенный, мой родной,- Клен зеленый, да клен кудрявый, Да раскудрявый, резной!
Ивваныч: Keto пишет: то продолжаем Ай спасибо. Порадовала!
ЛК: Кто выложит полный текст "Волховской застольной"??? У меня родственники , по крайней мере, что я помню года с 75-го, постоянно ее пели, когда собирались... Вроде ее дед с войны "привез", но вариант был не совсем такой, какой мы поем... Кето - респект за тему!!!
Ивваныч: ЛК пишет: но вариант был не совсем такой Ленчик, если не ошибаюсь, то в песне было 12 куплетов. Еще по молодости держал в руках полный текст, да не понимал какую ценность держу, вот и упустил. Раззява. Обыдно панимаишь.
Keto: Оказывается, Лена вспомнила песню с необычной историей. Все знают, что слова написал в 1943г. Павел Шубин, бывший тогда корр. на Волховском фронте. Но написал на мотив еще более старой песни, называвшейся "Наш тост". Сначала даю ее текст: НАШ ТОСТ Слова Матвея Евгеньевича Косенко (1904 – 1964) Музыка Исаака Исааковича Любана (1906 – 1975) Если на фронте с нами встречается Несколько старых друзей, Все, что нам дорого, припоминается, Песня звучит веселей. Ну-ка, товарищи, грянем застольную! Выше стаканы с вином! Выпьем за Родину нашу привольную, Выпьем и снова нальем! Выпьем за русскую удаль кипучую, За богатырский народ, Выпьем за Армию нашу могучую, Выпьем за доблестный Флот! Встанем, товарищи! Выпьем за гвардию! Равной ей в мужестве нет! Тост наш за Сталина! Тост наш за Партию! Тост наш за знамя побед! Ценят и любят нежную ласку, Ласку отцов, матерей. Чашу поднимем, полную чашу, Выпьем за наших детей! Мыслью и сердцем всюду с тобою, В жизни моей боевой. Выпьем за счастье, лучшую долю! Выпьем за встречу с тобой! Пусть пожеланием тост наш кончается: Кончить с врагом поскорей! Пой, друг, и пей до дна – лучше сражается Тот, кто поет веселей! 1942
Keto: Теперь классический текст "Волховской": Редко, друзья, нам встречаться приходится, Но уж когда довелось, Вспомним, что было, и выпьем, как водится, Как на Руси повелось! Пусть вместе с нами семья ленинградская Рядом сидит у стола. Вспомним, как русская сила солдатская Немца за Тихвин гнала! Выпьем за тех, кто неделями долгими В мерзлых лежал блиндажах, Бился на Ладоге, бился на Волхове, Не отступил ни на шаг. Выпьем за тех, кто командовал ротами, Кто умирал на снегу, Кто в Ленинград пробивался болотами, Горло ломая врагу. Будут навеки в преданьях прославлены Под пулеметной пургой Наши штыки на высотах Синявина, Наши полки подо Мгой. Встанем и чокнемся кружками, стоя, мы -Братство друзей боевых, Выпьем за мужество павших героями, Выпьем за встречу живых!
Keto: А Это из статьи про Павла Шубина: Умел дружить, любил дружить. Сердечно и радостно общался с бойцами и командирами, героями своих очерков, репортажей, корреспонденций и одновременно своими читателями и слушателями. Однажды с ним такой забавный случай произошел. В перерыве между боев в одном полку он устроил маленький литературный концерт. Слушали не просто внимательно и уважительно, а вдохновенно, с упоением до тех пор, пока он не прочитал первую строфу (считай, куплет, поскольку это песня) своей знаменитой «Волховской застольной»: «Редко, друзья, нам встречаться приходится, но уж когда довелось...»... Тут поднимает руку пожилой старшина и удивленно, с укором и с досадой в голосе заявляет: «Что ж вы, товарищ военкор, вместо того, чтобы только свои стихи читать, народные песни исполняете?» Шубин сперва засмеялся, потом стал серьезным и душевно поблагодарил строгого читателя и слушателя: «То, что вы, товарищ старшина, мою песню за народную приняли, для меня — самая высшая награда!»
Keto: http://www.a-pesni.golosa.info/ww2/oficial/zastolnvolh.htm А здесь полный текст этой статьи, там самые разные варианты куплетов, и упоминается даже Изольда Анатольевна Иванова. Гляньте сами, а то там статья длинная, а делать текст скрытым я пока не умею)))
Keto: А вот и "Усталая подлодка" У меня - из самых любимых)) Пахмутова – женщина на корабле. Как родилась самая известная песня про подлодку На пирсе тихо в час ночной. Тебе известно лишь одной, Когда усталая подлодка Из глубины идет домой. Неофициальный гимн подводников, хит ресторанов Севастополя, Полярного, Владивостока, Мурманска и, конечно, Северодвинска - песня «Усталая подлодка». Это обязательный номер в концертах ансамбля «Северное сияние». Ее часто просят передать в программе городского радио «Песня в подарок». Капитан II ранга в отставке Эдуард Исаакович Кнабенгоф говорит: «Песни про подлодку лучше этой никто не сочинил. Мы поем ее на всех наших праздниках, встречах. А написана она о кораблях IV эскадры, где я служил». Можно сказать, что песня стала народной. Не все уже помнят ее авторов. В Интернете на множестве сайтов, где имеется текст песни, фамилии авторов отсутствуют. Парадокс заключается в том, что любимую песню подводников еще в 1965 году написала женщина - Александра Пахмутова. Поскольку по жизни она всегда была человеком очень добросовестным, то для создания песни о подводниках отправилась вместе с поэтом Николаем Добронравовым на Северный флот, чтобы проникнуться должным настроем. О визите А. Пахмутовой на флоте ходят легенды, детали которых не совпадают. Вот история, воссозданная по рассказу Э. Кнабенгофа и материалам сайтов www.gdv.ru, www.trifon.ru. ...Получив приказ принять меры для создания у композитора нужного настроя, в Полярном отнеслись к делу с пониманием и ранним утром вывели женщину на пирс для встречи лодки, возвращавшейся с боевого дежурства. Дело было зимой. В воздухе висел морозный туман, о пирс яростно бились свинцовые волны, обдавая Пахмутову солеными брызгами. Предусмотрительные подводники тщательно замотали композитора в несколько свитеров, надев поверх этого бушлат. В завязанной под подбородком ушанке и высоких ботинках на шерстяной носок маленькая Пахмутова была неотличима от грустного срочника, несущего нелегкую службу на Севере. И вот, наконец, показалась подлодка. Она провела в автономном плавании множество дней и ночей. Сразу после всплытия судно оседлали усталые морячки, нетерпеливо ожидающие момента, когда можно будет покинуть место несения службы к чертовой матери. Из тумана медленно показался пирс с суетящейся швартовной командой. На самом краю его, впереди всех, стоял какой-то мелкий матросишко, внимательно следил за тем, как лодка то подходит, то отходит от пирса, но даже пальцем не шевелил для скорейшей швартовки. - Эй, салага! - закричали с палубы.- А ну-ка двигай своей жирной ж..., иначе я тебе в нее рупор засуну! Широким концом! По другой версии, командир лодки терпеть не мог, когда встречать корабль приходили жены офицеров и отвлекали личный состав от такого сложного и важного процесса, как швартовка. И когда он увидел среди шинелей и бушлатов женское пальтишко, то загремел в «матюгальник» на весь Кольский залив: - Уберите эту б... с пирса! А то швартоваться не буду! Так или иначе, а первая встреча Александры Николаевны с подводниками прошла не на любезных тонах. Молва умалчивает, где в этот момент находился поэт Добронравов. Когда, пришвартовавшись наконец, моряки узнали, что встречать их пришла сама Пахмутова (а она к тому времени уже была очень известна), то были... несколько смущены. На следующий день композитор и поэт вышли в море на подводной лодке. Но молва, опять же, умалчивает - на той самой (см. выше) или на другой. Известно только, что это была «букашка» 611-го проекта. Собственно, выход в море и был целью приезда в Полярный: для создания песни надо было на себе испытать ощущения, обычные для подводников во время несения службы. И вот лодка отошла от пирса. Уже при дифферентовке в Екатерининской гавани Пахмутова и Добронравов насторожились - им пришлись не по душе большие перепады давления. Поскольку погода была плохая, на выходе из Кольского залива началась сильная качка. А на подводной лодке качка бывает одновременно и бортовая (вправо-влево), и килевая (с носа на корму). То есть болтает во все стороны беспощадно. И штатские запросили пощады: - Мы все поняли! Отвезите скорее нас обратно на берег! На что командир возразил: - Что значит «отвезите»? Вы думаете, мы в море выходим покататься? У нас задание! Для того чтобы вернуться, нам надо начальству доложить и получить разрешение. - Доложите, пожалуйста, что мы уже все сочинили - значит, задание свое выполнили, и нас надо вернуть на берег. Согласовали. Вернули. ...Если сравнивать лучшие песни о моряках, например «Усталую подлодку» и «Там, за туманами», то, на мой взгляд, первая отличается от второй (безусловно, проникновенной и «ложащейся» на слух и на душу) как раз «эффектом присутствия». Надо, надо выйти в море для того, чтобы написать такие слова: Лодка диким давлением сжата. Дан приказ: «Дифферент на корму!» Это значит, что скоро ребята В перископы увидят волну. А словосочетание «усталая подлодка» стало устойчивым и кочует по газетным заголовкам и стихам: «Куда идут усталые подлодки?», «Много ли надежд на усталую подлодку?», «Ты - как усталая подлодка»... Чтобы придумать такой точный эпитет - назвать подлодку усталой, наверное, и надо было стоять утром на пирсе под ледяными брызгами, встречая вернувшихся из автономки. Галина ЧАРУПА
Keto: "УСТАЛАЯ ПОДЛОДКА" Слова С.Гребенникова Музыка А.Пахмутовой и Н. Добронрамова Лодка диким давлением сжата. Дан приказ - «дифферент на корму!». Это значит, что скоро ребята, - В перископы увидят волну... В перископы увидят волну… На пирсе тихо в час ночной, Тебе известно лишь одной - Когда усталая подлодка Из глубины идет домой. Когда усталая подлодка Из глубины идет домой. Хорошо из далекого моря, Возвращаться к родным берегам. Даже к нашим неласковым зорям, К нашим вечным полярным снегам. К нашим вечным полярным снегам. На пирсе тихо в час ночной. Тебе известно лишь одной - Когда усталая подлодка, Из глубины идет домой. Когда усталая подлодка Из глубины идет домой. Не прошу за разлуку прощенья, Хоть пришлось мне от дома в дали, Испытать, глубиной погруженья, Глубину твоей чистой любви... Глубину твоей чистой любви… На пирсе тихо в час ночной... Тебе известно лишь одной - Когда усталая подлодка, Из глубины идет домой… Когда усталая подлодка Из глубины идет домой... На пирсе тихо в час ночной. Тебе известно лишь одной - Когда усталая подлодка, Из глубины идет домой… Когда усталая подлодка, Из глубины идет домой…
Keto: Ну и все пока. Вот с вахты приеду и еще чего-нить поищу. Сама увлеклась.
Ивваныч: Блинн! Кето, как же ты за душу взяла песнями!! Это ж не просто тема - это пясня во всех смыслах!
GDai: Ай да тема! Я двумя руками за!! Спасибо.
Keto: Та нэма зА що!
Михалыч: Хотя о песне "на безымянной высоте" и написано выше,всё же переношу статью из журнала"РОДИНА" ,(который я выписываю и очень рекомендую людям интересующимся историей РОССИИ),полностью. Мысль зта, как говорят, посещала меня не однажды, в том числе ещё при жизни авторов «Землянки», позта Алексея Суркова и композитора Константина Листова. С ними мне посчастливилось не раз встречатыя. Оба они несколько раз принимали участие в передачах телевизионного цикла «Песня далёкая и близкая», автором которого я был без малого два десятилетия (с 1971 по 1991 год), Особеино отзывчивым на мои обращения и приглашения к разговору о своих песнях был Алексей Александрович. При этом он иной раз даже с недоверием относился к моим утверждениям о популярности и устойчивой жизни некоторых из них в народной памяти. Одно дело, когда речь заходила о таких, к примеру, широко известных довоенных песнях на его стихи,как «Рано-раненько», «То не тучи -грозовые облака» «Конармейская» или «Песня смелых», «Песня защитников Москвы» или «Сирень цветёт», родившихся в военную пору. И совсем другое, когда я просил припомнить, как были написаны такие песни на его стихи, как «На ветвях израненного тополя» композитора Сергея Потоцкого, спетая Борисом Чирковым в кинофильме «Иван Никулин - русский матрос», «Вспомни, разведчик, былые дела» композитора Венедикта Пушкова из кинофильма «Звезда», ставшая, по существу, неофициальным гимном наших разведчиков, или ещё одна довоенная его песня «Три разведчика» («Не трава под ветром клонится...») композитора Льва Книппера. Сурков знал только послевоенный её вариант,написанный композитором-первоконником Дмитрием Покрассом к спектакпю Вахтанговского театра " Первая конная", а мне напевали и просили отыскать и исполнить в передаче тот, что был сочинён задолго до Покрасса автором музыки знаменитого «Полюшка». И Сурков всякий раз очень удивлялся и искренне радовался каждому такому свидетельству широкой популярности и любви к зтим песням народа. Не раз заходил разговор у нас с ним и про «Землянку». В том числе, когда мне посчастливилось в 1976 году отыскать пробный оттиск грампластинки с её запмсью в исполнении Лидии Андреевны Руслановой, так и не увидевшей свет при её жизни... Документов и материалов, связанных с судьбой и историей «Землянки», собралось у меня очень много. Недостаsало только чего-то осязаемого, вещественного, чтобы прийти к идее и утвердиться, наконец, в замысле создать памятник, посвящённый самой этой песне, а не только землянке - главной её героине,поскольку такой памятиик уже давно существует. Сооружён он на Калужской земле и рождением своим,к слову сказать,тоже обязан песне. [b]"У незнакомого посёлка, на безымянной высоте...."[/b] Эта песня не выдумана. Всё, о чём в ней поётся, было в действительности. Недалеко от дорогw, идущей на Калугу, там, где Калужская область соседствует со Смоленской, стаит посёлок Рубежанка. И есть там настоящая высота. Не безымянная она. На военных картах времён Великой Отечественной её обозначили отметкой224,1. 14 сентября 1943 года на зтом рубеже вела бой горстка храбрецов, воинов 718-го стрелкового полка 139-й стрелковой дивизии. Группу из восемнадцати бойцов,сибиряков-добровольцев,sозглавлял лейтенант Порошин. Защита зтой высоты была поистине героической. Вот только один эпизод боя за эry крохотную частичку нашей земли. Байцы, отбивавшие одну атаку за другой, нуждались хотя бы в кратковременной передышке для того, чтобы сменить и перезарядить пулемётные диски, отхлебнуть из фляжки глоток воды, перевязать раненых товарищей. И тогда один из них, Николай Голенкин, решил отвлечь огонь врага на себя. В окровавленной и изодранной гимнастёрке поднялся он во весь раст и пошёл прямо на гитлеровцев. Рука его была перебита, и потому он держал автомат в правой руке, стреляя из него на ходу.Так он прошёл метров пятнадцать-двадцать, был ещё несколько раз ранен, но, даже падая, успел сделать несколько шаrов вперёд. «Впервые об зтом сражении я услышал от редактора дивизионной многотиражки Николая Чайки,когда служил в газете 2-го Белорусского фронта, - вспоминал позт Михаил Матусовский. - Рассказ поразил меня. Позже я познакомился и с rероями, оставшимися s живых. А припомнилоtь мне всё зто снова, когда в начале 60-х годов режиссёр Владимир Басов пригласил меня и композитора Вениамина Баснера работать вместе c ним над фильмом «Тишина» по одноимённом роману писателя-фронтовика Юрия Бондарева. Басов попросил нас написать песню, которая как бы сфокусировала в себе фронтовую судьбу двух главных героев картины. Песню, не поражающую масштабностью и размахом событии. И тогда я вспомнил этот бой. B истории войны он только маленький эпизод, но как велико его значение!..» Песню в картине, которая вышла на экраны страны в 1964 году, пел за кадром артист Лев Барашков. После фильма её подхватили и запели повсюду. Теперь, когда слышишь её, даже не верится, что она сложена в послевоенную пору. Так и кажется, что она оттуда - из войны. Песня Матусовского и Баснера привлекла внимание и к судьбам её реальных героев. Выяснилось, что после боя за высоту в живых остались только двое. Один из них - Герасим Ильич Лапин был оглушён и контужен в том бою. Засыпанный землёй от разрыва снаряда, он пролежал под кустом до наступления темноты,а потом ползком добрался к своим. Другой защитник высоты - Константин Николаевич Власов был ранен, попал вплен. Бежал, скрывался в лесу, a затем воевал в партизанском отряде. Оба они дожили до того дня, когда на месте их боя и гибели их товарищей был сооружён памятник. Рядом c ним - землянка, над которой высится та самая «обгоревшая сосна» из песни. Ближе к дороге - музей. Идущие мимо машины притормаживают и дают продолжительные гудки. «Я тоже не однажды бывал в этом музее, - рассказывал Михаил Львович Матусовский. - Внутри огромного холма - землянка в три наката. Заходишь вовнутрь, и возникает ощущение, что бойцы только что покинули её. Нарубили лапник, повесили шинели и каски. В углу стоит телефонный аппарат. А на деревянной стене в металле вычеканены строки из нашей песни: Мы не забудем, не забудем Атаки яростные те у незнакомого nосёлка, На безымянной высоте. Когда там, на безымянной, звучала этапесня, я испытывал огромное волнение. Когда мы с композитором её писали, нам не представлялось, что песня наша найдёт такой отклик в душах людей - и ветеранов, и молодых...» И вновь «ЗЕМЛЯНКА» Готовя рассказ об этой и других песнях Константина Яковлевича Листова, написанных им в годы войны, я побывал однажды у него на квартире и увидел среди дpyrux реликвий военной поры миниатюрный, в полторы октавы, аккордеон. С ним он не расставался всю войну. - Вот было бы здорово, если бы Вы передали эту побывавшую во всех фронтовых передрягах музыкальную реликвию в музей! Ему же цены нет! - загорелся я. - Дай мне сначала архивсвой военный в порядок привести, - охладил композитор мой пыл, но подумать над моим предложением всё же обещал. Я вспомнил об этом его обещании в начале 1990-х, когда передал в Центральный музей Великой Отечественной войны на Поклонной горе свой архив военных песен и некоторое время работал там старшим научным сот рудником.Листова к тому времени уже не было в живых, и потому o нашем давнем c ним разговоре я напомнил его внучке. Та обещала подумать и даже прислать мужа для разговора со мной на эту тему. Но тот, приехав на Поклонную, отправился прямиком к директору музея. - Куда мне девать этот ваш аккордеон? у нас добра такого и без него хватает, - ответил неожиданному визитёру директор,- Пусть лучше наши внуки играют на дедовом аккордеоне, - сказала мне на следующий день внучка композитора. Новая встреча c «Землянкой» и музеем на Поклонной состоялась y меня несколько лет спустя, во время работы над сценарием и съёмок фильма по моей книге «За спиной была Москва. История битвы в песнях». Выпущенная издательством «Современная музыка» в 2001 году, к 60-летию битвы под Москвой, она собрала воедино, как говорится «под одной крышей», песни военных и послевоенных лет, посвящённые этому событию. B самом же фильме рассказывается лишь o пяти из них. B том числе o сурковской «Землянке».Сюжет рассказом o ней снимался в землянке, сооружённой на территории Му.зея Великой Отечественной войны,такЫ же примерно, как на безымянной высоте под Калугой.И мне, вдохновлённому и впечатлённому этими воспоминаниями, подумалось когда же подвижники и радетели наше отечественной военной истории вдохновятся и на месте боя, который проходил в «белоснежных полях под Москвой», как поётся в «Землянке», соорудят памятник этому неизменному атрибуту русского воинства, вспомянутому во многих стихах v песнях. МУЗЕЮ "3ЕМЛЯНКИ" БЫТЬ! В марте 2007 года в Культурном центре Вооружённых сил прошёл литературно-музыкальный вечер из цикла «Об огнях-пожарищах, о друзьях-товарищах», посвящённый 65-летию со дня рождения песни «В землянке». В гости к москвичам - ветеранам войны и юным кадетам, приехали члены молодёжного клуба «ИСТОК» подмосковного города Истры. Поначалу это детище основателя клуба Сергея Борисовича Лавренко объединяло кинолюбителей, что и нашло отражение в аббревиатуре его названия (Истринское самодеятельное творческое объединение кинолюбителей). Но за четверть века существования круг увлечений, интересов, начинаний и дел его участников многократно разросся и расширился .Пожалуй, самым главным и значимым в их ряду стало создание памятного знака песне «В землянке». Сооружён он и установлен у истокоцами 9 мая 1999 года в де- . ревне Кашино Истринского района - там, где когда-то проходил тот самый бой, отозвавшийся в сердце поэта пронзительными строчками про смерть, до которой «четыре шага». Так песня, её судьба и история повели их, как они сами считают, «по дорогам памяти, открывая всё новые и новые темы для поиска и встреч с интересными людьми». И самыми верными и надёжными их поводырями в этом поиске стали ветераны 9-й и 11-й гвардейских дивизий,покрывших себя легендарной славой в боях под Истрой. Ежегодно съезжаются они на Ленино-Снегирёвский рубеж славы - мемориальный комплекс,созданный на местахтех боёв. Начиная с сентября 2001 года сентябрясентября 2001 года, там иласти проходит, ставший уже традиционным и межрегиональным, сентября 2001 года,там и в других городах Московской области проходит фестиваль фронтовой поэзии и песни имени А. А. Суркова «И поёт мне в землянке гармонь...». В нём принимаютучастие москвичи и нижегородцы, владимирцы и ярославцы - земляки Суркова. Венцом этих начинаний явилось долгожданное решение администрации Истринского района о создании в деревне Кашино музея и памятника песне «В землянке», поддержанное Ермолинским селыким советом, выделившим для этой цели участок земли. 0 том, какими быть этому музею и памятникулюбимой народом песне, шёл разговор во время организованной Истринским комитетом по молодёжной политике очередной «Истоковской встречи», на которую были приглашены дочь Алексея Александровича Суркова Наталья и сын генерала армии Афанасия Павлантьевича Белобородова Владимир, ветераны 9-й гвардейской дивизии. Мы очень надеемся, что эта инициатива найдёт понимание и поддержку у администрации Московской области,еёгубернатора-воина Бориса Всеволодовича Громова, командования Московского военного округа, Российского организационного комитета «Победа». Я вместе с истоковцами буду ждать ваших писем, идей, предложений и помощи по адресу: 143500, г. Истра, Московская область, улица Ленина, 6. Клуб «ИСТОК», Лавренко Сергею Борисовичу. Юрий Бирюков журнал РОДИНА 2007г
Keto: За дополнение спасибо! Вообще я так думаю, что если несколько статей про каждую песню - это еще интереснее.
Keto: Теперь вот эта песенка: Константин Симонов ПЕСНЯ О ВЕСЕЛОМ РЕПОРТЕРЕ (написана вместе с А.Сурковым) Оружием обвешан, Подкравшись по тропе, Неукротим и бешен, Он штурмом взял КП. Был комиссарский ужин Им съеден до конца. Полковник был разбужен И побледнел с лица. Но вышли без задержки Наутро, как всегда, "Известия", и "Правда", И "Красная звезда". О взятии плацдарма, Что только в полдень пал, Он раньше командарма На полчаса узнал. Во избежанье спора Напоен был пилот, У генерал-майора Был угнан самолет Но вышли без задержки Наутро, как всегда, "Известия", и "Правда", И "Красная звезда". В блокноте есть два факта, Что потрясут весь свет, Но у Бодо контакта Всю ночь с Москвою нет; Он, чтобы в путь неблизкий Отправить этот факт, Всю ночь с телеграфисткой Налаживал контакт. Но вышли без задержки Наутро, как всегда, "Известия", и "Правда", И "Красная звезда". Под Купянском, в июле, В полынь, в степной простор Упал, сраженный пулей, Веселый репортер. Блокнот и "лейку" друга В Москву, давясь от слез, Его товарищ с юга Редактору привез. Но вышли без задержки Наутро, как всегда, "Известия", и "Правда", И "Красная звезда". 1942
Keto: Опаньки! Текст нашла, а вот историю создания - никак Мож подмогнет кто? Зато вылезла исчо одна история. ВОТ: «МК» Ян СМИРНИЦКИЙ ...Там сидела Мура с агентом из МУРа “Глоток?! Нет “глотков” на войне. Есть 100 грамм!” …Песенок про бравых журналюг в Стране Советов было полным-полно. Каждая из них приписывала нашему брату нескончаемый, почти идиотический оптимизм: “Трое суток шагать, трое суток не спать ради нескольких строчек в газете” или “Мы встречались с облаками на Эльбрусе, жизнь такая, в общем, в нашем вкусе”. Может, поэтому истинно гимном журналистики стала песня 43-го года, которая, при той же легкости и бесшабашности… Выпить есть нам повод за военный провод, За “У-2”, за “эмку”, за успех… …осекала единственной фразой: репортер погибнет — не беда! Цензоры-редакторы так и сяк вымарывали строчку про “не беду”, как и серию последующих: “помянуть нам впору мертвых репортеров” и “а не доживем, мой дорогой…”. Что, мол, за могильная романтика? Но они появлялись снова. Как позже появились во всех старых редакциях при входе мемориальные доски. Марай не марай, а такой уж придумал “Корреспондентскую застольную” товарищ Симонов (на фото), репортер, которого, по преданию, однажды срочно “дернули” с одного фронта на другой… Февраль 1943-го. Нашел машину. Не лимузин — открытый “Виллис”. Ухабы. Ветер. Грязь и мразь, что под колесами, что над головой. Одна задача: согреться, утонув в бурке… Это потом водитель “Виллиса” по всей форме доложит: — Происшествий в дороге никаких, за исключением одного: пришлось везти сумасшедшего! И никто бы не удивился: у кого на войне крыша не ехала? А тут несколько часов кряду бормочет человек несусветицу… В лучшем случае — пьяный. А вдруг буйный? “От Москвы до Бреста”. “С “лейкой” и блокнотом, а то с… пулеметом!” Тра-та-татата!! Только этого недоставало. Из корпункта выскочил врач. И тут все выясняется. Чтобы не замерзнуть окончательно, насмерть простуженный Симонов пытался таким образом “допинговать”: под мотив одесской “Мурки” подставлял стихи с обязательным многократным повторением “выпьем за…”: писавших, снимавших, шагавших. Это уже три раза, значит. То есть 300 грамм. Не пол-литра, но тоже дело. Хотя… как разведешь. Продирает внутри, зараза. В общем, мечтал на фронтовой дороге. А я звоню — спустя 60 лет — его сыну: Симонову Алексею Кирилловичу. Ему в 43-м и пяти лет не было. Но ведь война наглухо входит в тебя и возраста не спрашивает. — А почему он сочинял под “Мурку”? — Так и осталось это семейной легендой для узкого круга. Помню, садятся все, запевают сладко... Отец молчит. Ни разу не видел его поющим в компании. Тут все просто: слуха-то не было. Зато мотив “Мурки” можно “взять” без труда. Раз пошли на дело, выпить захотелось. Забрели в шикарный ресторан. Там сидела Мура с агентом из МУРа, А из кобуры торчал наган. И дальше: От Москвы до Бреста нет такого места, Где бы не скитались мы в пыли, С “лейкой” и блокнотом, а то и с пулеметом Сквозь огонь и стужу мы прошли. — На какой только мотив не пишут поэты-песенники, — продолжает Алексей Кириллович. — Стандартный вариант — на ритмы вальса или танго. И потом, время суровое было, на “изыски” никто не тянул. И кстати, как-то говоря о поэтах, Соловьев-Седой сказал мне: “Есть две песни о войне. Одна — все остальные, а другая — Фатьянов”. И это правда: песни Алексея Фатьянова (“Соловьи”, “Где же вы теперь, друзья-однополчане…”) дают композитору невероятное количество мелодийных вариантов… Менее чем через год “Застольная” по настоянию Константина Симонова становится частью спектакля “Жди меня”, и Матвей Блантер пишет к ней новую, то есть настоящую мелодию. Так что, кроме близких друзей Симонова, похоже, “От Москвы до Бреста” на “муркин” лад более не услышит никто… …Черный ворон грачет, мое сердце плачет, Мое сердце плачет и грустит: В темном переулке, где гуляют урки, Мурка окровавленна лежит. Утесов, прослышав о потенциальном шлягере, поспешил взять его в свой репертуар. И, что называется, “раскрутил”. Но штука в том, что ни Блантеру, ни Симонову исполнение Утесова… не то чтобы не понравилось, но были некоторые претензии. Блантер “добавил” к песне вокальную увертюру без слов, пропеваемую на манер “м-мм” или “ла-лаа”. Утесов выкинул ее как лишнюю. А кроме того, при записи на пластинку “Застольную” переименовали в “Песенку военных корреспондентов”, а по оригинальному тексту прошлись ураганом правок… — У знатока музыки Глеба Скороходова, — рассказывает Алексей Симонов, — лежит подаренный ему Леонидом Осиповичем “цензурированный” текст песни с пометками рукою отца. Например, в первоначальном виде было: ...От бутылки водки хрипли наши глотки. Заменено: ...От ветров и стужи петь мы стали хуже. — Или как прочли “Там, где мы бывали, нам танков не давали, репортер погибнет — не беда” — и пришли в ужас: “Слушайте, Константин Михайлович, как же так, “не беда”-то? Это неуважение какое-то получается к вашей же репортерской жизни!” И переправили немедля: “Но мы не терялись никогда”. — Что это за “лейка” такая? — А-а, вот вы уже не знаете... Так звали удобные немецкие фотоаппараты с цейсовской оптикой. Но отец с камерой не ходил, хотя его пытались научить. Да, техники в песне много: та же драная “эмка”, которая с эстрады частенько чередовалась с “драным пикапом”... ...Но любопытна другая строчка: “И с одним наганом первыми въезжали в города”. Симонов на момент написания песни “первым в города не въезжал”, эта строка только предрекала последующее масштабное освобождение: — У отца за четыре года было 40 командировок на фронт. Конечно, “въезд в город” — реальный случай, но для начала 43-го пока редкий. Эх, да что тут говорить: Симонов написал и “Жди меня”, и “Песню о веселом репортере” вместе с Сурковым: “Вышли без задержки наутро, как всегда, “Известия”, и “Правда”, и “Красная звезда”. Все они забылись. А вот “Застольную” люди помнят. И отец ее любил. Единственный способ заставить его петь-танцевать-веселиться вместе с другими на какой-нибудь посиделке — это завести “Застольную”... После Утесова самым известным исполнителем песни стал Иосиф Кобзон. — Я ведь не знал, что стихи Симонова были изрядно “причесаны”, — рассказал он “МК”. — Какие слова дал мне редактор на радио, такие я и спел на фондовой записи. ...Потом же его урезонил сам автор, Константин Михайлович. Встречает в Доме литераторов и говорит: — Хочу вам сделать комплимент. Мне понравилось, только... очень прошу вас: не уподобляйтесь этим конъюнктурщикам! А он еще и картавил сильно (вы понимаете, почему он Константин, а сын его Кириллович). — Мне тут исправили — “без глотка, товарищ, песню не заваришь!” Что за “глоток”? Я был на войне. Не было там никаких “глотков”! Были боевые сто грамм! ...Симонов поправлял народных артистов, но сам народ вовсю распевал “Застольную”, интуитивно разумея, который вариант правилен. Поют ли ее сейчас молодые? С эстрады, как выяснилось, да. Военные журналисты — вряд ли. Помню, лет пять назад в Ханкале группа военных товарищей сообщила нам, журналистам, что плата за услуги в предоставлении вертолета, БТР, спального места в вагончике и проч. за те несколько дней, что мы там гостили, неожиданно возросла в три раза. А посему нам надлежало сообщить своим редакциям о незамедлительном переводе “выкупа” на ханкалинские счета... Нормальная такая, “рабочая” ситуация, никак, однако, к песням не располагающая. На 9 мая Максим Леонидов исполнит “Застольную” (среди прочих со своего сольного милитари-альбома) на Дворцовой площади в Питере. — У меня дед воевал. И я чувствую, что песни войны — самые искренние и честные. Горе большое было. И хотя страна была тоталитарной, за каждой личной песней подписывался народ... КОРРЕСПОНДЕНТСКАЯ ЗАСТОЛЬНАЯ Слова Константина Симонова Музыка Матвея Блантера От Москвы до Бреста Нет такого места, Где бы ни скитались мы в пыли, С "лейкой" и с блокнотом, А то и с пулеметом Сквозь огонь и стужу мы прошли. Жив ты или помер - Главное, чтоб в номер Материал успел ты передать. И чтоб, между прочим, Был фитиль всем прочим, А на остальное - наплевать! Без глотка, товарищ, Песню не заваришь, Так давай по маленькой хлебнем! Выпьем за писавших, Выпьем за снимавших, Выпьем за шагавших под огнем. Есть, чтоб выпить, повод - За военный провод, За У-2, за "эмку", за успех... Как пешком шагали, Как плечом толкали, Как мы поспевали раньше всех. От ветров и водки Хрипли наши глотки, Но мы скажем тем, кто упрекнет: - С наше покочуйте, С наше поночуйте, С наше повоюйте хоть бы год. Там, где мы бывали, Нам танков не давали, Репортер погибнет - не беда. Но на "эмке" драной И с одним наганом Мы первыми въезжали в города. Помянуть нам впору Мертвых репортеров. Стал могилой Киев им и Крым. Хоть они порою Были и герои, Не поставят памятника им. Так выпьем за победу, За свою газету, А не доживем, мой дорогой, Кто-нибудь услышит, Снимет и напишет, Кто-нибудь помянет нас с тобой. Жив ты или помер - Главное, чтоб в номер Материал успел ты передать. И чтоб, между прочим, Был фитиль всем прочим, А на остальное - наплевать! 1943 Русские советские песни (1917-1977). Сост. Н. Крюков и Я. Шведов. М., «Худож. лит.», 1977 А это уже из другого сайта: Это авторский текст Симонова, который в реальности в таком виде в годы войны не исполнялся (разве что, в кругу близких друзей), так как по требованию цензуры Симонов сделал замены при публикации стихотворения, и именно измененный текст стал песней. Стихотворение написано по пути с одного фронта на другой - из освобожденного Краснодара в еще не освобожденный Ростов-на-Дону. Обычно песня называется "Песня военных корреспондентов". У Симонова стихотворение озаглавлено "Корреспондентская застольная". Эту песенку военные корреспонденты - друзья Симонова - пели на мотив "Мурки", пока Матвей Блантер в том же 1943 году не написал для нее собственную мелодию. В измененном тексте "От ветров и водки Хрипли наши глотки" стало "От ветров и стужи Петь мы стали хуже", "Репортер погибнет - не беда" - "Но мы не терялись никогда", а также был убран куплет про мертвых репортеров. На пластинку песня записана Леонидом Утесовым 3 февраля 1945 года. Первоначальный авторский текст был восстановлен спустя 20 лет, кроме куплета про мертвых репортеров, который в песню все равно не попал. Дело было так. В 1963 году Симонов подарил Утесову свой сборник "Стихи и поэмы", исправив от руки опубликованный текст песни и сопроводив надписью: "Дорогого Леонида Осиповича Утесова прошу петь только так - на мою голову, а если ее одной мало, то еще и на свою! Ваш Константин Симонов. 25/V 1963 года". Оркестр Утесова был в отпуске, но Утесов не хотел ждать и через несколько дней исполнил песню с авторским текстом в передаче "С добрым утром" с инструментальным трио. Запись пошла на пластинки, но более известна первая фонограмма. Из беседы Матвея Блантера с журналистом Глебом Скороходовым в конце 1960-х гг.: "Вот вы восхищаетесь Утесовым, а у него пошлость проступала постоянно. Ну и что же, что вы не согласны, мне и не нужно вашего согласия, я говорю то, что думаю. Своих песен Утесову я никогда не давал. Это он выпросил у меня «Утро и вечер» и «Девушку» в тридцать седьмом году, когда меня не пели. И «Песню корреспондентов» он не пел первым. Я написал ее к пьесе Симонова «Жди меня» в постановке Николая Михайловича Горчакова – он молодым утонул в Сочи, у самого берега. А «Корреспондентов» в его спектакле спел Слава Плятт, без голоса, но очень строго и артистично. Как песня попала к Утесову, не знаю. Между прочим, когда он начинал в мюзик-холле, то песен не пел. Исполнял куплеты, танцевал, ходил на голове и делал это талантливо. Потом вообразил себя певцом – ничего хорошего не получилось". (Скороходов Г. А. Тайны граммофона: Все неизвестное о пластинках и звездах грамзаписи. - М.: Изд-во Эксмо, Изд-во Алгоритм, 2004, с. 77). После войны на основе "Песни военных корреспондентов" была сложена популярная студенческая песенка "В первые минуты бог создал институты", а также другие, менее известные студенческие песенки - например, "Застольная МИФИческая". У Симонова есть еще одна песня о военных корреспондентах, малоизвестная - "Песенка весёлого репортера".
Keto: Это о песне "Давай закурим" - часть статьи из газеты какой-то: 23 января 2007 г. в Культурном центре Вооруженных Сил Российской Федерации прошел концерт памяти защитников Москвы ...необычайно увлекательным был экскурс в историю создания песни «Давай закурим» на стихи Ильи Френкеля и музыку Модеста Табачникова, осуществлённый известным композитором и музыковедом Юрием Бирюковым. Оказывается, песня родилась в период первой наступательной операции наших войск под Ростовом в ноябре 1941 года. Войска Южного фронта освободили город Ростов на Дону, отбросили противника на 60-80 километров на Запад, сковали значительные силы неприятеля на своём направлении и создали благоприятные условия для контрнаступления под Москвой. Сегодня мало кто в нашей стране помнит об этой славной стратегической операции первого периода Великой Отечественной войны, а строчки песни «Тает снег в Ростове, тает в Таганроге. // Эти дни когда-нибудь мы будем вспоминать» дают конкретную историческую привязку к произошедшему событию и возвращают память забывчивым потомкам. Л.П.Борискина Еще вариант истории: Давай закурим» (М.Табачников — И.Френкель) Нелегко приходилось бойцам Южного фронта осенью 1941 года. Необычно рано для здешних мест наступила зима, уже в ноябре выпал снег. А потом, вдруг, потеплело, снег растаял, раскисли дороги. В грязи вязли машины, орудия, солдатские сапоги. Именно в эти дни и родились у старшего батальонного комиссара Ильи Френкеля первые строки песни «Давай закурим». Военная судьба свела поэта с композитором, гвардии капитаном Модестом Табачниковым. Стихи нового приятеля его так увлекли, что песня родилась уже на следующее утро. Честно говоря, музыку на стихи «Давай закурим» писало много композиторов. Но в историю Отечественной войны вошла только песня, созданная Модестом Табачниковым. Кстати, именно он в 1942 году показал песню «Давай закурим» Клавдии Шульженко. В ее исполнении песня стала популярной и любимой на всех фронтах, во всех родах войск. Ну и текст с аккордами: Gm D F B D Теплый ветер дует, развезло дороги Gm D F B И на Южном фронте оттепель опять. D# B Cm Gm Тает снег в Ростове, тает в Таганроге, D# Gm F D Эти дни когда-нибудь мы будем вспоминать. Припев: Gm Cm Gm D# Об огнях-пожарищах, о друзьях-товарищах, B F Cm D Где-нибудь, когда-нибудь мы будем говорить. G Cm F B Вспомню я пехоту и родную роту Cm Gm D Gm И тебя за то, что ты дал мне закурить. D# Cm F B Давай закурим, товарищ, по одной Cm D# D Gm Давай закурим, товарищ мой. Cm D# D D7 Нас опять Одесса встретит как хозяев, Звезды Черноморья будут нам сиять, Славную Каховку, город Николаев, Эти дни когда-нибудь мы будем вспоминать. Припев. А когда не станет горя и в помине, И к своим любимым ми придем опять, Вспомним, как на запад шли по Украине, Эти дни когда-нибудь мы будем вспоминать. Припев.
Keto: И "Шаланды" нашлись: ШАЛАНДЫ, ПОЛНЫЕ КЕФАЛИ Эта история создания знаменитой песни про одесского моряка Костю, который приводил в свой город шаланды, полные кефали. Песня была написана в 1943 году известным композитором Никитой Богословским и поэтом Владимиром Агатовым для знаменитого кинофильма времен Великой Отечественной войны «Два бойца», где ее исполнил Марк Бернес. Хотя эта песня абсолютно авторская, она впитала реальный одесский фольклор. Режиссеру фильма Леониду Лукову была нужна характерный одесскки музыкальный номер для сцены в землянке. Было дано объявление в газете, приглашающее всех, кто знает одесские куплеты, прийти в назначенное время на «Мосфильм» для прослушивания. По словам Богословского, пришло огромное количество народу – от профессоров до уркаганов. Прослушав множество одесских песен, Никита Владимирович придумал уже известную нам мелодию. С «одесским» текстом было проще – Владимир Агатов ранее сотрудничал в одесской газете «Гудок», и в основу песни легло его стихотворение, посвященное соцсоревнованию рыболовецких бригад. В дальнейшем песня не рекомендовалась для официального исполнения и не публиковалась, так как считалась блатной. Но все равно снискала огромную популярность. Сам Никита Богословский, шутя, называл ее «баланда, полная фекалий». На этом всё, не бойтесь узнавать авторов народных песен – они это заслужили. Шаланды полные кефали В Одессу Костя приводил, И все биндюжники вставали Когда в пивную он входил. Синеет море за бульваром Каштан над городом цветет И Константин берет гитару И тихим голосом поет: Я вам не скажу за всю Одессу, Вся Одесса очень велика, Но и Молдаванка и Пересыпь Обожают Костю-моряка. Рыбачка Соня как-то в мае, Направив к берегу баркас, Ему сказала: "Костя, все Вас знают, А я так вижу в первый раз. " В ответ раскрыв "Казбека" пачку, Сказал ей Костя с холодком: "Вы интересная чудачка, Но дело, видите ли, в том, Я вам не скажу за всю Одессу, Вся Одесса очень велика, Но и Молдаванка и Пересыпь Обожают Костю-моряка. " Фонтан черемухой покрылся, Бульвар французский был в цвету. "Наш Костя кажется влюбился", - Кричали грузчики в порту. Об этой новости неделю Везде шумели рыбаки. На свадьбу грузчики надели Со страшным скрипом башмаки. Я вам не скажу за всю Одессу, Вся Одесса очень велика. День и ночь гуляла вся Пересыпь На веселой свадьбе моряка.
Keto: "Прощание славянки - я и не знала, что это тоже - песня: ДОЛГОЕ ПРОЩАНИЕ "СЛАВЯНКИ" УЖЕ ВЕК ЗВУЧИТ ЭТОТ МАРШ В фильме "Летят журавли" есть замечательная сцена: проводы добровольцев. По словам киноведов, она вошла в историю мирового кино, как одесская лестница из "Потемкина", как психическая атака из "Чапаева".Помните? Многолюдье провожающих у двора школы, где собираются добровольцы. Вдоль решетки мечется Вероника. Ведь где-то здесь, в колонне, ее Борис. Напряжение последних секунд. Отчаяние. И в это мгновение оркестр грянул марш "Прощание славянки". Ворота распахнулись. И под звуки старого военного марша по обеим сторонам улицы вместе с движущейся колонной добровольцев с криком, плачем, махая шапками, платками, бегут провожающие... Музыка в этом месте фильма не просто дополняет зрительный ряд, но и психологически обогащает действие, придает всей сцене необычайно острый, эмоциональный настрой. Все в этом марше- и торжественность, и печаль, и чувство просветленности, оптимизма. Вы, конечно же, слышали не однажды и знаете этот марш. Стоит грянуть первым аккордам "Славянки", как ветераны Великой Отечественной вспоминают затемненный вокзал, оркестр на перроне, эшелон, идущий в сторону фронта, а воины, ушедшие в запас совсем недавно, - день строевого смотра или полкового праздника, когда из медных жерл инструментов лились звуки знакомой мелодии. Как известно, напев "Прощания славянки" предлагался в качестве музыки гимна России, а один из песенных ее вариантов был утвержден недавно гимном города Тамбова. Марш этот широко известен и любим не только у нас, но и в Болгарии, Франции, скандинавских странах. А польские партизаны-антифашисты сложили в годы Великой Отечественной на его мотив свою песню, начинавшуюся словами "Расшумялися вежбы плакетны" ("Расшумелись плакучие ивы..."). Немало песенных версий на музыку "Прощания славянки" пелось и ныне поется у нас, на родине ее автора. Большинство из них мне удалось собрать, выстроить в хронологической последовательности и прийти к выводу, что в основу самого этого марша положена мелодия песни времен русско-японской войны 1904-1905 годов. Начиналась она словами: Ах, зачем нас забрили в солдаты, Отправляют на Дальний Восток? Ну, причем же мы тут виноваты, Что мы выше на лишний вершок... Запрещенная, распевавшаяся в армии подпольно, песня эта благодаря ее жалостливому, легкозапоминающемуся напеву распространилась по России, легла, как говорится, на душу, обросла вариантами. Публикаций ее вы нигде не сыщете, только в записях фольклористов. Не берусь утверждать, где и когда впервые услышал ее молодой штаб-трубач Василий Агапкин, крестьянский парень из деревни Шанчерово Рязанской губернии, рано оставшийся сиротой и нашедший приют в хоре музыкантов (так когда-то называли военные оркестры) 308-го Царева батальона, дислоцировавшегося под Астраханью. Скорее всего, это произошло в годы его службы (1906-1909) в Тверском драгунском полку. А возможно, в Тамбове, куда он попал, отслужив срочную и поступив в музыкальное училище на медно-духовое отделение. Служить он определился в 7-й запасный кавалерийский полк штаб-трубачом. Шел 1912 год. Россия торжественно отмечала 100-летие Отечественной войны 1812 года. А осенью того же 1912-го газеты заполнились сообщениями о событиях, разыгравшихся на Балканах, где Болгария, Сербия и Черногория объединенными силами выступили за освобождение своих земель от пятисотлетнего османского ига. В России внимательно следили за военными действиями, сочувствовали братьям-славянам в их справедливой борьбе. Нотные издательства и фирмы грамзаписи тут же отреагировали на это выпуском нот и грампластинок болгарского, сербского и греческого гимнов. Тогда-то и задумал Василий Агапкин сочинить свой марш, посвященный этим событиям. Он состоял поначалу из двух частей, мелодической первоосновой которых послужили запев и припев песни времен русско-японской войны. Характер ее отложил свой отпечаток и на характер марша. С давних времен марши звучали, как правило, мажорно, бодро, бравурно. А "Славянка" начинается грустно и трогательно. И это было дерзким и неожиданным отступлением от традиции. Первым это подметил известный военный капельмейстер (как тогда называли дирижеров), композитор и нотоиздатель Яков Богорад, которому Василий Агапкин повез в Симферополь свое сочинение. Марш понравился. Богорад помог начинающему композитору записать клавир и оркестровал его детище. Вместе они придумали и название - "Прощание славянки". Там же, в Симферополе, марш был издан. На обложке этого первого издания рисунок: молодая женщина прощается с воином, вдали видны Балканские горы, отряд солдат. И надпись: "Прощание славянки" - новейший марш к событиям на Балканах. Посвящается всем славянским женщинам. Сочинение Агапкина". Впервые марш прозвучал на строевом смотре 7-го запасного кавалерийского полка в Тамбове, где служил его автор. "Славянку" подхватили и стали исполнять другие оркестры. Вскоре она стала популярной - как бы вобрала в себя тревожное предощущение грядущих войн. И в первую же из них, разразившуюся в августе 1914 года, грустное и грозное "Прощание славянки" телеграфной молнией облетело едва ли не все вокзалы и призывные пункты России. Первая грампластинка с "Прощанием славянки" была выпущена летом 1915 года в Киеве фирмой "Экстрафон". Вслед за этим последовали многочисленные тиражи грамзаписей, выходившие в Петрограде, Москве и других городах России - свидетельство того, что марш Агапкина завоевал огромную популярность. На его мотив была распета и широко бытовала в ту пору народная песня, начинавшаяся словами: Вскормили вы нас и вспоили, России родные поля, И мы беззаветно любили Тебя, наша матерь-земля... В годы гражданской войны в частях белой гвардии слова этой песни переиначили. Это и стало причиной того, что после ее окончания марш "Прощание славянки" на долгие годы оказался под запретом. Сам же Василий Иванович Агапкин сменил трубу на винтовку и кавалерийский клинок, воевал в составе 1-го Красного гусарского Варшавского полка Западной дивизии. Закончилась гражданская война, и молодого талантливого музыканта назначили военным капельмейстером одного из оркестров Тамбовского гарнизона. В 1922 году Агапкин и его оркестр победили на смотре, который состоялся в Москве, здесь же всю "команду" и оставили для дальнейшего прохождения службы. В столице Василий Иванович продолжил свои композиторские опыты и особенно преуспел в жанре вальса. "Волшебный сон", "Любовь музыканта", "Голубая ночь", "Сиротка" и многие другие его сочинения любили слушать москвичи с эстрады сада "Эрмитаж", под музыку этих вальсов танцевали в парках, где регулярно выступал оркестр под управлением Агапкина. Восемьдесят лет прожил автор бессмертного марша, отдав более шестидесяти из них военной музыке. Умер он в 1964 году. Звездным его часом стал военный парад, состоявшийся 7 ноября 1941 года в Москве, на Красной площади. Василию Ивановичу была оказана высокая честь дирижировать сводным духовым оркестром Московского гарнизона, провожавшим участников этого исторического парада с Красной площади прямо в бой. Но "Прощание славянки" на этом параде не исполнялось - ведь марш был запрещен. Не звучал он и в исполнении сводного тысячетрубного оркестра во время исторического парада Победы в июне 1945-го. "Реабилитировала" и вернула всем нам "Прощание славянки" замечательная картина о войне - "Летят журавли", про которую я говорил вначале. "Славянка" звучала потом и в "Белорусском вокзале", и во многих других фильмах, спектаклях и телепередачах, посвященных Великой Отечественной, и теперь в сознании миллионов навсегда слилась с тем незабываемым временем. Но и в пору запрета марш "Прощание славянки" продолжали исполнять в русской глубинке. Ноты дореволюционных изданий сберегли музыканты. Деревенские гармонисты пиликали его на вечеринках и проводах сельских парней в армию. А сколько песенных версий вызвал он к жизни, и сосчитать не берусь. Какому из них отдать предпочтение - тоже. К примеру, в первые послевоенные годы широко бытовала такая: Отгремели военные грозы. Над страной подымалась заря. Что ж ты, милая, смотришь сквозь слезы, Провожая меня в лагеря... Сам пел эту песню в далекие курсантские годы, да и сегодня слышу ее иногда в солдатском строю. Но, пожалуй, наиболее удачными, яркими, соответствующими духу марша, оказались стихи известного нашего поэта и публициста Владимира Лазарева. - В чем таинство и огромная сила воздействия на нас этой музыки? Почему она заставляет трепетать душу? - говорил он в разговоре со мной. - Думается, в том, что она выражает красоту и нежность, щедрость и отзывчивость русского сердца. И действительно, для "Прощания славянки", хоть это и военный марш, характерна не воинственность, не агрессивность, а сочувствие, сострадание, сопричастность чужому горю, чужой беде. Есть в этом марше нечто, ведущее начало от Ярославны из "Слова о полку Игореве", - стремление, чего бы это ни стоило, уберечь, сохранить, защитить любимого. Мы видим разные ипостаси женской жертвенности: направляющей, провожающей воина на битву, на подвиг и оберегающей, переживающей за его судьбу. Отсюда и строки Лазарева на мелодию "Славянки": Лес да степь, да в степи полустанки, Повороты родимой земли И, как птица, "Прощанье славянки" Все летит и рыдает вдали... Грусть так и пронзает тебя в этом марше, и рыдающие звуки летят за тобой, сопровождают тебя... Премьера песни, написанной Лазаревым на мотив "Прощания славянки", состоялась в 1984 году в Тамбове, на открытии мемориальной доски на здании музыкального училища, которое В. Агапкин окончил в 1913 году. И еще одну интересную мысль высказал Владимир Яковлевич Лазарев в нашей беседе: - Нужен памятник этому маршу. Удивительно, почему никто из скульпторов до сих пор не попытался выразить музыку в пластике, изваять такой памятник и воплотить в нем красоту и величие, самоотверженность русской женщины, мужество и готовность на подвиг русского воина. Неважно, какой эпохи, какого времени - тут необходим собирательный образ, символ: женщина - мать, жена, сестра или невеста, провожающая сына, мужа, брата или суженого на бой "святой и правый", как сказал когда-то поэт. Боже мой! Какой это мог бы получиться памятник! Мужчина и женщина прощаются... И место ему, этому памятнику, - на одном из бульваров столицы (только не на вокзале, хотя и прозвали "Славянку" перронным гимном), скажем, на Сиреневом. А может быть, на опушке рощи березовой или парковой поляне - в том же Парке Победы, на Поклонной горе... Будем надеяться, что мечта поэта когда-нибудь сбудется. Бирюков Юрий музыковед, композитор Trud.ru № 93 за 24.05.2001
Ивваныч: Кетошка, узнал какой я полный профан в военной пеяне и благодаря ТВОЕЙ теме получаю маленькое музыкальное образование в части истории создания песен С-с-с-с-с-спасибочка-а-а!
Keto: На здоровьичкааааааааа! Честно говоря, я как оказалось тоже была полным профаном. И теперь сама увлеклась. Вот соберусь с силенками и сделаю еще историю поисковых песен
Ивваныч: Keto пишет: историю поисковых песен Было бы вааще классс!
ЛК: Ивваныч пишет: Было бы вааще классс! ПОДДЕРЖИВАЮ!!! Может я и не права, но за последние годы новых поисковых песен нету... Все старые поем да слушаем... ПОЧЕМУ, интересно???
Ивваныч: ЛК пишет: ПОЧЕМУ, интересно??? А ждем когда таланты подрастут!
Keto: Мне кажется, что ребята наши - Сухановский, Ерхов, Щукин, Пак и иже с ними - так точно и пронзительно сказали когда-то про Долину, что и добавить по сей день нечего...
Ивваныч: Keto пишет: Сухановский, Ерхов, Щукин, Пак и иже с ними Рибяты, нет уже в лесах того, что видели выше перечисленные , дорогие нам товарищи. И романтики нет той, с которой начинался поиск. Да и воспитания нет того, что получили они и мы. Вот и песен нет таких пронзительных и душевных. Я так думаю.
Keto: "Три танкиста" и "Катюша" - пока немного, может побольше потом нарою: ТРИ ТАНКИСТА В конце 30-х годов по экранам страны триумфально прошла веселая музыкальная кинокомедия «Трактористы». В картине поднимались большие темы: любви, патриотизма, честного и ударного труда. Вместе с тем через весь фильм проходила мысль о необходимости быть бдительным и готовым к предстоящим боям с врагами Родины. Раскрытие темы начиналось буквально с самых первых кадров, которые сопровождались песней про трех танкистов—«Экипаж машины боевой». Задорная, зажигательная и очень мелодичная она стала лейтмотивом картины. Инициатором именно такой песни, по свидетельству ее авторов—поэта Бориса Ласкина и композиторов Дмитрия Даниила и Покраса, был режиссер—постановщик «Трактористов» Иван Александрович Пырьев. Эта песня, по признанию самого Пырьева, придала фильму «с самого начала музыкальный и несколько романтический характер». Песню очень полюбили, ее можно было услышать всюду. С новой силой она зазвучала в дни Великой Отечественной войны, в короткие и редкие минуты солдатских привалов. Вспомним у Твардовского: И, сменивши пальцы быстро, Он, как будто на заказ, Здесь повел о трех танкистах, Трех товарищах рассказ. Не про них ли слово в слово, Не о том ли песня вся. И потупились сурово В шлемах кожаных друзья. На фронте бытовало в те годы немало переделок и вариантов этой замечательной довоенной песни, в том числе и тот, что сочинен был самим Б. Ласкиным и прозвучал в исполнении Н. Крючкова в одном из выпусков боевого киносборника «Победа—за нами!». Не дают они фашистским танкам Темной ночью в тыл забраться к нам, Без пощады бьют фашистов с фланга, Угощают крепко по зубам. Песня эта прожила долгую жизнь, живет она и сегодня. И все время многим не дает покоя судьба отважного песенного «экипажа машины боевой». Борис Ласкин по этому поводу отвечал: - В истории нашей Родины было великое множество героев войны и героев мирного труда. Им были посвящены мои песни и сотни других песен... КАТЮША Стихи будущей песни Михаил Исаковский начал писать в начале 1938 года. Поэт сочинил две строфы, а потом работа застопорилась… И может, они так и остались бы недописанными, если бы не композитор Матвей Блантер. Он как-то спросил у Исаковского, нет ли у него стихов, на которые можно написать музыку. Исаковский вспомнил Катюшу и ответил: «Знаете, стихи есть, и, по-видимому, их можно положить на музыку, но вся беда заключается в том, что я написал лишь восемь начальных строк». И тут же, сев за какой-то столик, написал: Расцветали яблони и груши, Поплыли туманы над рекой, Выходила на берег Катюша, На высокий берег, на крутой. Выходила, песню заводила Про степного сизого орла, Про того, которого любила, Про того, чьи письма берегла… Композитора необычайно увлекли певучие строки, он сочинил множество вариантов, пока, наконец, не родилась замечательная мелодия «Катюши». Но песни все еще не было, так как стихотворение по-прежнему оставалось незаконченным… Так продолжалось до лета того же года, пока авторы не встретились вновь, и Исаковский передал Блантеру несколько вариантов окончания песни. «Мы выбрали из них строчки о бойце-пограничнике, которого любит и ждет Катюша», - вспоминает композитор. Исаковский так объяснял рождение этих строк: «Мы как бы уже предчувствовали войну, хотя не знали точно, когда и откуда она может прийти». Премьера новой пени состоялась в Колонном зале Дома союзов осенью 1938 года. «Катюша» сразу же покорила сердца слушателей. Ее пели, чуть ли не все профессиональные и самодеятельные хоровые коллективы, армейские ансамбли песни и пляски, солисты филармонии и эстрады, ее пели на демонстрациях, собраниях, да и просто в домашнем кругу. В годы Великой Отечественной войны «Катюша» воевала и на фронте, и в партизанском краю. «Катюшами» на фронте стали называть реактивные минометы – грозное для врагов оружие того времени. И стазу же родились варианты знаменитой песни: Вот к передней «Катя» проходила, Подвозя снаряды за собой, И такую песню заводила, Что фашисты поднимали вой. В годы второй мировой войны песня приобрела особое значение за рубежами нашей Родины. В Италии партизаны, боровшиеся с фашизмом, сделали «Катюшу» своим гимном. «Впереди отрядов партизанских чуть не всю Италию прошла», - писал о ней поэт Александр Прокофьев. Партизанским гимном считали «Катюшу» и в Болгарии. Во Франции песня была широко известна в рядах бойцов Сопротивления. Украинский поэт Андрей Малышко, побывавший в Соединенных Штатах Америки после войны, услыхал однажды, как «Катюшу» пели негры на хлопковых плантациях в Оклахоме, и написал: И она там неграм пала в душу, Разбивала рабство и обман. «Выходила на берег Катюша» За Великий Тихий океан. Любят «Катюшу» и в Японии. Ее исполняет знаменитый хор «Поющие голоса Японии». « «Катюша» стала одной из самых прославленных песен нашего времени, - говорит Тихон Николаевич Хренников. – Трудно найти на нашей планете страну, где бы не знали этой песни. Она перестала принадлежать ее авторам, стала народной, более того интернациональной. Еще про "Катюшу": Вот песня, записанная в 1943 году со слов красноармейца Т.Тарасенко, которую любили на Волховском фронте. Весь блиндаж снарядами разрушен Вдоль реки метелица свинца, Но выходит на берег Катюша: Слышит зов советского бойца. Вот летит вперед она, как птица: Вот ползет по краешку леска, Наша Катя пули не боится, Не боится вражьего штыка. Катя слово раненому скажет Так, что сердце сразу запоет, Катя раны, крепко перевяжет, На плечах из боя унесет. Ой ты, Катя, девушка простая, Сто бойцов спасла ты от огня Может, завтра, раненых спасая, Из огня ты вынесешь меня! В госпитале лежали раненые самых различных профессий: хлеборобы, заводские рабочие, вчерашние студенты и школьники. Были и самородки, которые имели прекрасные голоса. Они оживляли быт, развлекали и веселили раненых бойцов. В музее училища есть фотография группы из пяти человек в больничных халатах, в центре молодой человек с гитарой. Пели они песню «Медсестра Анюта». Эта песня не была записана на пластинку и не передавалась по радио. Ее завезли в госпиталь раненые бойцы, а после выздоровления увозили ее с собой. Долгое время эта песня считалась фольклорной, без указания фамилии авторов. На самом деле эта песня была написана весной 1942года для оркестра Черноморского флота. Ее написали лейтенант Михаил Французов и композитор Юрий Слонов. Тысячи медицинских сестер, сотни Анют спасали жизни бойцов. Живет в нашем поселке Запруд медицинская сестра Анна Петровна Кульбицкая. Она работала с 18 лет в военных госпиталях и ей пели эту, песню. Благодарные фронтовики написали новые варианты текстов, словом, песня стала как бы народной. Б.П. Кирдан записал в 1949году в городе Калуги от группы девушек другой вариант песни «Медсестра Анюта». Где шумели сосны вековые, Где склонились ивы над водой, Вражьей пулей ранен был навылет Из Ростова парень молодой. Под огнем к нему сестра бежала По изрытой взрывами степи, И над ним склонившись прошептала: Потерпи, товарищ, потерпи. А потом в палате госпитальной Вспоминал парнишка молодой: Взгляд ее был грустный и печальный, Под пилоткой - локон золотой. Через месяц в часть вернулся парень. Шли бои - жестокая пора. И однажды вскрикнула, упала Под огнем знакомая сестра. На траве виднелись пятна крови. Он пополз под взрывами в степи И, над ней склонившись, он промолвил: «Потерпи, товарищ, потерпи». И она в палате госпитальной Вспоминала в тишине ночной Гул орудия - грохот боя дальний, Голос парня - нежный и родной. Время шло, и снова повстречались, Вот пришла желанная пора... Подошли и вдруг расцеловались Кровный брат и кровная сестра
Keto: "Комсомольцы-добровольцы" Текст: Слова - Долматовский Е., Музыка - Фрадкин М. Хорошо над Москвою-рекой Услыхать соловья на рассвете, Только нам по душе не покой, Мы сурового времени дети. Комсомольцы-добровольцы, Мы сильны нашей верною дружбой. Сквозь огонь мы пойдём, если нужно Открывать молодые пути. Комсомольцы-добровольцы, Надо верить, любить беззаветно, Видеть солнце порой предрассветной, Только так можно счастье найти! Поднимайся в небесную высь, Опускайся в глубины земные! Очень вовремя мы родились, Где б мы ни были - с нами Россия! Комсомольцы-добровольцы, Мы сильны нашей верною дружбой. Сквозь огонь мы пойдём, если нужно Открывать молодые пути. Комсомольцы-добровольцы, Надо верить, любить беззаветно, Видеть солнце порой предрассветной, Только так можно счастье найти! Лучше нету дороги такой, Всё, что есть, испытаем на свете. Чтобы дома, над нашей рекой, Услыхать соловья на рассвете. Комсомольцы-добровольцы, Мы сильны нашей верною дружбой. Сквозь огонь мы пойдём, если нужно Открывать молодые пути. Комсомольцы-добровольцы, Надо верить, любить беззаветно, Видеть солнце порой предрассветной, Только так можно счастье найти! Комсомольцы-добровольцы, Мы сильны нашей верною дружбой. Сквозь огонь мы пойдём, если нужно Открывать молодые пути. Комсомольцы-добровольцы, Надо верить, любить беззаветно, Видеть солнце порой предрассветной, Только так можно счастье найти! И история от Долматовского: Когда мне было восемнадцать лет, в Москве начиналось строительство метро. Стройка эта была увлекательной, заманчивой и таинственной: нам представлялись глубокие подземелья, где прокладка туннелей похожа на поиски клада. Московский комсомол объявил призыв добровольцев. Мне посчастливилось - я был зачислен в бригаду Николая Краевского, которую по нынешней терминологии назвали бы бригадой коммунистического труда, а тогда называли просто ударной: мы не только находились вместе под землей, но и вместе жили, вместе ходили на аэродром прыгать с парашютом, а театры "атаковали" только культпоходами. Я тогда начинал писать стихи, и бригада считала меня своим поэтом, а сочинения мои как бы частицей нашей общей выработки. Бригадир однажды дал мне несколько необычное задание: написать песню добровольцев строителей. Композиторов не было поблизости, пришлось использовать знакомый всем мотив "Дальневосточной" (позже, в годы войны, мне не раз приходилось пользоваться этим методом: подбирать новые слова на известную мелодию, чтобы сразу могли запеть). Я написал: Придя сюда по зову комсомола Мы знаменитый выстроим туннель И эту песню запели на всех шахтах - от Сокольников до Парка культуры. Участники строительства первой очереди метро и поныне помнят эту песню, запевают ее в день своих традиционных встреч. Об этой песне в своей книге об СССР писал Юлиус Фучик. Но меня песня не радовала. Она была привязана к мотиву другой песни, следовательно, несамостоятельна. Очень хотелось написать песню добровольцев - настоящую, не похожую на другие песни. Но написал я ее лишь ...через четверть века. В 50-е годы я работал над романом в стихах "Добровольцы" - о тех годах и о тех людях, что запомнились навсегда. Мои товарищи по метростроевской бригаде были прототипами героев романа. Действительно, жизнь их сложилась очень интересно. Они строили, учились, воевали. Те, кто остался жив, ныне известные мастера туннелестроения, летчики, ученые. Один мой товарищ, тот, что был моим напарником, когда катали к стволу груженые вагонетки, остался рабочим. Он сейчас бригадир одной из лучших бригад, награжден многими орденами. При встречах шутит "Берегите меня, я единственный среди вас представитель рабочего класса". Очень хотелось включить в роман песню добровольцев, но ей не находилось места. Роман вышел в свет. Однажды мне позвонил кинорежиссер Юрий Егоров, с которым я не был знаком. Он предложил по роману написать сценарий и поставить фильм. В первом же разговоре, "прицельном" и предварительном, Егоров сказал, что не мыслит себе фильм без песни добровольцев. Это решило все - я почувствовал в себе возможность осуществить свою давнишнюю мечту. Музыку к фильму писал Марк Фрадкин, мой старый товарищ, с которым мы встретились еще в 1941 году и написали тогда трагическую "Песню о Днепре" и еще много военных и лирических песен. Должен признаться, что песня комсомольцев - добровольцев далась мне очень трудно. Вероятно, я слишком хорошо знал материал, как бы уже отработал его сердцем, ничего нового не мог извлечь из круга образов и представлений о комсомольцах 30-х годов. Меня выручило, пожалуй, желание написать песню о людях тех прошедших лет, но такую, чтобы сегодняшние и завтрашние комсомольцы полагали, что эта песня о них. Если пишется песня для фильма, это всегда облегчает и усложняет задачу ее создателей. То, что называется "зрительным рядом", помогает "усвоению" песни. Но в то же время "зрительный ряд" и отвлекает. В фильме "Добровольцы" песню пели на комсомольском собрании в момент высокого душевного подъема; пели под Мадридом советские летчики - добровольцы. Надо было очень, очень осторожно подбирать слова, чтобы они не оказались назойливыми, - ведь люди поют о себе. Бывает, что вышедший на экраны кинофильм сразу приносит людям песню. Но более типично, когда песня из фильма медленно внедряется, постепенно, в течение нескольких лет входит в жизнь разных людей. Так было и с этой песней. Ее запели года через два после выхода кинокартины. На одной из ежевесенних метростроевских встреч мои старые товарищи вместо песни "Придя сюда по зову комсомола" запели "Комсомольцы - добровольцы, мы сильны нашей крепкою дружбой". А один из туннелестроителей стал вспоминать, что на шахте "Охотный ряд" он певал эту песню, а потом немного подзабыл ее, хорошо, что теперь напомнили. Я там еще в флудливом блокноте выложила ссылочку на сайт, где это откопала - сайт памяти Леонида Быкова. Чертовски интересно и душевно.
БУЦК:
Keto:
Keto: А вот и неправда твоя, Боцман. Пошли во вдохновение - я тебе там Сашки Васильева стихи выложу. И про воспитание обскажу.
Keto: "Любимый город" Любимый город сл.Е.Долматовского муз.Н.Богословского В далекий край товарищ улетает, Родные ветры вслед за ним летят. Любимый город в синей дымке тает - Знакомый дом, зеленый сад и нежный взгляд. Пройдет товарищ все бои и войны, Не зная сна, не зная тишины. Любимый город может спать спокойно, И видеть сны, и зеленеть среди весны. Когда ж домой товарищ мой вернется, За ним родные ветры прилетят. Любимый город другу улыбнется - Знакомый дом, зеленый сад, веселый взгляд. И автор о песне: Поездка в Киев - всегда счастье , а тут еще и пора цветения каштанов , беззаботная весна 1939 года. И еще невозможно себе представить , что придется лежать в истоптанной ржи с винтовкой на подступах к этому городу , а потом переплывать ледяной Днепр, а потом - не скоро, не скоро - проходить по разрушенному Крещатнику. Со мной в купе комсомолец с ромбом на синих петлицах , с Золотой Звездой Героя над широким рядом крепко привинченных к гимнастерке орденов , белобрысый певун и балагур , однако не отвечающий на самые важные для меня вопросы . Как его расшевелить ? Я почти украдкой напеваю песню " Бандьера росса " , и он , улыбаясь, понимает и принимает это мое неловкое лукавство . Впрочем , наверное, мне о нем больше известно , чем ему самому, - уже несколько лет мы дышим воздухом Мадрида . Летчики , воевавшие в Испании , были нашими кумирами . Еще неизвестно как сложится судьба моего случайного спутника . Может быть, через несколько месяцев на Халхин - Голе встретится он с молодым поэтом Константином Симоновым, и поэт будет смотреть в эти глаза цвета неба так же восторженно , как и я …….. Может быть , через два года судьба летчика сложится так , как это описано романистом Константином Симоновым в " Живых и мертвых " , в образе авиационного генерала . и романист безжалостно и трагично завершит его жизнь и будет скорбеть о нем и сетовать , что рано ему достались ромбы на петлицах . Я прощаюсь с летчиком на вокзале , но через полчаса мы вновь встречаемся в коридоре гостиницы " Континенталь " - наши номера рядом . На киностудии мне показывают материал , я знакомлюсь с исполнителем главной роли , молодым и очень похожим на того летчика , с которым я давеча ехал в поезде , - Марком Бернесом . Композитор Никита Богословский , уже известный как автор чудесных песен , написанных Лебедевым - Кумачом и Борисом Ласкиным , импровизирует на рояле . Придумываем песню школьников , которую они должны петь на выпускном вечере : Перед нами пути. По какому идти? Может, сердце замрет, выбирая. По любому иди, Все у нас впереди, Вся Отчизна от края до края. В жизнь мы выходим на рассвете, Мир светел и широк. Пусть нас весенним ветром встретит Даль утренних дорог. Песня далась легко . Может быть , потому она вскоре легко и забылась . Все идет благополучно : заказан хор , начались репетиции , съемка . На экране выпускной вечер , бал ; вероятно, первый в кино, - сколько их потом будет на экранах ! Но Марку Бернесу , играющему роль летчика , очень хочется спеть другую песню - свою , летчикову , и мы без устали бродим по ночному веселому Киеву , спорим , какой она должна быть , эта песня . Таинственные кручи днепровского берега ( они еще придут в другую песню ) , узкие улочки Подола , шумная Бессарабка . Какая должна быть песня? Какая должна быть песня? Режиссер вообще-то не против , но никак не определит что за песня нужна и нужна ли вообще - не затормозит ли она кинематографическое действие . Потом я делаю наброски. Бернес их бурно отвергает: - Напиши мировую песню. Вроде вот такой… Впрочем , тебе такую никогда не сочинить ! И он напевает песню " Дальняя сторожка " . Я нерешительно признаюсь , что это - мое сочинение . Тогда Бернес смиряется , хотя . кажется , не очень верит мне на слово . Поздно-поздно мы стучимся в дверь соседа по гостинице . Летчик собирает чемодан - он уже получил назначение , на рассвете улетает в свою часть . Прямо с порога мы начинаем интервью : - Представьте себе , что в кругу товарищей вы поете песню о себе , о своих раздумьях . Что эта за песня ? Тогда еще нельзя было много рассказывать об Испании .Но возникшая душевная близость располагает к откровенности. И мы слушаем , слушаем , вновь переживая и как молитву повторяя : Барселона, Картахена , Гвадалахара... Никита Богословский создал музыку, и поныне кажущуюся мне замечательной. Бернес морщится : он заказчик , ему так положено . Но песню он поет . Бежим на Брест - Литовское шоссе , на студию . Директору песня не нравится. Директор , оказывается , сам поет , у него тонкий театральный тенор , и в его исполнении песня не получается. - Нет мужества! - заключает он обсуждение. - Нужна эта песня или не нужна ? Да она и опоздала . Снимать некогда- план есть план. Режиссер - "за", но у песни много противников . Мы с Богословским и Бернесом просим снять песню на кинопленку за наш счет . Идут дебаты . Я уезжаю в Москву в расстроенных чувствах - вопрос о "Любимом городе" не решен . Бернес пишет мне , что песня все- таки уже есть на экране , но фильм подготовлен к сдаче в двух вариантах - с песней и без нее . Все решится позже , а пока все работники студии песню поют . Зимой в землянке артиллеристов под Выборгом по военной рации мы принимаем Москву. Объявляют : "Новая песня из кинокартины "Истребители" : Пройдет товарищ все фронты и войны, Не зная сна, не зная тишины Любимый город может спать спокойно, И видеть сны, и зеленеть среди весны. Мне показалось тогда, что песня не запоется .Но товарищи просят переписать слова . И уже дали другим переписывать . К весне 1941 года "Любимый город" широко распространился . И вдруг я узнаю , что есть чье - то распоряжение - песню запретить . Пользуясь старым знакомством , я звоню секретарю Московского комитета партии Александру Сергеевичу Щербакову ( он еще недавно был секретарем Союза писателей ) . - Песню запретить нельзя , - отвечает мне Щербаков и добавляет после паузы: - Смотри , как бы не устарело "Любимый город может спать спокойно". Много хлопот принесла мне потом эта строка. Во время жуткой бомбежки на Дону я был у десантников - парашютистов. Только пробрался к ним - и сразу плашмя на землю на несколько часов . Самолеты идут волнами, бьют по переправе , по автоколоннам , по войскам . Я никого здесь не знаю , лежу среди незнакомых людей ( правда, потом оказалось , что моим соседом по воронке - нашему убежищу был родной брат поэта Сергея Острового ) В секунду затишья кто - то из офицеров поднимает голову и под хохот десантников изрекает : - Вот бы сейчас поэта сюда , того , что "Любимый город может спать спокойно " написал . Настаивать на своем авторстве я не стал.... А все же мне думается . что слова о любимом городе никогда не звучали кощунственно . Вера в победу всегда была лейтмотивом нашей поэзии . Этой верой продиктована и песня о любимом городе . Позже появилась песня "Прощай, любимый город " (стихи А . Чуркина ), а сейчас в радио - и телевизионных передачах есть традиционный раздел "Песни о любимом городе ". А когда Поль Робсон пел эту песню за океаном , наверное же он думал о нашей непреклонной земле, о ней рассказывал своим слушателям . Трагические годы были испытанием всего народа . И его песен.
Keto: "Ты одессит, Мишка...": История одной военной песни -------------------------------------------------------------------------------- Константин РЫЛЕВ, «День». Фото из книги Владимира АКИМОВА «Леонид Утесов» -------------------------------------------------------------------------------- ЛЕОНИД УТЕСОВ И ЭДИТ НА ФРОНТЕ Одной из самых популярных песен времен Великой Отечественной войны была песня «Одессит Мишка» в исполнении Леонида Утесова. Своим бархатным, слегка надтреснутым голосом Леонид Осипович печально выводил: Широкие лиманы, Зеленые каштаны, Качается шаланда на рейде голубом. В красавице Одессе Мальчишка голоштанный С ребячьих лет считался Заправским моряком. И если горькая обида Мальчишку станет донимать, Мальчишка не покажет вида, А коль покажет, скажет ему мать: «Ты одессит, Мишка, А это значит, Что не страшны тебе Ни горе, ни беда, Ведь ты моряк, Мишка, Моряк не плачет И не теряет бодрость духа никогда». Широкие лиманы, Поникшие каштаны, Красавица Одесса Под вражеским огнем. С горячим пулеметом На вахте неустанно Молоденький парнишка В бушлатике морском. И эта ночь, как день вчерашний, Несется в крике и пальбе. Мальчишке не бывает страшно, А станет страшно, скажет он себе: «Ты одессит, Мишка, А это значит, Что не страшны тебе Ни горе, ни беда, Ведь ты моряк, Мишка, Моряк не плачет И не теряет бодрость духа никогда». ...без труб, без барабанов Одессу покидает последний батальон. Хотелось лечь, Прикрыть бы телом Родные камни мостовой. Впервые плакать захотелось, Но комиссар обнял его рукой: «Брось, Мишка, брось... Ты одессит, Мишка, А это значит, Что не страшны тебе Ни горе, ни беда, Ведь ты моряк, Мишка, Моряк не плачет И не теряет бодрость духа никогда». Одесские лиманы, Зеленые каштаны Еще услышат шелест Развернутых знамен, Когда войдет обратно походкою чеканной В красавицу Одессу усталый батальон. И, уронив на землю розы — Знак возвращенья своего, Наш Мишка вдруг не сдержит слезы, Но тут никто не скажет ничего. Хоть одессит, Мишка, А это значит, Что не страшны ему Ни горе, ни беда. Хоть моряк Мишка — Моряк не плачет, На этот раз поплакать, Право, не беда. Сколько я ни слушал на диске эту вещь, проникновенное, очень артистичное исполнение Утесова всегда брало за душу. Особенно сердечно воспринимались строчки, когда Мишка покидал оккупированную Одессу и когда позднее возвращался в свой родной город. Утесов как бы еле сдерживал рыдание. ВЫСТУПЛЕНИЕ Л.О.УТЕСОВА В ДЕНЬ ПОБЕДЫ 9 МАЯ 1945 ГОДА В МОСКВЕ Само собой разумеющимся я считал, что сюжет песни написан по реальным фактам. Однако недавно я с изумлением узнал, что эта песня была написана за два года до освобождения «Южной Пальмиры» от немцев! И возвращение моряка Мишки было только в воображении авторов — поэта Дыховичного и композитора Воловца. Занята Одесса была осенью 1941 года. Песня о Мишке впервые прозвучала летом 1942-го. Так же первый раз в советской песне появилась тема о том, что войска покидают свои города. Фашисты летом 42-го были уже возле Москвы и Ленинграда. Подходили к Сталинграду. Именно поэтому наши солдаты не только плакали во время исполнения «Мишки», но в финале вставали со своих мест, давая понять, что они все сделают, чтобы воображаемая сцена возвращения быстрее материализовалась. Особо трепетно песню воспринимали одесситы. Многие из них считали, что она написана лично о них. На имя Утесова пришло 262 письма. Все они были от одесситов с именем Михаил. Наибольшее впечатление произвело на артиста одно письмо: «Вы вчера исполнили одну песню «Одессит Мишка». Не знаю, кто эту песню сочинил и где он взял материал для нее. Но я знаю, что эта песня только про меня, ибо кто последним ушел с Одессы — это я. Я оставил там мать, я оставил там свою любовь, я оставил все, что мне было дорого в своей Жизни. И вот когда я услышал эти слова Ваши, у меня загорелись глаза и я стал весь дрожать. У меня потекли слезы, ибо я не в силах был удержать их. Правда, многие зрители смотрели на меня и не знали, чем это объяснить. Но, конечно, никто не мог знать, чем это объяснить. Одесса была приятна для Одессита, и, когда Вы ее исполняли, во мне чуть душа не разорвалась в клочья, Леонид Осипович. Ваши слова в песне, где вы поете: «Ты одессит, а это значит...» В этой фразе можно только догадаться, что одесситы — это люди смелые, которые не боятся смерти, ибо я, когда оставлял Одессу, штыком своей винтовки прикончил трех мародеров и вышел из этой схватки невредим. Я тогда не плакал, и вот теперь, когда я услышал эту душераздирающую песню, я заплакал так, что все вокруг сидящие обратили на меня внимание. Леонид Осипович, Вы мня извините, что я написал скверно. Но я лучше писать не умею. Дело в том, что я хотел Вам изложить свою Благодарность за хорошее исполнение этой песни, ибо она сложена только про меня. А поэтому прошу Вас выслать мне эту песню, и с этой песней я буду еще больше бить гадов. Буду мстить за Нашу Красавицу Одессу. Мой адрес: Действующая Красная Армия ППС 736 п/я Одиннадцатый Гвардейский Батальон Минеров. Бендеровскому М.Б.». Это письмо очень тронуло Леонида Осиповича. Он говорил, что нашел в нем те же неповторимые одесские интонации, что и в прозе своего друга писателя Бабеля (на тот момент считалось, что он «выслан без права переписки», в то время как самобытнейший одесский писатель был расстрелян еще в конце тридцатых). Утесов почтой отправил Бендеровскому слова и ноты «Мишки». Однажды в доме первого джазмэна Советского Союза во время небольшой передышки между гастролями по фронтам (как-то он даже со своим оркестром попал в окружение, но артисты были спасены прорвавшейся к ним танковой батареей) раздался звонок. На пороге стоял коренастый блондин с серыми глазами. Под телогрейкой у него виднелась тельняшка. — А вот и я! — радостно сказал незнакомец. Утесов с недоумением стал всматриваться в лицо гостя, и тут он шестым чувством догадался, кто перед ним: — Мишка! — Да, Леонид Осипович. В отпуск на три дня. За столом Мишка говорил: — Ничего, будет полный порядок, и чтобы я солнца не видел, если я в Одессу не приду! — Миша, а кем вы были до войны? — спросил его артист. — Шофером, — ответил он. — Ну вот, кончится война, Миша, приезжайте ко мне в Москву, будете у меня шофером. Бендеровский поблагодарил Леонида Осиповича и в наплыве чувств воскликнул: — А иначе и быть не может! Освободили «жемчужину у моря» весной 1944-го. Однако после окончания Великой Отечественной Михаил Бендеровский не приехал работать водителем у Утесова. Спустя много лет, вспоминая эту историю, певец с горечью заметил: «Он был человек слова. Значит, не стало Мишки. Лишь в песне остался...»
Keto: Ну вы гляньте, что за прелесть откопалась Славные традиции российской военной истории в песнях и частушках Ой, в Париже я балую, Парень я пропащий. Я хранцуженок целую, Только Манька слаще. (строевая песня донских казаков при въезде в Париж в 1813 году) А на озере-то лед То-то было смеху. На спине мужик плывет Весь такой в доспехах. (частушка русских ратников во время Ледового побоища) Мы катались с Альп втихую Было нам до смеха ли? Пусть теперь нас враг целует В то, на чем мы съехали! (песня-потешка суворовских егерей в Альпийском походе) Мы стреляли из пищали Мы тренировалися Это девок мы стращали, Чтобы не ломалися. (походная песня русских стрельцов середины 17 века) Ой, Кутузов, сукин сын, Мил нам, как зазноба, Трезвый видит лишь в один. Пьяный сразу в оба. (воспоминания ветеранов Бородинского сражения) Ой, морозы-то стояли Замерзал язык во рту. Ну а мы употребляли Ящик водки на версту. (мемуары казаков атамана Ермака, участвовавших в покорении Сибири) Моя милка в левый глаз Мне влепила с правой. Прям как мы в последний раз Шведу под Полтавой (Воспоминание ветерана Полтавской битвы) Если надо, вступим в НАТО Будем строить их, ребята. Дональд Рамсфельд?! Он у нас Отожмётся сорок раз. (Дежурная шутка военнослужащих рубежа 20-21 веков) Дохлых, тощих и глухих В армии немало. Хватит! Будем брать одних Профессионалов. (Армейская частушка периода активного обсуждения военной реформы) До Москвы сто километров. Холод, стынет в жилах кровь. Ты не жди, родная Гретхен, Отморозил я любовь. (Из письма ефрейтора Шульца к невесте (1941 г.)) Мне княгинюшка-жена С кем-то изменила. Всё, я злой, орде – хана, Братская могила. (Из мемуаров Дмитрия Донского)
Ивваныч: Keto пишет: прелесть откопалась Ржунимагу! Просто сказка!
Мотыль: http://poisk-pesni.narod.ru/kino_musik.htm тут есть кое-что....
Ивваныч: Мотыль пишет: есть кое-что.... А мне не послушать, все заблокировано карпарацией, мать ее...
полная версия страницы